Я вперил упрямый взгляд в пол. Мне не нужна их слава. Мне не нужна светлая память. Мне нужны они сами, и я не могу сидеть просто так, если есть хоть шанс, что мои родители живы.

Правда, тут ректор всё же сбил меня с толку.

— И потом, Георгий, я вам поражаюсь, — вдруг добавил Гармаш, — Вы тут носитесь со своими глупостями, а завтра, между прочим, у вас первая игра в нубобол.

— Как? — это, кажется, вырвалось у всех одновременно.

— А вот так, Георгий, — без улыбки сказал ректор, — Ты же сам принял вызов тогда? И, знаешь ли, я поставил на твою команду целых три криса.

— Сколько?! — челюсть Бобра, кажется, ударила по его ключицам, — Ядрё-о-он бато-о-он!

Я тоже стоял, открыв рот. Три кристалла… Да это ж триста золотых!

Не знаю, что удивило меня больше. То, что Гномозека так верит в нас, или то, что ректор в лёгкую раскидывается такими суммами. Хотя, скорее всего, просто игры внезапно оказались так близко…

— А ведь ты даже не пробовал ещё свои новые способности, — совсем уж хмуро подытожил гном.

***

Чтобы я забыл о своих родителях, и не пытался дальше искать следы их деятельности в Прорывах, ректор загрузил нас по максимуму: полный картбланш на тренировки с Тай Луном в этот вечер.

Как оказалось, игры в нубобол собирались провести в преддверии «вечера определения», когда персики получат в статуе свою первую настоящую специальность и станут игорьками.

И, естественно, первыми игры начинали мы, плееры. Для разогрева толпы, ну и чтобы повеселить, видимо.

Я злился, атакуя соломенный манекен кинжалом из того лута, что мы собрали в данже с гоблинами. Удары были намного сильнее, и чувствовалось, что система приняла моё обращение в новый класс.

Но мне не хватало опыта и мастерства. Пусть это уже не взмахи тяпкой, и не танцы с землёй, но с ножом я чувствовал себя не совсем уверенно. Может, если пару раз попробую крови мобов, всё будет по-другому?

Сказывалось то, что с дубинкой и тяпкой я прошёл уже несколько данжей, и с ними чувствовал себя увереннее. А тут ещё учиться и учиться, а игры уже завтра.

— Да уж, а со стороны всё выглядит легче, — проворчал я.

— Со столоны? — удивился Тай Лун, который придерживал манекен.

— Я видел, как Глазьева дерётся. И моя мама ассасином была.

— Ассасин? Ты думаес, будес им?

Я чуть удивился.

— Ну, да.

Тай Лун засмеялся, потом похлопал меня по плечу. Ощущения, будто мешком с картошкой несколько раз приложили.

— У тебя зэ взлом, Гонтял. Пусть ты лазбойник, но дальсе станес глабителем. Не асасин.

— Кем? — удивился я.

— Грабитель, — сказал Лекарь, который, сидя рядом, бормотал под нос рифмы и постукивал новеньким бубном время от времени, — Ассасины — это убийцы, мастера одиночного боя. А грабители, они специализируются на взломах, проникновениях в сокровищницы, грабежах.

Я поджал губы. Час от часу не легче. То жаловался на ремесленника, а новый класс, оказывается, тоже не очень-то боевой.

Тай Лун на это намекнул, что вообще-то ремесленников, которые смогли использовать свой класс в бою, не так уж и много.

— И ты плав, Гонтял. Свой класс нузно знать, — сказал препод, а потом провернул бревно с манекеном прямо в земле, — Бей в спину.

— А?

— Ты просто бей, братан, — усмехнулся рядом Бобр.

Он на несколько занятий больше посетил, чем я со своим ремесленником, поэтому знал, о чём говорил.

Я примерился, глядя на спину манекена. На соломенный бюст была надета грубая холщовая рубаха, швы на которой уже почти разъехались.

Кинжал вошёл неожиданно глубоко, проткнув не только спрессованную солому, но и войдя на несколько сантиметров в дерево. Мне с трудом удалось его вытянуть.

Глаза Тай Луна рядом светились от веселья:

— Любой класс имеет свои секлеты.

Я в который раз подловил себя на том, что перестал примерять свой игровой опыт из прошлой нюбсовой жизни на новую реальность. А ведь всё оказалось довольно тривиально — разбойник достигал боевого максимума, используя не совсем честные приёмы.

