Катька поглядела на белобрысого слегка ошарашенно, а потом легко согласилась:

– Конечно, ты жадный, Севочка, – и прежде, чем Сева успел снова заорать, продолжила: – А Мурка – грубая и иногда жестокая, Вадька – зануда, Кисонька – кривляка, а я…

– А ты – вредина! – рявкнул на нее Сева.

– И вредина, и противина, – еще легче согласилась Катька. – Понимаешь, мне мама объяснила… – она задумалась и отбарабанила явно чужие слова: – Наши недостатки – это обратная сторона наших достоинств! – и тут же пояснила: – В смысле, если ты чего умеешь классное, у тебя сразу появляются черточки в характере, которые помогают тебе делать твое дело. Ну вот как… – она хотела сказать «Как тебе жадность», но решила, что сейчас это будет некстати, – как Мурке грубость. Но в других ситуациях они могут тебе мешать, или других раздражать, или еще что… Так что, по этому поводу не жить?

– Можно ничего не делать. Тогда и никаких недостатков не будет, – уже начиная успокаиваться, буркнул Сева.

– Будут! Лень, и вот такая толстая попа! – широко развела руки Катька.

– Тебя б моему отцу послушать. Мы с ним поссорились недавно. – Сева снова помолчал и выдавил наконец: – Он говорит, ему стыдно другим родителям рассказывать, чем его сын занимается. Говорит, остальные дети – как дети, спортсмены там, или языки учат, или с компьютерами…

– Или с гусями… – добавила Катька, догадываясь, откуда Севкин папа берет примеры.

– Ага, – печально кивнул Сева. – И только у него сын… как это… буржуй.

Катька тихонько вздохнула и не стала рассказывать Севе, что так же называет его и их с Вадькой мама. Ну что вы от родителей хотите – люди другого поколения! Вместо этого она задумчиво предположила:

– А вдруг твой отец стыдится не того, что ты зарабатываешь на семью, а того, что он сам не может?

Сева поглядел на Катьку изумленно.

– А ты думаешь, только у нас всякие сложные чувства? – тряхнула косичками девчонка. – Родители – тоже люди, у них свои переживания бывают… Учитывать надо!

– Некогда мне их дурацкие взрослые переживания учитывать, у меня отец и два брата, и все есть хотят! – проворчал Сева, но Катька поняла, что он все же призадумался. – А теперь еще мы можем все наши деньги потерять! А если… – Севкин голос упал так, что Катька едва смогла расслышать его шепот, – а если я и правда всего лишь жадный, а никакой не финансист? И раньше мне просто везло? А вообще-то мое дело – швабра с тряпкой!

– Ну тогда твой папа хотя бы не сможет сказать, что ты буржуй! – рассудила Катька.

– Ну уж за Кисонькой я точно полы подтирать не буду!

А Катьке вдруг стало так хорошо! Так хорошо, будто настоящая весна наступила!

– Ну и не надо! – радостно выпалила она. – Сама справится!

– Думаешь, это так легко? – почти в истерике выкрикнул Сева. – Вы все только свою работу цените, а мою…

Катька тяжко вздохнула – кажется, весна закончилась, не успев толком начаться.

– Тебе лучше знать – легко или нет, – очень осторожно подбирая слова, начала она. – Но если ты в банк не пойдешь, Кисоньке все равно придется справляться самой – как умеет. И наши деньги скорее всего и вправду пропадут. В общем, сам решай, – закончила она. Еще минуту помолчала, похлопала Севу по плечу и побрела обратно в рабочую комнату. После промозглого двора, где остался терзаемый личными и финансовыми сомнениями Сева, в рабочей комнате было удивительно тепло. Вадька и Мурка сидели рядышком у экрана компа. Катька разозлилась:

– Торчал там со своим ноутбуком у этого психолога – не мог результаты подделать? – накинулась она на брата. – Чтоб Севка по-любому прошел?

Вадька поднял на нее красные измученные глаза и бесконечно усталым голосом ответил:

– Я подделал результаты, Кать. Я разобрался во всех их формулах, определил, каким должен быть лучший кандидат на оператора, и даже все Севкины ответы переделал, чтоб они соответствовали этому результату!

– Так что, выходит – мы эти тесты выполняем, а никто на них даже не смотрит? Решают просто так, как самим захотелось? – возмутилась Катька.

