— Основной посыл наших работ — это социальная тематика. Агит плакаты для того и нужны. Мы подняли вопрос борьбы с пьянством и некоторыми нездоровыми явлениями советского общества. Наверное, поэтому и государство быстро отреагировало на этот посыл, так как это важно для него. Не для группы лиц, пытающихся доказать, что их творчество необходимо публике, нужно той это или нет. А для простых людей, часть которых наши работы могут спасти от разного рода глупостей. Что касается успеха на западе, — поднимаю руку, не дав Рабину возразить, — То мои оригинальные календари сейчас с успехом продаются в Европе. Не в двух-трёх галереях для зажравшихся буржуев и прочей декаданствующей сволочи. Их массово покупают простые люди, которым нравится посыл, изображённый на фотографиях. И это успех, который я собираюсь развивать, так как идей у меня хватает.

Народ зашумел после того, как я закончил свою речь. И не сказать, что особо полыхал негативом. А вот товарищ Оскар ожог меня неприятным взглядом.

— То есть, по-вашему, остальные области живописи не имеют права на существование? — не сдавался настырный Рабин.

— Кто я такой, чтобы рассуждать о таких глобальных вопросах? Если речь идёт о нашей стране, то могу дать вам совет, — увидев кивок собеседника, продолжаю, — Никто не мешает художникам иметь свои студии. Как вариант, несколько единомышленников могут объединиться в артель, я просто незнаком с законами в этой сфере. Вместо того, чтобы устраивать подпольные выставки и продавать картины иностранцам, вы можете стать их официальным администратором.

Вспомнил я про этого кренделя. Типа непризнанного гения и светоча авангардизма, или чего он там писал. Товарищ как раз меня перебил.

— И какой в этом смысл?

— Выйдете на Минкульт, Внешторг или иные организации, — а вот теперь Рабин был точно растерян, — И продавайте свои работы за границу. Если вы говорите, что художника хорошо встречает западная публика, так почему на этом не заработать? Стране очень необходимая валюта. Вам — почёт, награды и прочие плюшки. Только нужно жопой шевелить, а не жаловаться на весь мир и заниматься эпатажем. Или, может, вопрос в том, что на западе интересен художник, притесняемый властью?

Упомянутый Зверев всхлипнул и чуть не подавился очередным бокалом вина, которое он уничтожал с завидной скоростью. Остальной народ загудел явно неодобрительно. Понятно, что многие считают себя этакими неформалами. Рабина это точно не касается, у него есть явный коммерческий интерес.

— А я вот не хочу, чтобы мои стихи печатали в советских изданиях! Мы сами распространяем их для публики! — пафосно воскликнул Губанов, тот самый возлюбленный Басиловой.

— Очень зря, Леонид, — отвечаю поэту, — Писать и декларировать стихи для небольшой кучки восторженных почитателей — это путь в никуда. Как вы можете быть уверенными, что пишете что-то действительно стоящее, если о вас знает пара сотен человек? Да и зачем лишний раз связываться с самиздатом?

Здесь разгорелся самый настоящий спор. Местный народ, чьё объединение недавно закрыли, неслабо так лез в политику. Вплоть до того, что устраивал акции протеста и небольшие демонстрации. Я, честно говоря, малость выпал в осадок. Раньше думал, что первые массовые акции начали после экскурсионной поездки советской армии в Прагу. Ан, нет. Какие здесь, оказывается, гуманные власти. Думаю, в Москве моего времени подобные демонстранты штрафом бы не отделались.

У прежнего Лёхи в этом плане особой информации не было. Человек жил как обычный гражданин, стараясь не лезть во всякие неприятности.

— Какой у вас интересный гость, Алёна, — произнёс новый персонаж.

Я так понял, не все гости вернулись с кухни, и парочка заседала там, пропустив нашу эмоциональную беседу. Молодого плечистого парня я не знал, а вот стоящего за ним невысокого лысоватого мужчину недавно видел в кино. В прошлой жизни я тоже просмотрел много фильмов с его участием. Евстигнеев оттеснил молодого и задал вопрос.