Первый удар всегда должен быть за мной. И желательно, в спину…

Это меня коробило, и моя природная честность завыла раненым волком. Ну, ладно, я ещё смогу гоблина или кикимору в данже прирезать вот так.

Но игрока?

Мне даже стало немного тошно в тот момент, когда я подумал, как вонзаю лезвие в спину Серому или Лютому. Какое счастье, что в нубоболе используют только дубинки!

Я истрепал не один манекен на радость Боре, оттачивая навыки, как угорелый. Немного расстраивало то, что у меня не было боевых скиллов, и приходилось пользоваться только пассивными талантами. А их поди ещё почувствуй.

И невидимости у меня не было, хотя Тай Лун намекнул, что у разбойников к этому предрасположенность. Короче говоря, в зарослях у меня больше шансов спрятаться, чем у Бори.

Так прошёл этот вечер. Сдавалось мне, план Дворфича состоял в том, чтобы моя группа теперь всегда находилась под наблюдением преподов. Я даже слегка обиделся — ну, сейчас, когда пойдут нубобольные игры, у нас и так не будет времени куда-то там сбежать.

Тем более, мне нужно было привыкать к новому классу. Вроде бы, более крутому… Хотя, в тысячный раз вонзая уставшей рукой кинжал в солому, мне в голову пришла неожиданная мысль: а удар тяпкой по земле-то был гораздо сильнее. Причём в любую часть тела противника.

***

Ранним утром мы сползлись к столу, чтобы приняться за завтрак. Блонди, довольно жуя бутерброд, размерам которого удивлялся даже Бобр, смотрела влюблённым взглядом на бутыль с опытом посреди стола.

910 опыта

Даже после всех налогов и проступков нам осталось немало, и это радовало. Особенно то, что в нашем складе, вдобавок к куче лута, хранилось больше сотни золотых. До одного кристалла, конечно, далеко, но нам, нищим плеерам, и это было в радость.

Особенно учитывая то, что в том данже под Сито Чернецов дал нам немного времени, чтобы подобрать выпавшее счастье. Министерство не дремало, и пришлось делать всё в срочном порядке.

На столешнице, едва мы смели с неё весь завтрак, высветилась надпись:

«Нубобольный матч Гончар — Серый в 14:00».

Мы синхронно повернули головы к часам на стене. Начало восьмого часа. Если будем порасторопнее, то успеем сгонять в несколько ходок к гномам, сбыть весь лут, а потом уже закупаться у них по серьёзному.

— А Гармаш Дворфич запретил нам приближаться к гномам, — напомнила вдруг Биби.

— Биби, мы слышали, — буркнула Блонди, — А ещё нам запрещено ходить в данжи, летать к дриадам. И есть синий мох, кстати.

Манюрова чуть ссутулилась, но улыбнулась. Всем всё было и так понятно — если соблюдать все запреты Баттонскилла, то будешь плестись в конце состава.

— Ничего, братва, раскатаем мы этих серых, — Бобр важно кивнул, а потом хохотнул, — Они разок нашего Толяна услышат, будут за ним гоняться, автографы просить.

— Деревня, а в той единственной книге, которую ты читал, даже про юмор было написано? — Лекарь фальшиво удивился, вытянув лицо.

Бобр хотел что-то ответить, но тут раздался стук в дверь. Мы все разом обернулись… Я сразу почувствовал — вчерашняя опека Дворфича продолжится и сегодня.

Моя последняя надежда, что мы сможем хотя бы с раннего утра сбежать в пещеры гномов, растаяла этим же ранним утром. И не просто растаяла, а сдулась, с противным визгом унеслась куда-то в «совокупность».

— Ядрён батон, нафиг, — вырвалось у Бобра, когда я открыл дверь.

— Здорово, плееры, — за дверью стоял Тегрий Палыч, придерживая ящик под мышкой.

На лице у коренастого шахтёра, как всегда, было вечное похмелье, вчерашний синяк сегодня стал больше, и даже почернел. Он цепким взглядом осмотрел наш холл, и я с облегчением подумал, как классно, что мы всё храним в сейфе.

Ящик, который Тегрий держал под мышкой, был заметно тяжеловат. Из крепких дубовых досок, сколоченный свежими гвоздями.

— Вы это, Гончар, — Тегрий Палыч кивнул в сторону моего пояса, — В журнале гляньте распоряжение Дворфича.