По дороге Маринка рассказывала о своей цапле. Цаплю звали Носатка. Она свободно разгуливала по двору, по винограднику, по хате, а улететь не могла, потому что у неё ещё не совсем зажило раненое крыло. Ест цапля и мясо, и хлеб, и рыбу. Но особенно любит лягушек.

Коля и Марина привели ребят к беленькому нарядному домику, крытому черепицей. Возле домика росли высокие абрикосы и вишни, густо усыпанные плодами. В маленькой круглой беседке, увитой виноградом, сидел худущий, жилистый, коричневый, точно индеец, человек. Человек читал газету. В куче песка возилась маленькая Вика. В глубине двора, под лёгким навесом стояла белая газовая плита. Возле неё хлопотала черноволосая женщина.

— Заходите! — пригласил Колька, открывая зелёную решётчатую калитку.

Ребята несмело вошли во двор. И сейчас же откуда-то из-за домика с лаем выкатилась лохматая собачонка, та самая, которая была с Маринкой и Колькой на пляже. Игорь попятился к калитке. Но собачонка, оказывается, вовсе не собиралась нападать, она шумно приветствовала своих хозяев.

Человек в беседке опустил газету. Острыми тёмными глазами он окинул ребят, и Алёшке показалось, что человек смотрит недружелюбно и сердито.

— Это, батя, ребята из пионерского лагеря! — представил своих друзей Колька. — Они хотят цаплю и самодур посмотреть.

— Добре! — кивнул головой Колькин отец. — Здоровы, хлопцы! Вовремя подоспели — мать наша как раз барабулю дожаривает. Маринка! Слазай на деревья, добудь гостям абрикосов и вишен…

Он снова поднёс к глазам газету.

Из каменного сарайчика важно вышла большая цапля, сё рая, с чёрными боками. Она шла точно балерина, как-то особенно выгибая длинные ноги и гордо задрав длинноносую голову.

— Носатка, Носатка! — позвала её Маринка.

Цапля неторопливо подошла к девочке, сунула длинный клюв в пакет с вафлями и недовольно отвернулась.

— А погладить её можно? — спросил Игорь.

— Нет! — покачала головой Маринка. — Она не любит, когда её трогают. Она только маме даётся в руки. Мама ей крыло лечит… Она это понимает.

— Разве птица может понимать! Игорь засмеялся. — У неё только инстинкт и рефлексы…

— Сам ты инстинкт! — обиделась Маринка. — А Носатка очень умная. Умнее некоторых зазнаек!

— Маринка, не задирайся! — прикрикнул на дочь отец. — А ты, хлопец, запомни, что я тебе скажу: добро всякий, всякое живое существо понимает. Если ты к этому существу — с добром и терпением, оно тебя любить будет… Я, конечно, не знаю, разум тут или инстинкт, но то, что добро всякий ценит, — это я твёрдо знаю…

Из каменной пристроечки выглянул Коля.

— Ребята! — крикнул он. — Шагайте сюда, в мой кубрик!

Гости вошли в низкую, прохладную комнатку. Вначале, после яркого солнечного дня, они разглядели только небольшое круглое окошко, сквозь которое падал сноп солнечных лучей. Окно было особенным — посредине оно поворачивалось на вертикальной оси и оказывалось открытым.

Потом, когда глаза свыклись с неярким светом, оказалось, что вокруг множество интересных предметов. Сбоку, у стены, был устроен самый настоящий верстак, на котором лежали куски дерева, какая-то спутанная проволока, различные инструменты. А прямо, против двери, стоял самодельный столик. И на этом столике на специальной подставке был укреплён кораблик. Он был небольшим, всего длиною в полметра, но совсем как настоящий. Даже палуба была сделана из отдельных, хорошо пригнанных друг к другу дощечек. На кораблике была надстройка с узкой трубой, мачты и даже якорь, сделанный из медной проволоки. Окрашен кораблик был в серый цвет с широкой красной полосой на борту. А на борту была выведена чёткая надпись: «Дельфин».

— Да это же тот самый «Дельфин», который каждое утро уходит в море, а потом возвращается к пристани! — узнал Алёшка.

— Правильно! — усмехнулся Коля. — Это папин СЧС…

— СЧС? — не понял Игорь.

