– Может, сама Анна и подкинула? – предположила Катька. – А потом спектакль разыграла…

Сева покачал головой:

– Слишком много денег она на разброде в банке теряет.

– А вдруг этой тетке муж так осточертел, что она готова все потерять, лишь бы ему козью морду сделать? – поддержала Катьку Мурка.

Сева поморщился:

– Слишком это все… по-человечески! А тут надо рассуждать по-банковски – кто со всего этого безобразия выиграет?

– Ну, наверное, тот, кто прямо сейчас акции нашего банка на международной бирже скупает? – меланхолично предположил Вадька. – Все как Большой Босс передал. Я на биржевой канал вышел, сижу и наблюдаю – покупает, гад! Вот еще купил… – добавил Вадька, наблюдая за сменяющимися на экране цифрами. – И недорого совсем, видать, кризис сказывается.

– Плюс общее печальное положение банка, о котором еще не знают вкладчики, но уже знают на бирже, – грустно добавил Сева.

– А мы можем эту покупку остановить? – жалобно спросила Катька.

– Все сейчас само остановится – биржевой день закончился! – бросил взгляд на часы Сева. – Странно, чего ж он так поздно начал? Хотя… Ничто не помешает ему завтра продолжить!

– Ну, по крайней мере, денежки наши не пропадут, – бодро сказал Вадька. – Покупатель – кто бы он ни был – собирается наш банк сохранить. Иначе зачем бы он так тщательно шифровался от здешних вкладчиков? – пояснил он на вопросительные взгляды остальных.

– Может, он просто боится, что вкладчики начнут скандалить, и это помешает покупке? – пессимистически пожал плечами Сева. Потом вдруг оживился: – Погодите! Этот парень из Англии, который звонил Кисоньке от Большого Босса – он ведь передал, что деньги идут со счета в нашем банке? А говорили – пустой счет, забрали деньги… Вадька, ты можешь выяснить – чей?

– Не могу, – совершенно спокойно сообщил Вадька.

– Почему?

– Потому что такого счета в нашем банке нет! Только не надо ахать и охать: «Как – нет? Почему – нет?», – взорвался он, и стало видно, что спокойствие его – напускное. – Нету – и все! Хотя есть еще информация, запертая под личными кодами учредителей. Может, он там, – неохотно добавил Вадька.

– Но ведь ты эти коды взломаешь, правда? – с надеждой спросил Сева.

– Меньше американских фильмов смотри! – снова озлился Вадька. – Только там героический хакер сел за компьютер, по кнопкам пальцами побегал и вошел в систему вражеской ракетной базы как к себе домой. Учредители, они же на самом деле могли какой угодно код поставить: хоть комбинацию цифр, хоть имя собачки, которая в детстве была! Нет, в конце концов, я код подберу, вот только когда? Может, через неделю, а может – через месяц. А этот, финансовый гений, который всю аферу придумал – он уже завтра весь банк к рукам приберет!

– Ну если не весь, то приличный кусочек, – согласился Сева. – И главное, он умудрится сделать это на деньги самого же банка! То есть получается… – Сева замер, открыв рот. – Получается, деньги-то, пять миллионов, на самом деле из банка и не уходили! То есть сперва они попали на счет, который «Сан-инвест» открыл в этом же самом банке. Потом исчезли с этого счета – и теперь лежат на другом, которого вроде бы нет в банковской базе данных, но с которого акции банка скупаются на Международной бирже. А оттуда деньги просто вернутся обратно в банк! Ничего себе! Пять миллионов лежат, где и лежали, а сам банк поменяет хозяина! – Сева длинно присвистнул. – И ведь как ни обидно признавать, тот, кто придумал всю эту схему, и правда – гений. Ну или, по крайней мере, талант!

– Вся операция прошла исключительно через компьютеры? – ошарашенно пробормотал Вадька. – А что, если разбираться в системе и иметь все коды доступа – даже особых знаний не потребуется. Так, на уровне продвинутого пользователя. Да, но неужели никто не заметил, что в системе кто-то шухарит?

– А кто б заметил? – переспросила Мурка. – Системщик же в больнице! – Она вдруг встала и потянулась, выгибая спину. – Я вот думаю, Катька, а не засиделись ли мы с тобой, а? Остальные все время при деле, одни мы почти не участвуем… Может, пока Кисоньки нет, съездим к этому недовешенному системщику в больницу, поинтересуемся, чего его вешаться потянуло? Только ли от того, что учредители ему нервы трепали?

