— Серьёзно? — подыгрывает племяннику.

— Тим любит играть динозаврами, — объясняю слегка обескураженному Исаеву ход мыслей ребёнка. — Ты — трицератопс.

— Ага! Тосьно. Лус, а знаись, кто мои папа?

— Неа. Давай-ка, рассказывай.

— Сяс. Как зеэто… — Тим призадумывается, проговаривая про себя сложные слова, затем выпаливает:

— А помнил! Стегозавл!

— Ух ты ж! — в глазах Руслана горит восхищение. Тим очень шустрый и смышлёный малыш. Им не грех гордиться. Лишь за это в него можно влюбиться по уши, не говоря о милых чертах лица и твёрдом характере. — А Янка кто у нас? — хитро прищуривается Исаев, переводя взгляд с мальчика на меня.

— Тилекс, хи-хи…

Сглатываю мгновенно восставший в горле ком, чувствуя подвох.

Что это значит, мать его?! Что за «Янка» ещё???

— Тимоха, пойди, поиграй в детской. Нам с тётей Яной нужно серьёзно поговорить, — голос Руслана звучит так низко, почти таинственно, вынуждая напрячься всем телом и ощутить кожей неприятный холодок…

Под влиянием стресса я и сама не замечаю, как начинаю фамильярничать с Русланом. Так даже намного проще общаться. Чисто психологически легче воспринимать его на уровне, чем придавать мужчине большей значимости, выказывая уважение.

— Зачем мне туда идти? — бесстрастно задаю вопрос, как только Тим покидает мою спальню. — Я не имею отношения к активам вашей семьи. Мне нечего с вами делить.

Откидываю плед, поднимаясь с кровати. После похорон не переодевалась, отключилась, когда сделали укол.

Поправляю на себе смятое чёрное платье. Надо бы сменить одежду, чтобы своим видом не шокировать семейство Исаевых.

— Андрей завещал тебе шикарное помещение в новостройке. Строительство дома в одном из элитных районов скоро будет закончено, и ты сможешь организовать там свою фотостудию. Большую, с несколькими отведёнными секциями под разный жанр фотосессии, как ты и мечтала, — голос Руслана звучит мягко, подобное поведение в данной ситуации совершенно ему несвойственно.

Вникаю в суть сказанного и молчаливо вскидываю брови, поднимая на мужчину удивленный взгляд.

Ну надо же! Чёрствый сухарь помнит разговор годичной давности? Мы с Андреем перекинулись парой слов за столом, а он запомнил и только что в точности озвучил мои планы…

Рус подходит ближе, но сейчас не выглядит суровым и подавляющим тираном. Его лицо освещается какой-то загадочной ухмылкой.

— Откуда ты знаешь, что указано в завещании? Разве эта информация не секретная? Её вскрывают и зачитывают при свидетелях, при всех членах семьи.

— Я знаю что в завещании, — тёплые пальцы аккуратно касаются моей скулы и проходятся по контуру лица, вызывая странные ощущения: не совсем приятные, но и не отталкивающие, — кому сколько причитается, кто будет управлять счетами и компанией. Я присутствовал рядом с братом, когда он его составлял. После оглашения воли Андрея многое изменится, Яна. Я бы хотел, чтобы ты приняла правильное решение.

— Для меня ничего не изменится, — отшатнувшись от его руки, резко отсекаю:

— Я не выйду за тебя!

— Посмотрим, — почёсывая пальцами щетину, Рус какое-то время задумчиво молчит. Когда пауза начинает раздражать, он продолжает:

— Подумай о Тиме, о том, что мы оба сможем ему дать. Бразды управления компанией переходят полностью в мои руки. Тим получит свою долю после совершеннолетия. Я же обязуюсь материально обеспечивать ребёнка, родителей и тебя. Ты мне всегда была интересна как женщина. Я не видел в тебе глупую девочку и сейчас ты таковой не являешься.

— Ты никогда меня не любил. Тобой всегда управляла похоть, Руслан. Ты видел во мне лишь сексуальный объект, но я никогда не отвечала твоим стандартам. Те женщины, что были рядом с тобой, они идеальные модели, лучшие спутницы на все случаи жизни. Хватай под руку и женись, а меня оставь в покое.

— Не могу.

— Это почему же?

— По завещанию Андрея я должен стать опекуном Тима. И мне не хотелось бы, чтобы его воспитывала другая женщина, а не ты. Жду в кабинете через десять минут. Поторопись.

