— Сейчас у меня никого нет.

Мне кажется, он облегченно выдыхает. Чтобы не грузить себя мыслями, которые, возможно, не имеют под собой почвы, выхожу из спальни и практически сразу попадаю в объятия мальчиков, которые налетают на меня с разбегу.

— Тут все наши игрушки.

— И кровать.

— И трансформеры.

Возбужденно делятся впечатлениями, рассказывая то, что их по-настоящему волнует. Игрушки — вот то важное, о чем они никогда не забывали и что бы они хотели вернуть. Им всегда не хватало того, чем они играли дома. И хоть в Таиланде мы успели накупить множество новых игрушек, они все равно скучали.

— А папа, папа будет жить здесь с нами? — спрашивает Матвей, глядя на нас с Динаром с интересом.

Ясмин

— Не понял, что значит ты переезжаешь? — гремит отец, когда застает меня на первом этаже с последними коробками.

Я планировала успеть переехать до того, как он вернется, но из-за задержки грузчиков не получилось это сделать.

— То и значит. У меня теперь есть свой дом, и я не намерена жить здесь.

— Ты никуда не поедешь! — приказывает, будто действительно имеет на это право.

— Не вижу причин, по которым мне придется здесь задержаться.

Продолжаю как ни в чем не бывало следовать к двери, но передо мной неожиданно вырастает охрана. Два здоровенных амбала смотрят на меня с усмешкой, мол, попробуй пройти. Хорошо, что я это предвидела, и детей заранее забрал Динар. Иначе бы мы с ними действительно стали заложниками в доме их дедушки.

— Что, запрешь меня на замок? — поворачиваюсь к отцу.

— Если потребуется. Всех вас здесь закрою.

— Всех нас не получится. Дети уже в нашем новом доме.

Вижу, как багровеет его лицо, и не могу не порадоваться этому. Усмехаюсь, ловя себя на мысли, что мы стали совершенно чужими людьми. Да, во многом благодаря отцу я выжила с детьми в другой стране и благодаря ему сюда вернулась, но он… он делал это не ради меня и внуков. Не для того, чтобы помочь своей дочери. Он делал это, преследуя личную выгоду.

— Не беспокойся, я привезу их. Проследите, чтобы Ясмин вернулась в свою комнату, — бросает амбалам и достает мобильный, чтобы кому-то позвонить.

— Давай не будем усложнять, папа. Я все равно отсюда уеду. Удерживать меня силой ты не можешь.

— Вот и проверим, — машет рукой своим верноподданным и считает наш разговор закрытым.

И они, по всей видимости, тоже так считают, потому что подталкивают меня к лестнице.

— Как только Динар поймет, что я не приехала в оговоренное время, он приедет сюда за мной. И приедет не один, а с Артемом.

— Защитников себе нашла? Плевал я на них!

Мои уговоры не срабатывают, хотя я больше и не пытаюсь. Покорно следую в свою комнату и раздраженно сажусь на кровать. Я предполагала, что так будет. Поэтому попросила Динара забрать детей раньше.

— Телефон ваш! — командует один из амбалов.

— А нет его!

— Мы можем найти. Оно вам надо?

Протягиваю им мобильный. Как только Динар позвонит и услышит в трубке гудки без ответа, уверена, он примчится сюда вместе с Артемом, а дальше… дальше я просто выйду отсюда с высоко поднятой головой.

Изначально я не хотела ничего забирать, собирать одежду и игрушки, но, поразмыслив, поняла, что не могу снова лишать детей привычного. Заберу все, что мы успели здесь купить, и вот, пожалуйста, какой итог. Лучше бы и правда оставила. Так бы ни Динару, ни Артему не прибавила лишней работы, а ведь Артем меня предупреждал о чем-то подобном. А раз предупреждал, то и решение у него должно быть приготовлено, верно?

Убеждаю себя, что все так и есть, что за мной вот-вот приедут, и ожидания мои оправдываются. Буквально спустя несколько часов, во время которых я бесцельно брожу по комнате, слышу, как с улицы доносится рев мотора автомобиля, а затем и громкие голоса. Ринувшись к двери, с сожалением отмечаю за ней тех самых двух амбалов.

— Я что, заключенная в комнате? Передвигаться мне даже по дому нельзя?

