— Привилегия командиров. — Она встала и заплясала, натягивая узкие брюки. Нахмурилась. «Толстею? Разве такое возможно?»

— Вот это сладкий танец. Мне так и захотелось наклониться и…

— Не советую, милый.

— Почему?

«Все лицо онемеет». — Ах, нам, женщинам, дороги секреты. «Объяснение не хуже других».

— Я решил остаться здесь, — продолжал малазанин.

Низко склонившаяся к сапогам Шерк скривила губы: — Еще и полуночи нет, капитан. Я не планировала тихого отдыха.

— Ты ненасытна. Ну, если бы я хотя бы наполовину был таким, каким хочется…

Она улыбнулась. На этого типа трудно сердиться. Она даже привыкла к большим навощенным усам под бесформенным носом. Но он прав, хотя сам не знает почему. Поистине ненасытна.

Она натянула безрукавку из оленьей кожи и затянула подвязочки, поднимающие грудь.

— Осторожнее, ты дыхание собьешь, Шерк. Видит Худ, местные фасоны рассчитаны на выхолощение женщин. Правильное слово? Выхолощение? Каждая мелочь, похоже, сделана, чтобы вас порабощать, словно свободный дух — это угроза.

— Мы сами того желали, сладкий мой, — сказала она, надевая ремень с ножнами, подхватывая и встряхивая плащ. — Возьми десять женщин, лучших подруг. Подожди, пока одна не женится — и вот она уже королева горы, презрительно глядящая с высоты брачного трона. А все ее подружки уже охотятся за муженьком. — Она застегнула плащ на плече. — Королева Совершенная Шлюха сидит и довольно кивает.

— Было дело? Ой, ой. Но так долго не продолжается.

— О?

— Точно. Это все цветочки, а вот когда супруг сбежит с одной из лучших подруг…

Она усмехнулась, затем выругалась: — Проклятие! Говорила же: не смеши меня.

— Ничто не лишит твое лицо совершенства, Шерк Элалле.

— Знаешь, что говорят, Рутан Гудд: годы не красят.

— Тебя преследует образ дряхлой карги? Пока ни намека.

Она отошла от кровати. — Ты мил, Рутан, хотя и полон едкости. Я о том, что почти все женщины не любят друг дружку. Не то чтобы всегда и всех… Но если одну заковать в цепи, она раскрасит их золотом, не переставая мечтать, как увидит цепи на всех женщинах. Это врожденный порок. Запри дверь, когда уйдешь.

— Я же сказал: остаюсь на всю ночь.

Нечто в его тоне заставило ее обернуться. Первой реакцией было — без церемоний выпихнуть его за дверь, напомнив, что он гость, а не Странником клятый член семейства. Но в словах мужчины слышался лязг железа. — Проблемы в малазанском квартале, капитан?

— Среди морпехов есть адепт…

— Адепт чего? Не познакомишь?

Он отвел взгляд, не спеша сел, прислонившись спиной с изголовью кровати. — Наша разновидность бросающего Плитки. Так или иначе, Адъюнкт приказала… разбросить. Сегодня ночью. Уже начинается.

— И что?

Мужчина пожал плечами: — Может, я суеверен, но ее идея мне все нервы натянула.

— Неудивительно, что ты был так энергичен. Хочешь оказаться как можно дальше?

— Да.

— Хорошо, Рутан. Надеюсь вернуться до зари. Позавтракаем вместе.

— Спасибо, Шерк. Эй, повеселись, но не истощай себя.

«Вряд ли получится, любимый». — А ты отдохни, — сказала она, закрывая дверь. Утром тебе силы понадобятся.

«Всегда давай им что-то, уходя. Что-то, питающее ожидания, ведь ожидания делают мужчин слепыми к явному несоответствию в… э… аппетитах».

Она спустилась по ступеням. «Гвоздика. Смехотворно. Требуется снова посетить Селаш». Поддерживать благополучный внешний вид становится все сложнее, уж не говоря о растущих расходах.

Выйдя на улицу, она вздрогнула: из теней ближайшей ниши вывалилась огромная фигура.

— Аблала! Тени Пустого Трона, ты меня напугал. Что ты здесь делаешь?

— Кто он? — заревел великан. — Я его убью, только скажи!

— Нет, не скажу. Ты снова за мной следил? Слушай, я уже все объясняла, не так ли?

Аблала Сани уставился под ноги, мыча что-то невразумительное.

— Что?

— Я сказал «да», капитан. Ох, я хочу сбежать!

— Я думала, Теол ввел тебя в Дворцовую Гвардию, — сказала она, надеясь отвлечь простачка.

— Не люблю чистить сапоги.

— Аблала, их чистят раз в несколько дней, а еще лучше кого-нибудь нанять…

— Не свои сапоги. Чужие.

