Резко подавшись вперед, я стремительно атаковал. Лезвие Лунариса не коснулось тела Торфина, но прошло сквозь его потоки Ци, нарушая их течение. Я видел, как энергия в его теле начала хаотично метаться, словно бушующий океан во время шторма.

Глаза Торфина расширились от шока. Его руки задрожали, и Кинжалы Вечной Жажды выпали из ослабевших пальцев. Техника Контроля Территории, которая до этого момента поддерживала «Город Стальных Шипов», начала рассыпаться. Металлические конструкции исчезали одна за другой, словно растворяясь в воздухе.

Торфин упал на колени, его тело сотрясалось от конвульсий, когда его Ци пыталась восстановить свое нормальное течение. Но вместо крика боли или отчаяния, с его губ сорвался смех. Безумный, почти истерический смех, который эхом разнесся по арене.

— Ха-ха-ха! — хохотал парень, запрокинув голову. — Вот это да! Ты действительно… кха… Нечто!

Он выплюнул обильный сгусток крови и тяжело закашлялся.

Я стоял над ним, тяжело дыша, Лунарис в моей руке все еще светился мягким серебристым светом. Зрители на трибунах замерли в ожидании, не веря своим глазам. Никто не ожидал, что бой закончится так внезапно и необычно.

Торфин продолжал смеяться.

— Что ж, пожалуй, это действительно смешно, — проговорил парень сквозь смех. — Но ты, правда, сильнее. Так что будь мужчиной и убей меня.

Я посмотрел на него, чувствуя странную смесь эмоций. С одной стороны, этот человек жестоко избил Маркуса и был готов убить меня. С другой… что-то в его поведении казалось странным, почти отчаянным.

Вместо того чтобы ответить Торфину, я повернулся к служителю турнира и кивнул.

— Вы слышали его, — сказал я спокойно. — Он признал, что я сильнее, а значит, проиграл. Он больше не может сражаться.

Глаза Торфина расширились от удивления, в них мелькнула паника. В бою ничего такого не было, но сейчас… Он попытался подняться, вот только его тело все еще не слушалось практика металла.

— Что ты делаешь⁈ — закричал он, его голос дрожал от ярости и… страха. — Ты победил, ты обязан убить меня! Мы договорились сражаться до смерти!

Я обернулся к нему, пожимая плечами.

— Я ни с кем не договаривался, — ответил я спокойно. — Бой окончен, Торфин. Ты проиграл.

Что-то в его глазах заставило меня подойти ближе. Я опустился на одно колено, чтобы наши глаза были на одном уровне, и внимательно посмотрел в его лицо.

— Ты чего-то боишься, — сказал я тихо, так чтобы только он мог слышать. — И смерть избавит тебя от этого. Я вижу. И разве же я могу подарить тебе избавление?

Торфин вздрогнул, словно от удара. Его глаза расширились, и на мгновение в них промелькнул настоящий ужас.

— Ты до полусмерти замучил моего друга, — продолжил я, чувствуя, как гнев поднимается во мне при воспоминании о Маркусе. — Я хочу, чтобы ты понял, что все содеянное возвращается.

С этими словами я поднялся и повернулся, направляясь к выходу с арены. За моей спиной раздался голос служителя турнира:

— Победа присуждается Као Луну!

Трибуны взорвались криками и аплодисментами. Я слышал, как люди выкрикивают мое имя — точнее, имя «практика куриной ножки». Но среди этого шума я отчетливо различил отчаянный крик Торфина.

— ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! ВЕРНИСЬ И УБЕЙ МЕНЯ! УБЕЙ, ИБО Я ПРОИГРАЛ! Я… Я НЕ ИМЕЛ ПРАВА ПРОИГРЫВАТЬ! И теперь… О Небо, пощади! Ты не знаешь главу «Летающих кинжалов»!

Я остановился на мгновение, обернувшись через плечо. Торфин все еще стоял на коленях, его лицо было искажено ужасом и отчаянием. На мгновение мне стало его жаль, но я быстро подавил это чувство. Не с этим практиком.

— И знать не хочу, — ответил я, продолжая свой путь к выходу.

Уже у самого выхода с арены я краем глаза заметил движение. Несколько человек в мантиях школы «Летающих Клинков» быстро приближались к Торфину. Их лица были мрачны, а в движениях чувствовалась угроза и готовность сражаться в случае сопротивления. Я видел, как они грубо схватили Торфина за руки, поднимая его на ноги.

