«Я убивал». Мысль эта стала отправной точкой.

И тогда все истины собрались, формируя костяк будущего. Что привело к следующей мысли.

«Я снова буду убивать».

Ни один из тех, кого он преследует, не смеет надеяться на спасение. Их крошечное королевство подобно кургану термитов. Насекомые тоже мнят себя великими, громадными и могущественными внутри своей кучи. Виид стал башмаком, окованным бронзой каблуком, сокрушающим стены, учиняющим разорение. «Вот ради чего я создан».

Его тропа не отклоняется. Он спустился в яму, прошел в дверь и оказался в комнате, заваленной трупами рептилий. Среди них кишели ортены и прочие паразиты. Он пересек комнату и встал перед внутренним порталом.

Они где-то высоко — они его заметили, он уверен. Следили за ним через глаза или пасть дракона. Они не знают, кто он, поэтому не имеют причины бояться. И все же они будут осторожничать. Если он попросту прыгнет между ними, сверкая клинками, кто-то может сбежать. Кто-то станет отбиваться. Удачный выпад… нет, ему потребуется очарование, способность их убедить. «Возможно, мне не удастся. Вижу такую вероятность. Но разве я не наделен терпением? У меня очевидный талант к обману.

За моей спиной не только опустевшие хижины».

Он вложил оружие в ножны.

Сплюнул в ладони, провел по волосам. И пустился в долгое восхождение.

Он мог бы завыть им в лица, а они не услышали бы. Мог бы сомкнуть невидимые руки на глотках, а они даже не дернулись бы. «Убийца пришел! Тот, что внизу… я плыл по бурным волнам его желаний — он желает убить всех!» Но нелепая его семья не беспокоится. Да, они видели незнакомца. Видели, как он решительно вошел в каменное здание, которое они уже сочли своим. А потом возобновили обыденные занятия, словно попали под власть отупляющей, избавляющей от забот магии.

Таксилиан, Раутос и Вздох пошли за Сулькитом. Трутень К’чайн Че’малле трудился над бесчисленными механизмами. Тварь казалась не знающей усталости, словно цель заставляла ее забыть о потребностях плоти. Даже Таксилиан не мог понять, возымели ли хоть какой-то эффект усилия Сулькита. Ничто не пробуждалось к жизни. Никакие тайные чары не взрывались внезапными переменами. Темнота все еще царила в коридорах, дикие животные носились по комнатам, строили гнезда в кучах мусора.

Последний и Асана тоже строили подобие гнезда — когда не охотились за ортенами или не собирали воду из сочащихся влагой труб. Шеб постоянно следил за пустыми просторами с насеста, который назвал Венцом, а Наппет бродил без цели, бормоча под нос, проклиная невезение, приведшее его в столь гнусную компанию.

Все они слепые глупцы!

Дух, прежде гордившийся всеведением, избегал разума гралийца по фамилии Виид. Он пошел помогать Сулькит. Ведьма Вздох — адепт, восприимчива к колдовству. Если кого и можно пробудить, коснуться, то именно ее.

Он нашел их в круглой палате за Глазами. Но обширный дом мертвой ныне Матроны совершенно преобразился. Потолок и стены сочились горькой слизью. Густые озерца покрыли пол у помоста, в воздухе носились пряные запахи. Широкая и длинная постель, господствующая на помосте — престоле, казалась больной, искривленной как корни поваленного дерева. Во все стороны свисали влажные щупальца. Воздух над кошмарным престолом так густо пропитался соками, что мерцал и колыхался, словно превратившись в живой дым.

Сулькит неподвижно, как статуя, стоял у помоста, источая жидкости — он словно плавился на глазах. Из горла вырывались странные гортанные звуки.

— … пробудился за каждой стеной, — говорил Таксилиан. — Я уверен.

— Но ничего похожего! — сказал Раутос, показывая на Сулькита. — Боги подлые, воздух — я едва дышу…

— Оба вы дураки, — бросила Вздох. — Это ритуал. Это самое старое колдовство — магия пота, запаха и слез — против нее мы беспомощнее детей! Убейте его, я вам говорю! Воткните нож в спину, перережьте горло! Пока не поздно…

— Нет! — возразил Таксилиан. — Это должно случиться — я чувствую — дело трутня сулит нам спасение.

— Заблуждаешься!

Раутос встал между спорящими, лицо его было напряжено от страха и смущения. — Есть некий рисунок, — сказал он в пустоту. — Все, что делал трутень — и все остальное — вело к этому мигу. Рисунок — я почти его вижу. Я хочу… хочу…

Он не знал, чего хочет. Дух дико кружился в завихрениях неисполнимых желаний этого человека.

