Губы пересыхают, я глухо выдыхаю. Он подошел ко мне, когда я стояла точно так же.

Мне кажется, я сама провоцирую, дразню. Но он никаких попыток сейчас не предпринимает.

— Вы должны сделать выбор сами, — наконец говорит он. — Я вас не трону.

И правда не трогает. Уходит. Слышу тихий шорох удаляющихся шагов и сильнее кутаюсь в шаль, которую взяла себе из дома сама.

Я веду себя, как девочка. Осознаю ли я это? Пожалуй, да. Но, к сожалению, по-другому попросту не умею. Мои первые отношения начались давно и закончились совсем недавно. Я отпустила Динара в другую жизнь, к другим женщинам. Но сама я… У меня нет опыта общения с мужчинами. Я словно… застряла в прошлом. Там, в мои двадцать, когда за мной ухаживали парни.

Вот только мне давно не двадцать, и ухаживают за мной уже не парни, а мужчины. А ощущение такое, что я все еще девочка. И веду себя глупо. И решений принять не могу правильных. И не потому, что нерешительная, а потому что и не знаю, как правильно. Я всегда была ведомая. Сначала отцом, потом Динаром. Лишь в последнее время научилась прислушиваться к себе.

Последний год я думала, что жить одной хорошо. Что необходимости в мужчине нет, и я вполне способна прожить жизнь с детьми. И лишь сейчас, когда мое сердце трепещет, думаю, что хотела бы, чтобы кто-то был рядом. Не в качестве мужа, но, возможно, в качестве опоры и поддержки. В качестве человека, на которого можно будет положиться и которого можно будет обнять, когда нагрянет тоска.

Я не знаю, сколько стою вот так, у парапета, вглядываясь в ночную даль. Кажется, что вечность, но когда возвращаюсь в дом и бросаю взгляд на часы, оказывается, что прошло всего ничего времени.

Я как раз собиралась подняться к себе, когда услышала выстрел снаружи.

Ясмин

В первые секунды этот выстрел кажется мне концом света. Но когда звучит череда других, я будто прихожу в себя и на всех парах несусь в детскую комнату. От шума проснулись только мальчики. Надя мирно спит в кроватке. А вот ребята сонно потирают глаза, а затем смотрят на меня испуганно. Видимо, где-то в мультиках узнали, как звучит выстрел, и теперь боятся.

У меня в горле сдавливает, когда вижу страх в их глазах. Я должна им помочь, защитить, а я не знаю, как это сделать.

— Ясмин, — тянет меня за руку Елена.

Пока я стояла, не зная, куда себя деть, она уже и Надю на руки подхватила.

— Быстро, нам нужно спуститься вниз.

Если бы не Елена, мне кажется, я бы просто легла здесь на пол и закрыла уши, чтобы ничего не слышать. Но Елена выводит меня из ступора. Схватив ребят, прижимаю их к себе и, зачем-то пригнувшись, иду за Еленой. Она ведет нас вниз, на кухню. Выстрелы на какие-то мгновения прекращаются, и я даже останавливаюсь, но Елена тащит меня дальше.

— Нельзя стоять, — говорит она, останавливаясь у арки кухни.

Чтобы дойти до подвала, нужно пройти арку, и я не понимаю, почему мы стоим.

— Что-то не так?

— Стрельба прекратилась, — говорит тихо-тихо. — А здесь окна. Я не знаю, стоит ли.

Правда, как только мы слышим выстрелы, Елена командует бежать, и мы бежим. Я тащу за собой мальчишек, первыми их заталкиваю в подвал, но как только оборачиваюсь, чтобы пропустить Елену, понимаю, что ее нет. Точнее, она есть, но она почему-то продолжает стоять у арки, будто боится.

— Ну же, — обращаюсь к ней.

Минуту назад она выглядела решительно и раздавала команды, а сейчас стоит и не может пошевелиться.

Держа Надю на руках, она начинает бежать, но посредине резко замирает. Застывает, будто что-то увидела впереди, и не шевелится. Я хочу спросить, что случилось, но молчу. Почему-то мне кажется это правильным, и я не понимаю почему. Может, потому что подсознательно чувствую, что Елена бы не стала стоять посреди комнаты, если бы в этом не было необходимости.

— Молодец! — говорит чей-то незнакомый голос. — А теперь медленно иди к нам.