Исаев уходит, оставляя меня в полном замешательстве. Оседаю на пол, хватая себя за плечи из-за окатившей меня ледяной дрожи. В голове туман, на душе мерзко. Безнадежность убивает. Неужели это конец? Я не смогу принять его условия. Не смогу лечь в постель с человеком, к которому ничего не чувствую. Между нами даже электричество не проскакивает. Вспоминаю прикосновения Жени и кожа мгновенно вспыхивает огнём.

— Да что б вас обоих! — шиплю сквозь зубы, задыхаясь от злости. Оттягиваю ворот платья настолько сильно, что оно начинает трещать по швам, больно врезаясь в шею.

Я должна обоих ненавидеть, но каждый раз, вспоминая нашу близость с гонщиком, тело реагирует на него слишком остро. Внутри начинает трепетать нежное чувство, вынуждая замирать и желать с ним встречи так же сильно, как не терпится сделать глоток воздуха после долгой задержки дыхания.

Вздрагиваю от резкого тона, раздавшегося в конце коридора. Руслан опять чем-то недоволен. Взрывается, как атомная бомба, что стены начинают дрожать. Торопливо поднимаюсь с пола и подбегаю к двери, прислушиваясь к его злостному рычанию:

— Гони в шею Яблонского! С чего вдруг? У тебя проблемы с памятью, Артур? Ты понимаешь, что этот сукин сын взломал базу данных? За каких-то пару часов, блять! Если некоторые факты по документации всплывут, то дерьма нам — за век не разгрести! Засосёт, и ещё как, мать вашу! Мне нужен крутой айтишник, чтобы как следует обезопасить мой сервер…

Что ему принёс гонщик? — вспоминаю утро сегодняшнего дня. — Та папка? Что за документы? Вчера Рус его не впустил в дом, но на похоронах люди Исаева не препятствовали Жене встать рядом со мной…

Расплата

Яна

Бог говорит, бери, что хочешь… и заплати за все…

Стивен Кинг

— Пей, сейчас тебе необходимо успокоиться. Сбор поможет, — командует повариха, подталкивая чашку в моих дрожащих руках ко рту. — Слава Богу, все разошлись, и можно с облегчением выдохнуть. Не выношу напряжённые сборища.

Делаю глоток чая и вздрагиваю от очередного прогремевшего звука разбиваемого вдребезги стекла. Морщусь от горьковатого вкуса горячей жидкости. По какому-то там старинному рецепту бабушки Наталья снова подмешала немного спиртного в чай.

— Вторую бутылку разбил, чертяка, — сетует женщина. — Андрей Георгиевич, земля ему пухом, несколько лет собирал коллекционное «пойло». Вот, чтоб его, а! Сколько ж там деньжат вложено, поди разбери. Януся, а что с ним происходит? Чего беснуется ирод?

Шумно глотаю чай, оценивая беглым взглядом насторожённый вид Натальи.

— Андрей завещание изменил, — поясняю, отпивая ещё немного жидкости. По нутру расходится тепло и становится легче. — Руслан встал у руля фирмы, только вот… — задумчиво обвожу кончиком пальца золотистую кромку чашки, выдерживая паузу. Самодовольная улыбка касается моих губ.

— Только вот, что? — нетерпеливо задаёт вопрос, желая узнать правду.

— Опекунство над Тимом оставили за мной, — допиваю остатки чая и отставляю фарфоровую посуду на край стола, продолжая красноречиво делиться событиями:

— Ты бы видела его лицо в тот момент. Он был готов заживо сжечь меня взглядом, сукин сын! Адвокат трижды вспотел, пока дочитал параграфы.

— Ян? — брови поварихи ползут вверх. Глаза от удивления становятся похожими на блюдца.

— Что, Ян?! — хмыкаю, сама себе удивляясь. Сколько себя помню, старалась избегать нецензурной лексики, а тут не сдержалась. — Эмоции прут из меня, Наталья. Не железная я леди, достало всё. Хочу — культурная, хочу — матерюсь. Вот так вот.

Повисшую в зале тишину разрывает оглушительный шум тонны осыпающегося стекла. Подпрыгиваем обе на месте, хватаясь за груди руками.

— Похоже, бар ушёл… — едва слышно шепчет повариха, оседая рядом со мной на стул. — Господи… Что же будет-то? Пьёт второй час.

— Ещё что-нибудь разобьёт и Тима разбудит, придурок, — в сердцах выпаливаю я, не замечая появления посторонних на кухне.