Оборотни выли, прыгали вперед, сражались плечом к плечу, а Людовико оказывал последнюю услугу остававшимся после них раненым. Он лакомился их кровью, и с каждым глотком его раны исцелялись все больше.

Тем не менее вампир старался держаться от Гристо и Никколо подальше. Если болгарин контролировал свои действия, то в Никколо пылала животная ярость, и Людовико чувствовал, что это не его друг-итальянец сеет смерть среди врагов, а что-то совсем другое.

Пленники теснили солдат по коридору, и те, кто не хотел отступать, погибали. Кого-то затоптали собственные товарищи, спешившие убраться отсюда. Людовико добивал и их — они не могли оставлять врагов за спиной.

Троица добралась до большой пещеры, в которой засел отряд солдат под предводительством Утман-бея. Люди не могли противиться его приказам. «Кровь от крови моей», — в ярости подумал Людовико и отступил в Тень. Гремели мушкеты, выли оборотни.

Утман-бей почувствовал его приближение. Резко повернувшись, он поднял руки. Людовико ударил, но бей уклонился и нанес ответный удар, расцарапав вампиру кольцами щеку.

Людовико в ярости призвал Тени и натравил их на бея, но тот сопротивлялся. Пару мгновений равновесие противоборствующих Теней удерживалось, а затем Людовико, закричав, вложил всю свою силу воли в атаку. Бей отступил, но Тьма Людовико ударила его, повалила на колени. Старый вампир знал холод своих Теней, они были холоднее льда и морозной ночи. Тени проникали в тело Утман-бея, лишали его воздуха.

Улыбнувшись, вампир склонился над поверженным противником.

— Я забираю у тебя силу моей крови, — процедил он. — Зря вы считали, что справитесь со мной. Или с ними, — Людовико мотнул головой в сторону вервольфов, рвавших солдат, словно зайцев.

Это была настоящая резня.

Конечно, бей не повернул голову. Он был слишком занят — пора было готовиться к смерти.

И вдруг Людовико объяла Тьма. Крик заглох в его горле.

Люди бежали прочь, оставляя за собой запах страха. Запрокинув голову, оборотни издали победный вой.

Никколо окружала Тьма, Тени, холодившие его мех, и что- то внутри не позволяло ему сопротивляться этому.

Волк помчался вперед, и Никколо последовал за ним. Он доверял Гристо, даже когда тот был под защитой Тьмы. Они пересекли пещеру, но тут что-то преградило им путь. Оборотень зарычал, когда Тени вокруг заплясали. Из коридора, откуда веяло свободой, вышел какой-то старик, источавший запах Тьмы. Он поднял руку, и его Тьма обвилась вокруг вервольфа, прижимая его к полу. Гристо схватили Тени, отбросили его в сторону, и волк, ударившись о камень, замер. Тени отпрянули, по израненному телу волка прошла дрожь, и на полу вытянулся голый мужчина.

Оборотень противился Тьме, кусал и рвал Тени, видя, как они сплетаются вновь. Тени были сильны, но и он не слаб. Они не могли удержать его, поддавались под его напором, и Никколо сделал шаг к врагу. Старик улыбался в бороду. Еще шаг. Он был совсем близко.

— Впечатляет, — пробормотал бородач. — А что будет, если мы уберем Тьму?

Его пальцы мелькнули в воздухе, будто он ухватился за невидимый канат и дернул. И Тени отпрянули от оборотня, исчезли, будто он источал свет. Все тело пронзила боль. Боль шла отовсюду, она въедалась в кожу, раздирала плоть. Никколо упал на колено и, взвыв, обхватил лапами голову. Старик рассмеялся.

Охваченный яростью, вервольф прыгнул вперед. Боль истязала тело, заставляя превратиться в человека. Еще один прыжок, лапы вытянуты вперед, голова опущена. Всем своим весом оборотень навалился на бородача. Тело Никколо дрожало, мышцы укорачивались, кости становились тоньше, изменяли форму, шерсть втягивалась в кожу. Вместе с силой ушла и боль. Юноша вытянулся на полу. Теперь он был в облике человека.

