— Я рассчитал. Мне не впервой. Хватит, малыш, — его горячий язык обжигающе проходится по кромке раковины, прерывая надвигающийся поток слов. Рвано втягиваю воздух. Сглатываю, едва не теряя сознание от полыхнувшего по нутру возбуждения. — Я не мог им позволить убить нас. Не мог… — хрипло шепчет, скользя губами по изгибу шеи.

Очередной резкий толчок сильными бёдрами выбивает из меня всхлип. Сцепляю на мужчине ноги в замок, инстинктивно насаживаясь на каменный ствол под ширинкой. Рьяно вцепляюсь пальцами в густую челку Жени, едва не вырывая её с корнями. От пронзившей яркой вспышки на секунду прикрываю глаза, выдавливая из груди глухой стон. Тут же краснею, ощущая всей кожей обволакивающий жар.

Он словно трахает меня через одежду. Интимное место становится настолько чувствительным, влажным и пульсирующим, что малейшее движение его напряжённого тела рождает сладкую судорогу внизу живота. Причём не одну. Они накатывают поочерёдно, вынуждая биться в сладостной дрожи. Женя ощущает это, сильнее сжимая на мне цепкие пальцы, продолжает издеваться над моим телом, придавшем мой разум.

Подстраиваюсь под него, плавлюсь под натиском чувств, которым нельзя давать волю. Я не должна… И эта реакция меня пугает, одновременно запуская в организме мощную химию, замешанную на адреналине…

— Ненавижу тебя… — плачу, пытаясь оттянуть его лицо от шеи, но тщетно. Мои руки становятся ватными. Теряют силы к сопротивлению, потому что губы мужчины настойчиво сводят с ума, отбирают последнюю волю.

— Сколько угодно… — хриплый шёпот гонщика выдохом скользит по скуле, затрагивая каждый нервный волосок, опаляет кожу поцелуями. — Это ненадолго, маленькая… Обещаю… — ворует мой воздух, доводя до исступления нежными укусами в кончики губ.

— Ненавижу… — вторю ему, а руки сами тянутся к его мощной шее, оплетают её, притягивая ближе. Терпкий мужской запах становится острее, дурманит, проникает глубоко в меня, распаляя в крови желание. Поддаюсь древнему инстинкту, царапая пылающую кожу под воротом рубашки.

— Сладкая… — доноситься где-то на краю сознания, щемящее противоречивое чувство охватывает грудь. — Моя Яна…

— Не твоя… — едва шевеля губами, прижимаюсь к его губам: мягким, горячим, настойчивым.

— Моя… Ещё как моя…

Реальность такова, что я не могу быть его, чувствую себя последней шлюхой, нуждаясь в нём настолько сильно, что закрываю глаза на грех, улетая к небесам. Он чужой, несвободный, не мой, только вот Женя с этим не согласен. Ловит мои губы своими, вжимаясь в меня горячим пахом снова и снова. Подавляет последние капли протеста. Его нежность слишком быстро переходит грань. Поцелуй становится диким, необузданным, словно полыхающий огнём торнадо, который буквально стирает все психологические барьеры в моей голове. Движения языка доводят до исступления, врываясь в меня болезненно, сладко и глубоко одновременно. Под натиском его тела с гортанным стоном срываюсь в пропасть и лечу. Все происходит настолько быстро, что я, не помня себя, начинаю содрогаться в его руках, кончая. Напуганная до чертиков своей реакцией, замираю, едва дыша. Сжимаюсь на нём, содрогаясь от сладостных спазмов, накатывающих один за другим. Нутро горит и пульсирует. Хочется провалиться сквозь землю из-за того, что только что со мной произошло…

— Господи… — лепечу невнятно, отталкивая его в грудь из-за нарастающей паники. Шумное дыхание мужчины ещё больше пугает, обжигая мой висок. — Я… Это… Боже… Это все… Не я… Это… — украдкой поглядываю на непроницаемое лицо своего спутника и бледнею.

— Поговорим об этом дома, — открывая дверцу, отлепляет меня от машины и помогает усесться рядом со спящим Тимом. Дрожащими руками перекладываю мальчика к себе на колени.

— Я… Я не хочу об этом говорить, — выпаливаю, густо заливаясь очередной дозой смущения. Отталкиваю его руки, пытаясь самостоятельно защёлкнуть ремень безопасности, но гонщик, видя мою беспомощность, хмыкает, чётко завершая начатое.