— Ответы придут, — заявил Таксилиан.

«Да!» — закричал дух. — «Придут с ножами в руках! Придут убить вас всех!»

Под уровнем Чрева Наппет встал около странной трубы, что шла вдоль всего коридора. Он довольно долго следовал ее изгибам, пока не заметил, что широкие — ему по грудь — листы бронзы начали излучать жар. Вспотевший мужчина колебался. Вернуться? Он может расплавиться, пока залезет по всем ступеням. В темноте не видно никаких признаков боковых проходов. Горячий, сухой воздух горит в легких.

Он готов был впасть в панику. Что-то бурлит в трубе, стремясь вдаль. Наппет заскулил — он может тут и помереть! «Шевелись, дурак. Но куда? Спеши. Думай!» Он наконец заставил себя зашагать. Где-то там впереди брезжит спасение. Так должно быть. Он уверен.

Воздух потрескивал, от поверхности трубы отлетали искры. Он завизжал и бросился бежать. Тут его ослепили вспышки — коридор заполнился молниями. Серебристые корни выскочили и пронзили тело. Мучительная боль в нервах — вопли вырывались из груди, терзали горло — он забил руками… Между пальцами встали ослепительные дуги. Что-то ревело — там, впереди — и блестело огнем.

«Плохой путь! Я пошел не…»

Внезапная темнота. Тишина.

Наппет встал, тяжело дыша. Потом сделал глубокий вздох, прислушался…

Беспорядочные звуки внутри трубы уходили все дальше. Он хрипло выдохнул.

В воздухе висело что-то странное, горькое, разъедало глаза.

Что тут сейчас творилось? Он успел увериться, что погибнет, поджарится как ударенный молнией пес. Он ощутил в теле циркуляцию энергий, в венах словно кислота вскипела. Пот остывал на коже. Он дрожал.

Тут он услышал шаги и повернулся. Кто-то идет сзади. Коридор не освещен фонарями. Он слышит лязг железа. — Шеб? Ты? Последний? Проклятый олух, зажги фонарь!

Фигура не отвечала.

Наппет облизнул губы. — Кто это? Скажи хоть слово!

Дух в ужасе следил, как Виид шагает к Наппету. Кривой клинок высоко взлетел, обрушившись на шею. Изо рта мужчины выплеснулась струя крови. Он пошатнулся от удара. Захрустели кости — это Виид вытаскивал застрявшее в ране оружие. Кровь хлынула потоком, Наппет поднял руку, зажимая ладонью шею; глаза его были широко раскрыты и все еще наполнены непониманием.

Второй удар пришел с другой стороны. Голова нелепо склонилась набок, чуть покачалась на левом плече и упала с шеи. Тело рухнуло.

— Не будем терять времени, — пробормотал Виид, наклоняясь и вытирая клинок. Потом он встал, повернулся к духу: — Хватит криков. Кто меня призвал, как думаешь?

Дух отпрянул. «Я не… не я…»

— Давай, веди меня к остальным, Хищник жизней.

Дух завыл, улетая от выродка. «Я должен предупредить всех!»

Ухмыляющийся Виид шел следом.

Спешившись, он раздавил последние угли небольшого костра, ощущая, как под ногами катаются камешки, и обернулся к старой карге. Сверкнул глазами, смотря на покрытую чешуйками спину, словно молчаливое осуждение могло повергнуть ее наземь. Но Ливень знал, что его воля слабее летнего дождичка. — Это шпили из легенд моего народа — Клыки Пустошей. Ты украла звезды, ведьма. Ты обманула меня…

Олар Этиль фыркнула не оборачиваясь. Она смотрела на юг — по крайней мере он думал, что это юг, но нерушимые прежде знания оказались слишком уязвимыми перед магией бессмертной женщины, каждую ночь зажигавшей костры из камней. Уязвимыми как пучки сухой травы, которые она переколдовывала в куски сочного мяса, как скалы, источавшие воду при касании костяшек ее пальца.

Ливень поскреб под тощей бородкой. Он истратил последние остатки масла, при помощи которого молодые воины-овлы прижигают поросль, пока не появился настоящая густая борода. Он, наверное, похож на придурка, но тут ничего не поделаешь. Да и кому на него глядеть? Нет уже смеющихся девушек со скромными взорами, пугливо отбегающих с его пути через селение. Старые пути заброшены. Пусто и будущее, которое ему обещали в детстве.