— Вы считаете, что искусство должно быть именно массовым? А как быть с разного рода параллельными течениями? Тот же нуар или неореализм, в котором вы, кстати, сняли фильм. Я его смотрел и должен сказать, что был впечатлён.

Сам не заметил, как кровь бросилась в голову. Похвала такого человека дорогого стоит. Надеюсь, народ подумает, что это от выпитого вина. Мэтр же продолжил.

— Есть высокое искусство в театре или поэзии, но должны существовать и другие дороги. Вдруг мы идём неверной дорогой?

— Единственным критерием оценки творчества является публика. У нуара она своя, так же, как у разного рода авангардистов. Я — сторонник работы на массового зрителя. Думаю, в итоге получается определённый баланс. Главное — не шарахаться в совсем уж экстремальные вещи.

Смотрю, вроде народ начал воспринимать меня более благожелательно. Наконец внимание переключилось с моей персоны, и люди начали обсуждать свои темы. Я особо не лез, но внимательно слушал. Не скажу, что получал искреннее наслаждение, но было интересно. Особенно когда Окуджаву уговорили спеть. Хорош всё-таки Булат! Знаете, я ранее не слышал песню «Песенка о Лёньке Королёве» и «Не бродяги, не пропойцы». В исполнении автора это просто чудо! Какой же диссонанс с песнями моего времени. Просто обидно, что «поющие трусы» заменили нам настоящую музыку.

Глянул на часы. Думаю, пора собираться домой, о чём сообщил гостеприимной хозяйке. Я всё-таки человек женатый, а время уже ближе к одиннадцати. Стишки Губермана я слышал в прошлой жизни, думаю, проживу и без них. Поэтому тихо сообщил хозяйке, что мне пора.

— Надеюсь, ещё увидеть вас у себя ещё раз, — Алёна протягивает на прощание руку и мило улыбается.

Рядом стоит уже слегка поддатый Губанов, который далёк от добродушия его супруги. Они оказывается в браке, чего я не знал. Целую руку хозяйки салона, жму граблю недовольного Леонида и выхожу на лестничную площадку.

На улице вздыхаю морозный воздух и направляюсь в сторону Маяковки, отсюда идти меньше десяти минут. По дороге размышляю и так не прихожу к выводу, стоило ли посещать это заведение. Так, в общем, достаточно душевно, если не касаться политики. Всё равно нужен определённый круг знакомых вне актёрской среды, для дальнейшей работы. Не искать же на стороне тех же художников. С другой стороны, многие разговоры мне откровенно не понравились. Не сказать, что в квартире собрались откроенные антисоветчики, но какой-то неприятный осадочек остался. Только если я влез во все эти расклады, то надо гнуть свою линию. Я от неё отступать и не собираюсь. Не нужны мне всякие обвинения в поддержке диссидентов и прочей нечисти.

Хотел пообщаться с Окуджавой, но тот как-то особо не шёл на контакт. Евстигнеев тоже ограничился парой вопросов и переключился на своих знакомых. Остальные мне особо не интересны. Разве что хозяйка салона. Но с ней тоже особо не пообщаешься, там есть ревнивый муж. Хотя, я к ней и не думал приставать. Не мой типаж — да и вообще, это будет выглядеть пошло. В итоге, у меня остались весьма двойственные впечатления. Нужно мне всё это или нет?

Домой приехал ближе к двенадцати. Тихо разделся и нырнул в ванную. Вроде пятница, Зоя обычно смотрит до упора телек, а потом читает. На дачу завтра не надо, поэтому можно отоспаться. Хотя двое мелких рыжих метеоров имеют на это своё мнение. Но меня встретила тишина и покой.

Ложусь в кровать и прислушиваюсь. Судя по всему, супруга усиленно делает вид, что давно уснула. Только меня не обманешь, слышу по дыханию, что не спит и ждала моего прихода. При этом я честно звал её с собой, на что получил отказ. Дело житейское. Но завтра, скорее всего, будет очередная порция упрёков.

— Значит, призывал продавать картины иностранцам? — подполковник Иванов мерил шагами кабинет, поглядывая на корпящего над докладной Антипова.

— Он выразился немного иначе, тащ полковник, — ответил капитан, — Предложил художникам создать артель и заработать для страны валюты.