— А я хочу, — пригвождает меня к креслу опасным взглядом, давая понять, что мои протесты для него всего лишь пустой звук. — Пора уезжать отсюда, иначе подхватим простуду.

Переступая черту

Евгений

…Чувства все остались за пределами

От любви до безразличия только шаг

И его мы сделали…

Аминь. Григорий Лепс.

Сажусь в машину влажный от пота и моросящего дождя. Несколько секунд прихожу в себя, усмиряя дыхание. Сердце оглушающе гремит, будто хочет проломить грудную клетку. Адреналин не спадает, гоняет по венам с бешеной скоростью. От тестостерона болезненный стояк. Машинально облизываю губы, поправляя рукой неприятно упирающийся в ширинку член. Сознание всё ещё пульсирует её охренительным вкусом. Поясницу ломит желанием. Не думал, что смогу завестись до одури, начну от близости терять контроль. Едва наши губы соприкоснулись, как в моей душе что-то дрогнуло, проснулось, выбралось наружу из-под толщи забвения. Яна пробудила во мне опасное чувство, которого я давно не испытывал. Привязанность на тонкой грани одержимости…

Оцениваю её состояние. Девчонка всё ещё дрожит, свернувшись калачиком на кресле. Обнимает спящего мальчишку, словно держится за спасательный круг.

— Яна, — зову её. Делает вид, что не слышит. — То, что между нами произошло, это нормально. Ты не должна меня боятся. Расслабься. Сейчас согреетесь.

Поднимаю температуру в салоне, настраивая климат-контроль, в ноги направляю обдув. Глядя на её босые ступни, хочется ругнуться матом, так меня кроет яростью сейчас. Сам факт, что выдернула Тима из постели и бежала от тварей практически голая, сводит с ума. Придётся снова топить на газ, чтобы не замёрзли в дороге.

Выруливаю на трассу, набирая номер близкого друга. Включаю громкую связь. Цепляю сотовый на магнит, прибавляя скорость. Пока не улажу вопрос с охраной, в новый дом соваться небезопасно. Им, как и мне, сейчас просто необходима правильная обстановка. Уютное место и полный покой.

— Да, — Валентин отвечает после второго гудка. По хриплому звучанию голоса Завальского определяю, что вытянул его из дрёмы.

— Прости, я не вовремя.

— Что случилось, Жень? — взволнованно переходит к сути.

— Нужно в безопасное место на пару дней, — отвечаю, поглядывая на отвернувшуюся к окну Яну.

— Приезжай ко мне, обсудим.

— Я не один. Со мной девчонка с пацаном Исаевых. Их заказали, Вал. Пришлось бежать налегке.

Слышу новый всхлип Яны и сжимаю со всей дури руль. Девчонка снова превратилась в комок нервов, одеревенела от манеры вождения.

— Я предупрежу охрану. Лера сейчас подготовит для вас отдельные комнаты.

— Одной достаточно, — утверждаю я, сталкиваясь с ошарашенным взглядом моей спутницы. — И горячую ванну для ребёнка. Мальчишка того же возраста, что и Женька. Подыщите ему одежду.

— Ты наследил?

— Нежелательную информацию нужно убрать из сети, если такова всплывёт, — отвечаю, перестраиваясь в крайний правый ряд для съезда.

— Сейчас свяжусь кое с кем. Подберем соответствующий контингент охранников. Утром обсудишь условия. Ты далёко?

— Через минут десять буду.

— Давай. До скорого.

Отключаюсь, сразу же ставя девчонку перед фактом:

— Не нужно на меня так смотреть. Жить нам придётся под одной крышей, хочешь ты этого, Яна, или нет, мои условия таковы.

Она шумно сглатывает и теряет дар речи на несколько секунд. Затем делает глубокий вдох, чтобы выплеснуть на меня своё возмущение.

— Постель одна на двоих? Серьезно? Я тебя не знаю!

— Узнаёшь, — придерживаюсь ровного тона, намеренно следя за дорогой. — У тебя будет достаточно времени изучить меня вдоль и поперёк.

— Да ты в своём уме? Ты женат! — выпаливает в истерике. — Или жена для тебя пустой звук?

— С некоторых пор, — соглашаюсь, не кривя душой.