— Только в нашем сопровождении, — чеканят строго.

— Хорошо, идемте.

Вместе с этими двумя амбалами я спускаюсь на первый этаж, но вот выйти на улицу даже в их сопровождении мне не позволяют. Как только собираюсь это сделать, меня просят вернуться — или они применят силу.

И я возвращаюсь. Усаживаюсь в широкое кресло в гостиной и прислушиваюсь к шуму, доносящемся снаружи, хотя теперь практически ничего не слышно. По крайней мере никто не кричит. Возможно, разговаривают на более спокойных и уравновешенных тонах. Хотя мне сложно представить отца в этом амплуа после всего, что он тут натворил.

Когда входная дверь открывается, я с трудом удерживаю себя на месте. Сижу, глядя в одну точку, и жду каких-то действий. В гостиную вначале входит папа, а затем и Артем. Динара не вижу, так что делаю вывод, что Абрамов приехал один.

— Идем, Ясмин, — протягивает мне руку.

Никто из амбалов даже не дергается. Видимо, получили какую-то невидимую отмашку от отца и молчат.

— Я заберу свои вещи, мне нужно пару минут.

— Ты уйдешь из этого дома в том, в чем пришла! — громко говорит отец. — И то, что забрала отсюда — вернешь. Я завтра пришлю людей.

Изумленно смотрю на отца, не в силах поверить, что он действительно это говорит. Вот как, получается? Ему жалко тех жалких крох, что он потратил на нас с детьми? На одежду, игрушки и оборудование детской? Для отца это гроши, а нам тогда было необходимо, чтобы кто-то о нас позаботился. Получается, даже это было не из-за заботы, а из-за выгоды, не получив которую, отец жаждет отобрать у меня все до копейки?

— Я верну тебе деньгами. Завтра же переведу. К каким-то игрушкам дети успели привыкнуть, поэтому я бы не хотела их возвращать.

— Ладно, — соглашается нехотя и плюхается в широкое кожаное кресло. — Иди. Надеюсь, в этот раз не станешь бежать ко мне с очередной просьбой о помощи.

Молчу, что в случае необходимости лучше пойду просить милостыню, чем обращусь к нему. К счастью, жизнь преподала мне замечательный урок, не усвоить который я не могла.

Мы с Артемом выходим на улицу вместе и идем к его автомобилю молча. Я очень хочу расспросить его, что такого он сказал отцу, что тот меня отпустил, но начать разговор как-то неудобно. Я не хотела, чтобы он участвовал в наших с отцом семейных разборках. Впрочем, я и не предполагала, что отец станет унижать меня при посторонних.

— Прости за эту сцену, — считаю себя обязанной извиниться.

— Тебе не за что просить прощения. Твой отец человек очень сложный. Мне ли не знать, насколько.

— Вы знакомы?

— К несчастью, да.

— Давно?

— Несколько лет.

— Ты был его адвокатом?

— Нет, я был адвокатом противоположной стороны.

— Но ты ведь… насколько я знаю, папа не был женат.

— Был. На девушке на пятнадцать лет младше.

— Я не знала. Даже не предполагала. Отец всегда был противником брака.

— Это потому что такому, как он, нельзя жениться, — говорит Артем, не спеша как-то пояснять свою реплику.

— Это почему?

— Потому что на развод подала она. Вместе с заявлением в полицию. Твой отец избил ее до полусмерти. Если не веришь, уверен, у меня где-то сохранились фотографии. Этот случай в моей практике был единственным.

— Неужели об этом нигде не писали?

Не помню, чтобы отца поливали грязью в СМИ, а ведь такой развод обязательно должен был освещаться в новостях.

— Заседание было закрытым. Твой отец пожелал не афишировать происходящее и согласился на все требования девушки.

— Подозреваю, она много хотела.

— Очень. Он отдал ей половину всего, что имел, но она действительно выполнила условие и по сей день держит все в секрете. Получила деньги и уехала в другую страну, забрав заявление из полиции.

Услышанное выбивает из-под ног почву. Я, конечно, знала, что мой отец далеко не нежный человек, но не помню, чтобы его когда-либо обвиняли в рукоприкладстве. Впрочем, судя по рассказу Артема, до суда дело не доходило, и папа мог откупаться деньгами. Как и в этом случае с девушкой.