Лиотар взял дочь под руку, Людовико же сопровождал хозяйку дома. От его прикосновения женщина задрожала. Графа это позабавило.

Плотнее завернувшись в шаль, мадам Лиотар неуверенно покосилась на Людовико, и тот ответил ей широкой улыбкой. Граф знал, что она не сможет вспомнить те мгновения, когда он пил кровь из ее вены.

На стол подали бульон, форель и филе. Разговор шел о всяких пустяках, и Людовико очень старался произвести на семью Лиотар хорошее впечатление, подчеркивая в беседе свой ум и высокое положение в обществе. Пища не отличалась приятным вкусом, потому он почти ничего не ел. Уже после третьей перемены блюд семейка Лиотар показалась ему невероятно скучной.

— Ваше замечание об утопленнике в озере представляется мне весьма уместным, мадемуазель, — Людовико повернулся к Валентине, которая все это время молчала. Ее улыбка вновь наполнила комнату радостью. — Впрочем, я боюсь, что местные представители властей окажутся не столь дальновидны, как вы, и не сделают соответствующих выводов.

— Я думаю, что наши жандармы достаточно умны и не станут слушать выдумки юной дамы, — поспешно вмешалась госпожа Лиотар.

Валентина поджала губы.

— Я не стал бы называть слова Валентины выдумкой, — вступился за девушку Людовико.

— Благодарю вас, — ответила она. — Но действительно, к моему мнению они не прислушаются. Как вы полагаете, возможно, ваши слова покажутся жандармам более весомыми? Может быть, вы могли бы убедить их в том, что произошло убийство, и попытаться выяснить об этом происшествии побольше?

— Туше, — улыбнулся граф. — Если таково ваше желание, я непременно завтра узнаю, как продвигается расследование. Возможно, вы позволите мне прогуляться с вами завтра днем, чтобы я мог рассказать о моей встрече с жандармами?

Валентина опустила глаза и в конце концов кивнула.

— Конечно, только с вашего позволения, мадам, — Людовико повернулся к госпоже Лиотар.

— Само собой разумеется, граф. Если все то, что сулит нам нынешний вечер, оправдается.

Несмотря на смущение мадам, он заметил холодный блеск в ее глазах. «Ну и ну, — горько подумал он, — они уже начинают прикидывать цену, которую я предложу за руку их дочери».

— Сигару, друг мой? — Лиотар встал из-за стола.

Горничная начала убирать остатки персиков со взбитыми сливками.

— Не откажусь.

Поднявшись, Людовико сжал руку Валентины. Он целовал ее на мгновение дольше, чем позволял этикет, но девушка, хоть и не отдернула ладонь, на его прикосновение не ответила.

Попрощавшись с дамами, граф последовал за Лиотаром в его кабинет. Раскуривая сигару, он задумался об утопленнике. «Возможно, Валентина права и речь действительно идет об убийстве. Стоит исполнить ее желание и поговорить с властями».

Если здесь, в Швейцарии, станет опасно, придется уезжать отсюда как можно скорее. Но он не хотел покидать Женеву без Валентины.

Помахав рукой, Людовико разогнал дым и улыбнулся Лиотару.

— Мсье, я хотел бы поговорить с вами о вашей дочери.

Ужин состоял из трех перемен блюд. Стол был уставлен разнообразнейшими деликатесами. Уже первая перемена — устрицы, суп, редис и оливки с рыбой — пришлась Никколо как нельзя по вкусу. Разложив салфетку на коленях, юноша обвел взглядом пиршество. Лорд Байрон отхлебнул воды из высокого стакана.

— К сожалению, у нас недостаточно слуг, чтобы питаться как князь Куракин[19], но я надеюсь, что наш скромный стол не опровергнет ваших ожиданий.

— Ни в коей мере, милорд, — поспешил заверить его Никколо. — Напротив, я польщен.

— Обычно мы все же ужинаем проще, — добавила Клэр, отпивая глоток мадеры.

Никколо уже попробовал это вино, и, несмотря на кисловатый привкус, оно ему понравилось.

Сперва Вивиани удивился, увидев, что дама за столом не гнушается алкоголя, но вскоре понял, что привычки обитателей этой виллы отличаются от привычек завсегдатаев приемов и балов, на которых ему довелось побывать.