— Нет, пожалуйста! Только не к отцу! — услышал я его отчаянный крик, прежде чем двери арены закрылись за мной.

Я остановился в коридоре, чувствуя, как ярость битвы постепенно покидает мое тело. Теперь, когда бой был окончен, я ощутил, насколько сильно устал. Каждая мышца болела, многочисленные раны пульсировали болью.

От обильной кровопотери я чувствовал, как сознание медленно плывет. Едва я подумал, что было бы неплохо отдохнуть, как сзади меня аккуратно взяли за плечи и потянули назад.

Носилки турнирных лекарей показались тогда для меня самой мягкой кроватью из всех, где я спал. Что-то это начинает превращаться в привычку.

Я медленно открыл глаза, чувствуя, как сознание возвращается ко мне. Первое, что я услышал, были приглушенные крики и возгласы, доносящиеся откуда-то издалека. Бои все еще продолжались. Я попытался сесть, и острая боль пронзила все мое тело, напоминая о недавней схватке с Торфином. Каждая мышца, казалось, кричала от напряжения, а многочисленные порезы и ушибы пульсировали в такт моему сердцебиению.

Оглядевшись, я увидел, что нахожусь в небольшой палате лазарета. Солнечный свет, проникающий через узкое окно, окрашивал комнату в теплые тона. Рядом с кроватью стояла большая деревянная бочка, наполненная чистой водой. Я с трудом поднялся и подошел к ней, чувствуя, как каждый шаг отдается болью во всем теле.

Погрузив руки в прохладную воду, я умыл лицо, чувствуя, как свежесть прогоняет остатки сонливости. Капли стекали по моей коже, и я вдруг ощутил странное покалывание в местах, где были раны. Посмотрев на свое тело, я с удивлением обнаружил, что многие порезы уже затянулись, оставив после себя лишь тонкие розовые линии. А ведь точно, я же почти перестал обращать на это внимание!

Родословная Гидры Семи Водопадов. Эта сила не переставала удивлять меня своей эффективностью. Кроме того, я вспомнил о пилюлях, которые принял перед тем, как потерять сознание. Их целебное действие, усиленное моей родословной, творило настоящие чудеса. Однако вопрос о том, как я получил ее, все еще оставался нерешенным.

Несмотря на то, что боль все еще присутствовала, я чувствовал, как силы постепенно возвращаются ко мне. Глубоко вздохнув, я решил, что пора покинуть палату. Мне нужно было найти Маркуса, убедиться, что с ним все в порядке после жестокого избиения Торфином. А то я что-то часто оказываюсь в той или иной части лазарета — хорошо хоть целители слишком заняты, чтобы следить за каждым «пострадавшим» и поэтому никто меня не останавливает.

Выйдя в коридор, я двинулся вдоль ряда дверей, заглядывая в каждую в поисках своего друга. Наконец, в одной из дальних палат я увидел знакомую фигуру, лежащую на кровати. Маркус был почти полностью закутан в бинты, его грудь медленно поднималась и опускалась в ритме глубокого сна.

Рядом с кроватью стоял пожилой лекарь, его руки светились мягким зеленоватым светом, когда он проводил ими над телом Маркуса. Заметив меня, он поднял взгляд и покачал головой.

— Молодой господин, вам лучше не беспокоить пациента. Он в глубоком целительном сне, и любое вмешательство может нарушить процесс восстановления.

— Я понимаю, старший. Скажите, его жизнь вне опасности?

— Да, молодой господин, — лекарь улыбнулся, и морщины вокруг его глаз стали глубже. — Ваш друг — сильный практик. Его раны были тяжелыми, но мы смогли стабилизировать его состояние. Теперь ему нужно только время и покой.

Я почувствовал, как волна облегчения накрыла меня. Подойдя ближе к кровати Маркуса, я тихо произнес:

— Я отомстил за тебя, друг. Торфин больше никому не причинит вреда на этом турнире.

Маркус, конечно, не мог меня услышать, но мне показалось, что его лицо стало спокойнее. Бросив последний взгляд на своего друга, я покинул палату, чувствуя, как груз ответственности немного спал с моих плеч.

Выйдя из зоны лазарета, я столкнулся с Фином. Мой верный товарищ стоял, прислонившись к стене, внимательно вглядываясь в коридор, его круглое лицо было бледным от волнения. Увидев меня, он резко выпрямился, его глаза расширились.