— Да! СЧС — это средний черноморский сейнер. Тип рыболовного судна, — пояснил Колька. — А наш батя на «Дельфине» капитан-бригадир…

— Как это — капитан-бригадир? — спросил Алёшка. — Ну, капитан — это человек, который кораблём управляет. А почему он ещё и бригадир?

— Потому, что мой батя не только управляет сейнером, но и руководит ловом рыбы, — с гордостью ответил Колька. — Он даёт команду, когда какой невод опускать, когда трусить сети… В прошлом году батя водил «Дельфина» к берегам Африки, там они сардины ловили. В штормягу попали — и сами выплыли, и полный трюм рыбы вывезли.

Комнатка была битком набита удивительно интересными предметами. На стене висел барометр — анероид, предсказывающий погоду. В ящике хранился настоящий морской компас — синеватая стрелка, плавающая в какой-то жидкости. Потом Колька вытащил крупную розовую раковину и спросил:

— Хотите послушать шум далёких океанов?

— Как это шум океанов? — недоверчиво переспросил Витька. — Что это — рация, что ли?

Но удивительная раковина, если поднести её к уху, действительно шумела глухо и таинственно, словно повторяя шум далёких тёплых волн.

Затем Колька показал, как надо пользоваться самодуром. На обоих концах крепкой капроновой лески было закреплено по десятку крючков, замаскированных яркими разноцветными пёрышками. Надо было с лодки забросить эту снасть, и тогда рыба начинала клевать на яркие пёрышки, принимая их за насекомых…

— Мальчики! — крикнула в дверь Колина мама. — Идите за стол! Барабуля готова!

— Спасибо! Мы недавно только полдничали! — вежливо поблагодарил Игорь.

— Спасибо скажете после, когда встанете из-за стола… Кто ж от жареной барабули отказывается? Это же самая вкусная рыба. Садитесь, коль не хотите хозяйку обидеть.

Под абрикосом возле забора был вкопан стол, застланный скатертью. На нём лежали вилки и крупно нарезанный чёрный хлеб.

Колькина мать поставила на деревянную дощечку, положенную посредине стола, шипящую сковороду. На ней в кипящем масле золотились маленькие рыбки и поджаренная, хрустящая картошка.

Ребята с некоторым недоверием подцепили вилками по одной рыбёшке. Но она оказалась невиданно нежной и вкусной. Вскоре все гости позабыли, что совсем недавно был сытный полдник.

Когда сковорода опустела, на столе появилась объемистая миска с тёмными переспелыми вишнями и крупными абрикосами.

— Ешьте, ешьте, хлопчики! — улыбаясь, угощала Колькина мама. Она была смуглая, яркоглазая, приветливая. — Ешьте на здоровье!

Потом Колькин отец закурил трубку, а Маринка убрала со стола.

— Ну, хлопчики! — заговорил капитан-бригадир. — Как живёте вы в своём лагере? В походы ходите?

— Ходили только в город, — ответил Игорь.

— Вожатая наша говорит, что здесь ничего интересного нет и ходить некуда! — хитро усмехнувшись, сказал Витька.

— Как это — ничего интересного? — нахмурился Колькин отец. — Это только для сушёной воблы в жизни уже нет ничего интересного! Да ведь наш город, если хотите знать, такую историю имеет, что учёные каждый год раскопки делать к нам приезжают. Больше тысячи лет нашему городу.

— Больше тысячи?! — недоверчиво переспросил Витька.

— Да! Тысяча да ещё с гаком! — кивнул головой капитан. — Я, конечно, не историк и всего не знаю… А люди какие в нашем городе живут! Замечательные люди!

— Ну, уже завёлся наш батька! — рассмеялась мать Николая.

Капитан-бригадир сердито пыхнул трубкой.

— А что! Не терплю я, когда плохое говорят о моём родном городе! Только самая паршивая птица гадит в своё гнездо!

— А правда, что вы в Африку плавали? — с любопытством спросил Игорь.

— Был и в Африке, довелось!

— Дядя! — робким голосом проговорил Витька. — А вы не сможете прийти к нам в лагерь и рассказать ребятам обо всём…

— О чём это обо всём? — не понял капитан-бригадир.

— Ну, о том, как рыбу ловите… И как в Африку плавали…

— Не умею я рассказы рассказывать! — Капитан-бригадир выдохнул клуб дыма. — Но к вам приду, коли пригласите! Расскажу вам о нашем нелёгком, но завидном рыбачьем труде!