Несложно было догадаться, что жители Женевского кантона, трудолюбивые и богобоязненные люди, не одобрят подобное поведение. Несомненно, дурная слава постояльцев и гостей виллы Диодати основывалась на их непривычных манерах и нежелании соблюдать некоторые обычаи и нормы морали, а здешние простаки в своем невежестве распространяли о них слухи, которые основывались лишь на суевериях.

Хотя на родине Никколо обхождение лорда тоже вызвало бы скандал, юноша, глубоко уважая литературный талант Байрона, был склонен смотреть на это сквозь пальцы. Здесь собрались вольные духом люди, и Никколо это радовало.

В то время как все гости наслаждались деликатесами и красным вином, произнося тосты, лорд пил только воду.

— У вас нет аппетита? — спросил Никколо, видя, что Байрон вовсе не собирается накладывать себе ни телячий паштет, ни пирожки с мясом, ни жареную говядину с фасолью.

— Наш Перси считает плотские утехи недостойными, и я, в свою очередь, решил довольствоваться лишь водой и фруктами, — улыбнулся лорд. — Это очищает тело и разум.

— Mens sana in corpore sano[20], — поддержал его Полидори.

Перси улыбнулся, и Никколо показалось, что он заметил в этой улыбке презрение.

— Есть много людей, чье тело здорово, а дух слаб, — горячо возразил Шелли. — А бывает и так, что лучшие души скрыты в телах, пораженных болезнью!

— Как врач, могу заверить вас, что здоровое тело необходимо для душевного равновесия, — кисло протянул Полидори.

Подняв бокал с водой, Байрон шутливо чокнулся с доктором.

— Ювенал[21] говорил, что нужно молиться, чтобы обрести и здоровое тело, и здоровый дух, — заметила Мэри, не поднимая глаз. — Недавно я перевела несколько его сатирических стихотворений.

— Лорд Б. прав, — Шелли решил сменить тему. — В знак солидарности с отважным населением Ирландии я отказался от потребления мясной пищи, ведь жители острова страдают от голода. К сожалению, они настолько зациклены на своих традициях, что не видят перспектив лучшего будущего.

— Да, католики упрямы, а виски превращает их в настоящих ослов, — добавил Байрон.

— И это касается не только ирландцев, — Клэр улыбнулась.

— Скажите, шевалье, а как вы относитесь к религии? — Шелли не сводил с Никколо взгляда.

Поэт, раньше казавшийся сущим мальчишкой, теперь предстал перед Вивиани в новом свете. В его глазах горел огонь, которого Никколо раньше не замечал.

— Моя семья исповедует католицизм, что свойственно жителям Тосканы, — уклончиво ответил он, не зная, как реагировать на этот вопрос. — А что касается ваших взглядов, то ны их уже высказали.

— Вы должны простить Шелли, — вновь вмешался Байрон. — Религия для него — больной вопрос. Если вы собираетесь наведываться сюда почаще, друг мой, чего я искренне желаю, то приготовьтесь к долгим разговорам о необходимости всеобщего атеизма. Но не волнуйтесь. Хотя я не могу отречься от Бога, с Перси меня связывает давняя дружба, и он относится ко мне так же тепло, несмотря на мои религиозные чувства.

Неуверенно улыбнувшись, Никколо отхлебнул вина, пытаясь скрыть свое смущение. Шато д’Икем было просто великолепно.

— Давайте оставим эти разговоры о религии, — должно быть, лорд заметил замешательство Вивиани. — Они безмерно огорчают меня.

— Давайте лучше поговорим о чем-то веселом, Джордж, — радостно поддержала его Клэр.

— В качестве исключения я склонен согласиться с нашей Клэр, — протянул Байрон, смерив ее задумчивым взглядом. Взяв еще один бокал, до того пустовавший у его тарелки, он палил туда красного вина. — Довольно аскезы. Воспоем же дифирамбы в честь Диониса, которому полюбился бы этот восхитительный напиток.

Лорд поднял бокал, и все поддержали его тост, возносивший хвалу покровителю театра, древнегреческому богу вина, экстаза, опьянения, вдохновения и свободы.