– Думаешь, это он – тот самый неизвестный? – жадно спросил Сева.

– Ну кроме учредителей, кто еще мог знать все коды? Программист!

– Между прочим, он в психушке! – сообщил Вадька. – Туда всех неудавшихся самоубийц отправляют. Не в отделение для психов, а такое специальное – для сильно нервных! Чтоб нервы им на место поставили. Наш вообще в платной палате, за него банк платит, – он кивнул на экран компьютера, видимо, эту информацию удалось нарыть в одном из банковских файлов. – Вот, Караваев Владимир Владимирович, вторая палата, третий этаж… Лечащий врач… Процедуры… О, его тут и гипнозом лечат! Его сеанс – последний на очереди, в семь часов вечера.

Все дружно поглядели на часы:

– Была бы машина – точно бы успели! – невольно воскликнула Мурка.

– Зачем вам его гипноз? – игнорируя это высказывание, буркнул в ответ Сева.

– Мало ли что человек под гипнозом увидит, мало ли что кому расскажет, – неопределенно пожала плечами Мурка.

– Ну если мало ли что… – протянула Катька, – тогда я вызываю такси – и беру с собой Евлампия Харлампиевича!

Молоденькая психиаторша, громко цокая каблуками, бежала по лестнице наверх. Можно, конечно, и лифтом воспользоваться, но больничных лифтов всегда так долго ждать! А ей нельзя опаздывать – у нее оставалась последняя группа психологической реабилитации. Еще сегодня утром – да что там, еще полчаса назад! – она ужасно жалела себя, бедняжечку. Разрывается на двух работах – в государственной клинике и в платном отделении. Ни минуты свободной, возвращается поздно, усталая, голодная… Хорошо что мама уже дома, ждет с обедом и жалеет, жалеет свою бедную девочку, которая все трудится – ни отдохнуть, ни поразвлечься… Теперь ей было здорово стыдно и за свое нытье, и даже за мамину жалость. А все недавняя встреча в больничном парке.

Психиаторша перебегала из основного корпуса больницы – здоровенной, слегка грязноватой и вечно холодной железобетонной громадины – к тихому коттеджу в глубине разросшегося парка, в котором размещалось платное отделение. По освещенной фонарями парковой дорожке, ожесточенно работая затрепанным веником, двигалась рыжеволосая девочка-подросток. Ее подружка – помладше, со светлыми косичками-дредами – собирала мусор на железный совок.

– Что вы здесь делаете? – строго вопросила психиаторша, останавливаясь. По ее представлениям, в семь часов вечера детям следовало сидеть дома, или уж ладно, в хорошую погоду во дворе гулять, но никак не грести мусор в больничном парке.

– Подрабатываем, – совершенно невозмутимо ответили ей девчонки.

Психиаторша пришла в ужас и даже попыталась убедить глупых детей, что в их возрасте надо тратить время на учебу, на дополнительные занятия всякие, на спорт, на развлечения, в конце концов! Ведь золотое детство не вернется! На девочек ее речь не произвела ни малейшего впечатления. Они даже посмеялись, так, добродушно, не обидно совсем. Сказали, что учатся в школе вполне прилично, и спортом занимаются, и дополнительные занятия у них есть, но это не мешает им еще и подрабатывать, чтобы ни от кого не зависеть и иметь свои деньги. Как раз на те самые развлечения. А то неловко у родителей на кино и косметику клянчить, они и так кормят-одевают. Еще сказали, что все их друзья так живут – кто рекламу разносит, кто летом в ларьках торгует… На ее робкое «Так ведь тяжело…» – поглядели снисходительно, дескать, ты ж молодая, чего тебе все тяжело? И вот тут психиаторше стало стыдно.

Она подумала, что ее мама, конечно, пришла бы в ужас – дети работают, ах бедняжки, куда смотрят родители! Но сама психиторша решила, что, пожалуй, эти маленькие девочки правы гораздо больше, чем ее старенькая мама. Они не жалуются, не ноют и не смотрят на весь мир с кислой миной, как будто тот им сильно задолжал и отдавать не хочет. Они веселые, решительные и уверенные в себе! И уж точно не подсядут на наркотики, не начнут пить и не станут самоубийцами только потому, что им, видите ли, жить тяжело. Надо будет рассказать о девчонках пациентам, пусть подумают – пока они тут свои слабые нервы нянчат, их собственные дети, наверное, тоже все в делах!