– В том-то и дело, Кать, что смотрят, – вздохнул Вадька и щелчком мышки вывел на экран вопросы, в которых Катька моментально опознала недавний тест. – Я оставил в компьютере психолога свою программу-троян и сейчас снова в него влез. Это – Севкин тест. Но только тут не те ответы, что я ему подделал. И даже не те ответы, которые он сам давал! Тут какие-то совсем третьи ответы! По ним Севке даже мусор доверить нельзя – или рассыплет, или разворует!

– А как же он в уборщицы попал? – удивилась Катька.

– Ну, понимаешь, на уборщицу в тех листах, что мы делали, был отдельный тест. И его результаты я тоже на Севку подделал – просто перестраховался, – признался Вадька.

– То есть получается… – до Катьки начало доходить, – получается… Кто-то тоже влез в компьютер психолога – специально, чтоб Севка не попал в операторы? А про тест на уборщика он просто не сообразил? – Она еще немного подумала, и единственное, до чего додумалась, было громкое: – Вот блин!

– Ага! – восторженный вопль заставил Кисоньку испуганно вздрогнуть. Она почувствовала себя Джейн, на которую из офисных джунглей выпрыгивает Тарзан. В черном костюме и при галстуке. – Ага! – снова вскричал «офисный Тарзан». Кисонька была уверена, что после такого вопля он запрыгнет на ксерокс, как на пальму, и с громким уханьем начнет скакать по компьютерам. Вместо этого он просто ухватил ее за руку и изо всех сил потряс. – Вы та самая блондинка, которая будет у нас работать!

– Та самая, – покорно согласилась Кисонька, прикидывая, как долго сможет выдержать такую трясучку. – Только я не блондинка!

Мальчишка на пару лет старше самой Кисоньки растерянно уставился на нее разными глазами – пронзительно-синим и угольно-черным. Потом покосился на зажатые в руке листы – Кисонька моментально узнала в них тесты.

– А по тестам выходит, что… – слегка неуверенно начал он, опять перевел взгляд на Кисоньку…

Девчонка отлично знала, что он сейчас видит. Черное пальто в талию со стоячим воротником, как на старинных платьях, и на его фоне – бледное лицо, обрамленное ниспадающими вдоль висков локонами рыжих волос. Если председатель правления не ошибся и генеральный менеджер детского банка вне службы и впрямь тусуется с готами – он не устоит!

– Вы прям как средневековая дама! – восхищенно выдохнул менеджер. – Никогда не полагался на всю эту психологию! Главное – личное общение! – И он небрежным движением отбросил тесты в сторону.

Девочка с длиннющим шифоновым шарфом и нарисованными на щеках черными слезами издала страдальческий вибрирующий вздох. Генеральный менеджер недобро покосился на нее угольно-черным глазом, и снова переключился на Кисоньку:

– Меня зовут Юрий Петрович! – торжественно возвестил он.

– Кисонька… то есть, Элла… Элла Сергеевна, – пробормотала Кисонька. Впервые она почувствовала себя как-то неловко. Посетителей она пока не видела, но в остальном тут все было очень… по-взрослому. Столы, выставленные под углом друг к другу, щелкающие на компьютерах сосредоточенные мальчишки и девчонки – совсем как в настоящих банках, в которых ей доводилось бывать с родителями. Ей даже в голову закралась неприятная мысль, что, пожалуй, на одних локонах и загадочных, неуловимо отдающих церковным ладаном духах, милых сердцу каждого истинного гота, она не выедет. За спиной у нее послышалось чуть насмешливое хмыканье. Ах, так! Кисонька гордо вскинула голову. – Я готова работать!

– Не столько много у нас тут работы, чтоб вот так прямо раз – и работать! – кривя намазанные черной помадой губы в плаксивой гримасе печального Пьеро, сказала девчонка с длинным шарфом.

– Занимайтесь своим делом, Алена Николаевна! – резко оборвал ее генеральный. – Заместительница моя… Ее склонность к здоровому пессимизму очень полезна, помогает нам не заноситься от успехов! – При этом Юрий Петрович зверски так глядел на свою заместительницу, что вместо высокопарной похвалы слышалось: «Убил бы, да нечем!» – У нас о-очень, очень много работы! А будет еще больше! – с энтузиазмом закончил он. – Снимайте свое пальто, дорогая Элла Сергеевна, и садитесь вот сюда!