Не вполне понимая, где он находится, Никколо оглянулся. Неподалеку с трудом поднялся Людовико и, сделав один неуверенный шаг, опять осел на пол и покачал головой. Итальянец лежал на каком-то человеке. Он не сразу понял, что это Али-паша. Правитель был фактически разорван надвое, такой глубокой была рана на груди, но все же его глаза еще двигались, а губы расплылись в страшноватой ухмылке, обнажив красные от крови губы.

И вдруг рядом с Никколо очутился Людовико. Вампир сжимал в руках меч, отобранный у кого-то из павших солдат.

— Надо было тебе убить его в самом начале, — прошипел он. — Как она тебе и приказывала. Но задним умом мы всегда крепки.

Его удар снес Али-паше голову, и ухмылка старика погасла.

— Пойдем. Второй раз у меня этот трюк не сработает.

Никколо кивнул. Он по-прежнему не мог прийти в себя от окружавших его разрушений. На этот раз от перевоплощения осталось больше воспоминаний, и юноше казалось, что он лучше контролировал свои поступки в облике полуволка.

Они подбежали к Гристо. Болгарин пришел в себя. Кровь текла из его ран, но он сам смог подняться на ноги, и Никколо вновь удивился силе его воли.

И тут прозвучал грохот взрыва. Пол задрожал, как от землетрясения, с потолка посыпалась пыль.

— Что это? — удивился Людовико. — Такое ощущение, что взорвалась целая бочка с порохом.

— Ну я же говорил, ты себе даже не представляешь, на что способна моя возлюбленная. — Гристо радостно улыбнулся. — Пойдемте!

Они понеслись по коридору. Никколо сумел найти дорогу, которой часто пользовался, когда возил тележки из шахты. Он настоял на том, чтобы сбросить рабам в ямы лестницы, и только после этого они двинулись дальше.

Впереди забрезжил слабый свет, и итальянец почувствовал запахи свежего воздуха, гари и… крови. Наконец они преодолели последние метры до выхода. Снаружи к небесам, отмеченным полоской света на горизонте, вздымался столб дыма.

А перед входом в шахту взад-вперед бегал гигантский вервольф. Никколо впервые собственными глазами увидел то, о чем ему раньше приходилось только слышать. Существо было покрыто светлым мехом, его фигура немного напоминала человеческую, но оно было намного крупнее. Широкие плечи и грудь, изогнутые, как у волка, лапы, короткая шея, венчавшаяся массивной волчьей головой. Навострив уши, создание повернуло к ним морду.

Заметив Людовико, оборотень зарычал, но Гристо успел встать между ними.

— Он друг. Он спас меня.

Зверь явно понимал его. Запрокинув голову, полуволк-получеловек завыл, и Никколо почувствовал, какая радость звучит в этом голосе. Судя по всему, это была подруга Гристо.

На поверхности также царили хаос и разрушения. Во внутреннем дворе крепости лежали разодранные тела солдат, кто-то бежал прочь, из шахты доносились крики рабов.

— Пойдемте.

Они покинули крепость, и Никколо мчался со всех ног, наслаждаясь чувством свободы.

Лишь отойдя на значительное расстояние, они остановились. Никколо запыхался, и ему пришлось опуститься на колени, чтобы прийти в себя. В долине внизу полыхали дома, в воздух поднимался темный дым, закрывая звезды. Из крепости бежало множество людей. Рабы и солдаты мчались рядом, пытаясь спасти свою жизнь.

Теперь Никколо смог рассмотреть своих спутников — все уже приняли человеческий облик. Людовико старался держаться от Гристо и незнакомки подальше. Женщина, казалось, совершенно не запыхалась от бега. Она была невысокой и очень жилистой: видно было, как напрягаются мышцы ее тела. При этом незнакомка совершенно не стеснялась своей наготы. Ее маленькая грудь и плоский живот мерно вздымались и опускались. На кожу налипли пыль и кровь, волосы свалялись и вообще выглядели так, словно их небрежно подрезали ножом.

Женщина стояла рядом с Гристо, не сводя с него глаз. Ее пальцы гладили его кожу, скользя по шрамам. Он опустил голову и что-то пробормотал, а она подошла к нему поближе и потерлась щекой о его шею, не прекращая поглаживать его тело.

Они замерли на вершине холма, молча погрузившись в свои мысли, и Никколо не решался мешать им. После всех разрушений и смертей Гристо и его подруга являли собой очень мирное зрелище, которым юноша мог наслаждаться.