Господи, они вошли в дом? Я не знаю, куда деваться. Бежать к Елене или оставаться незамеченной на месте, но как я могу это сделать, если там моя дочь? Медленно поднявшись на ноги, прислоняюсь к стене. Хорошо, что мальчики в подвале и не идут меня искать. Но страшно, что они могут это сделать, и тогда… Одному богу известно, что тогда будет.

— Ты глухая? — басит незнакомец. — Сюда иди. На счет “три” стреляю.

Елена медленно идет вперед. Я же… я просто стою. Должна что-то делать, но что я могу? У меня ведь никаких навыков нет, я ничего не умею. Даже если бы у меня сейчас чудом в руках оказался пистолет, я бы и тем воспользоваться не смогла. В какой-то момент Елена вдруг замирает и начинает быстро отходить назад. Мужчина, приказывающий ей до этого, стреляет. Все происходит настолько быстро и суматошно, что я способна только кричать.

Истошно, дико, неконтролируемо, потому что мне страшно. Бросившись вперед только сейчас, замечаю ошарашенную Елену с Надей на руках. Они обе абсолютно целы и оказываются рядом за считаные секунды. Я не понимаю, как все происходит, но Елена хватает меня за шкирку и буквально впихивает в подвал, а следом с грохотом захлопывает дверь. Наверное, по ней стреляют, но пули отлетают от металла. Получается, дверь бронированная? Динар уже давно что-то знал? Готовился? Но к чему? У нас были враги, о которых я даже не подозревала?

Мы обе тяжело дышим, нервничаем. С спускаюсь по лестнице, ведущей в другой помещение. Елена идет за мной. Запирает еще одну дверь и только потом поворачивается, так что я могу увидеть ужас, написанный на ее лице. Мне кажется, она за эти минуты постарела на несколько лет. Как и я. Чувство такое, что из меня достали все силы. Хорошо, что мальчики ничего не видели, играют себе спокойно, даже не боятся, потому что здесь вообще ничего не слышно.

— Мама, а кто стреляет? — неожиданно спрашивает Давид.

— Плохие люди.

— А откуда они взялись? И почему они пришли к нам? Мы сделали что-то плохое?

— Нет, малыш, мы ничего не сделали.

— А что теперь? — влезает в разговор Матвей. — Что они нам сделают?

— Ничего, — стараюсь говорить уверенно, хотя сама этой уверенности не чувствую.

Поглядываю на дверь, нервничая. Как представлю, что могло случиться что-то с Надей, страх меня заполняет.

— Нас закрыл Рустам, — тихо говорит Елена. — Собой. Пуля попала в него.

Дернувшись, смотрю на нее ошарашенно, но она мотает головой.

Сглотнув, сцепляю руки в замок. Если Рустам закрыл их собой, значит, нам, скорее всего, никто не поможет, и рассчитывать придется на себя. Единственное, что продумано в доме, это подвал. Выхода, кроме как через дверь, отсюда, увы, нет. И как мы выйдем, если никто не придет нам на помощь, я не знаю. Скорее всего, нас возьмут измором. Совсем скоро дети захотят есть. А здесь хоть и есть еда, но долго ею питаться не получится.

Господи, о чем я думаю?! Как прожить в подвале с детьми? Да дверь просто вырежут, и все тут!

Но проблема в том, что как бы я ни думала, а решения не было. Можно было, конечно, попробовать договориться с теми, кто за дверью, но разве станут они слушать? Это уж вряд ли! А телефонов мы с собой не взяли, потому что бежали в спешке.

Сглотнув, усаживаюсь рядом с ребятами. Нельзя показывать детям, что мне страшно, иначе страшно будет и им. А там… там иди знай, что может случиться. В закрытом помещении без окон и с выходом лишь под пули… Даже представлять не хотелось.

Елена тоже присаживается рядом, поджимает под себя ноги и молчаливо хмурится, словно тоже раздумывает. Впрочем, если из нас двоих кому-то и предстоит найти выход, то точно ей, а не мне. Я даже детей не смогла привести в безопасное место от шока, тогда как она не растерялась даже тогда, когда тот амбал приказал ей подойти. Правда, будь на ее месте я, я бы не стала рисковать. Не потому, что не хватило бы смелости, а потому, что у меня на руках была дочь.

— Как думаете, кто это? — спрашивает Елена. — И что им нужно?