— Других стражников?

Он уныло кивнул.

— Аблала, пойдем со мной. Выпивку поставлю. Или сразу три.

Они двинулись в сторону канала.

— Слушай, эти стражники просто пользуются твоей добротой. Ты не должен им чистить сапоги.

— Не должен!?

— Нет. Ты гвардеец. Если бы Теол знал… что же, неплохо тебе как бы невзначай упомянуть о лучшем друге, Короле.

— А он мне и правда лучший друг. Цыплят подарил.

Они пересекли канал, отмахиваясь от полчищ мошкары, и пошли по проспекту вдоль ночного рынка. Повсюду слонялись малазанские солдаты — явно больше обычного. — Точно. Цыплята. Человек вроде Теола не отдаст цыплят кому попало, верно?

— Не знаю. Наверное.

— Нет, нет, Аблала. Ты поверь. У нас друзья в высших сферах. Король, Канцлер, Цеда, Королева, Королевский Меч. Все они рады будут поделиться с тобой цыплятами, а вот с нехорошими стражниками поделятся чем-то совсем другим.

— Значит, не чистить?

— Только свои, да и то найми кого-нибудь.

— А как насчет починки их мундиров? Точки ножей и мечей? А стирка подштанников…

— Стой! Ничего такого. Теперь я настаиваю, чтобы ты поговорил с друзьями. С любым. Теолом. Баггом. Брюсом. Джанат. Ты так сделаешь — ради меня? Расскажешь, что вытворяют другие стражники?

— Ладно.

— И отлично. У твоих ублюдочных товарищей по Гвардии скоро начнутся неприятности. А вот подходящий бар — там не стулья, а скамьи.

— Хорошо. Я голоден. Ты хорошая подруга, Шерк. Давай займемся сексом.

— Как мило. Но ты должен понимать: я занимаюсь сексом со многими, и тебя это не должно заботить.

— Ладно.

— Аблала…

— Да ладно, обещаю.

Целуй-Сюда горбилась в седле, пока отряд медленно ехал к городу Летерасу. Она старалась не глядеть на сестру, Смолу, чтобы чувство вины не накатывало неодолимой волной, терзая душу, увлекая в забвение.

Она всегда знала, что Смола пойдет за ней куда угодно. Когда поезд вербовщиков въехал в их деревушку, что в джунглях Даль Хона… что же, это стало еще одним доказательством давней истины. Что хуже всего, вступление в ряды морской пехоты было всего лишь прихотью. Деревенская скука оказалась дурным пастырем. Ее носило от одного мужика к другому; в каждом побуждении таилось нечто темное. Она уже догадывалась: наступит время, и ее изгонят из селения, объявят отщепенкой до конца дней. Такое изгнание уже не является смертным приговором: обширный мир за окраиной джунглей предоставляет много путей спасения. Малазанская Империя огромна, миллионы ее подданных обитают на трех материках. Да, она знала, что сможет скрыться и стать благословенно неизвестной. Да и компания будет: Смола, такая умелая, такая ловкая, станет наилучшей спутницей в любых авантюрах. К тому же… видит Белый Шакал, сестричка у нее красавица — в мужском внимании недостатка не будет у обеих.

Вербовщики предлагали легкий и быстрый выход и к тому же обещали оплатить все путевые расходы. И она схватила гиену за хвост.

Разумеется, Смола побежала за ней.

Все должно было кончиться быстро. Но в течение их жизни ворвался Бадан Грук. Дуралей втюрился в Смолу.

Если бы Целуй-Сюда имела обыкновение обдумывать последствия своих решений, она быстро сообразила бы, в какую беду затягивает всех троих. Малазанская морская пехота требовала отслужить десять лет; Целуй-Сюда просто улыбнулась, передернула плечиками и подписалась на столь долгий срок, сказав себе, что, устав от службы, дезертирует и еще раз насладится неизвестностью.

Но Смола оказалась сделана из более прочной пряжи. Она все принимала близко к сердцу: однажды данную клятву следует соблюдать до последнего вздоха!

Целуй-Сюда скоро ощутила, какую ошибку сделала. Она не смогла просто сбежать от сестры, которая, выказав многие таланты, уже была произведена в сержанты. Хотя Целуй-Сюда не испытывала особого беспокойства за судьбу Бадана (этот жалкий тип оказался не созданным для доли солдата, тем более сержанта), ей стало ясно, что Смола связала невидимым узлом всех троих. Как Смола всюду следовала за Целуй-Сюда, так Бадан Грук всюду следовал за Смолой. Но их соединили не тяжкие узы ответственности; там было что-то другое. Неужто сестричка взаправду влюбилась в дурака? Может быть.