С тех пор, как она встретила на приеме Никколо Вивиани, ей было все труднее носить привычную маску спокойствия. Чувства, которые, как она полагала, давно угасли, вспыхнули вновь, принося ей невыразимые мучения. Опять и опять девушка задавалась вопросом, почему же, Бога ради, Никколо два года назад столь внезапно покинул Женеву, не сказав ей и слова.

Видимо, он очень изменился. В его глазах она увидела тоску, которой не было раньше. «Но, конечно, я тоже изменилась. Что же он увидел во мне, когда вышел на тот проклятый балкон?»

— Работаешь, любовь моя? — Людовико подошел к ней, воспользовавшись своей способностью подкрадываться так, что заметить невозможно.

У Валентины мурашки побежали по коже. Она просила мужа не поступать так в ее присутствии, и он всегда выполнял это ее желание. До сегодняшнего дня.

Людовико осторожно взял миниатюру, которую она только что завершила. Тщательно осмотрев ее, он насмешливо скривил губы:

— Восхитительно, дорогая. Точная работа кисти. Тоскана, если я не ошибаюсь? Опять?

— Тамошние пейзажи очень вдохновляют, — уклончиво ответила она.

— И, конечно, это родина нашего дорогого юного шевалье д’Отранто, — холодно улыбнулся вампир.

— Да, — осторожно согласилась Валентина. — Ты же знаешь, что я год провела в Италии в доме Вивиани.

Ей несложно было заметить, какие страсти бушевали в его душе, хотя внешне граф оставался совершенно спокоен, но она не понимала, что к этому привело. О чем же они говорили на том балконе, когда она ушла?

— Я был удивлен, встретив Никколо на приеме, — продолжил Людовико. — Ты знала, что шевалье в Париже?

— Нет, конечно, — Валентина нахмурилась. — Откуда же мне было это знать?

Пожав плечами, Людовико вернул картину на место.

— Ну, возможно, из вашей переписки? Он тебе пишет? Или это твоя дорогая мадам Рекамье сообщила тебе, что нужно поскорее ехать сюда, так как Никколо в городе?

«Что за подозрения?» — Валентина почувствовала, как в ее душе нарастает гнев.

— Оставь Жюли в покое и не впутывай ее в свои теории заговора, ладно? — отрезала она. — Я понятия не имела о том, что Никколо в Париже, и, как ты помнишь, это не я решила ехать сюда. Это ты захотел, и я выполнила твое желание. Как и всегда, — горько добавила она.

— Как и всегда? — Граф уже почти кричал. — Ты что, хочешь сказать, что я заставляю тебя сопровождать меня в моих поездках?

Валентина уже открыла рот, но он не дал ей ответить.

— Валентина, я все делаю только ради тебя. Наши путешествия и постоянные переезды… Раньше мне было все равно, что думают обо мне люди и что они могут узнать. Я даже наслаждался этой игрой в кошки-мышки с инквизицией, и я всегда побеждал в ней, даже когда мои дела были плохи. Но теперь все изменилось. Я не могу позволить им найти меня, ведь это означает, что в беде окажемся мы оба. А я хочу защитить тебя любой ценой.

Валентина подняла руки. Она ничего не хотела слышать об этом, по крайней мере сегодня вечером.

— Кроме того, я думал, что тебе понравится в Париже, — спокойно продолжил Людовико. Казалось, его гнев мгновенно погас. — Все эти балы, театры, опера. Я полагал, тебе захочется развлечься.

Валентина грустно посмотрела на мужа. Она ему верила. В глубине души она знала, что он говорит правду. Женщина шала, что Людовико ее любит и, возможно, это было единственное чувство, которое он испытывал. «И я знаю, что никогда не смогу ответить ему взаимностью».

Опустившись на пол, она закрыла ладонями лицо.

— Мне осточертел этот Париж, — она сама себя ненавидела за то, что ведет себя как маленький капризный ребенок. — Мне осточертели все города, в которых мы побывали. Может, нам переехать в деревню?

— За городом мне намного сложнее охотиться, — спокойно возразил Людовико. — В городах много хищников, и среди них легко затеряться. А в деревне любая охота будет связана с риском, — он опустился рядом с Валентиной на колени. — Но если ты этого действительно хочешь, то мы найдем какое- то решение. Можем купить дом за городом, в Клиши или другом селении недалеко от Парижа.

Он не договорил, но девушка и так знала, что муж хочет сказать. «Так он все равно сможет охотиться в городе».

Валентина кивнула. На душе у нее было пусто. На глаза наворачивались слезы. Женщина отвернулась и прикусила губу, ощутив во рту привкус крови.

— Оставь меня одну ненадолго, хорошо? — попросила она, кое-как взяв себя в руки.

Смерив ее задумчивым взглядом, Людовико поднялся и вышел из комнаты.

Валентина тоже встала. Подойдя к мольберту, она взглянула на неудавшийся пейзаж Тосканы, а затем взяла миниатюру в ладонь, смазала еще влажные краски, так что на картине уже ничего нельзя было разобрать, и равнодушно бросила холст на пол.

— Что? Правда Эсмеральда?

Рассерженно зыркнув на него, девушка откинула локон со лба.

— Да. И что тут такого?

— Да ничего, — пробормотал Никколо. — Просто имя кажется ненастоящим.

Вздохнув, Эсмеральда остановилась, и Никколо обнаружил это только пройдя несколько шагов.

— Вот что бы ты подумал, если бы тебе сказали, что твое имя кажется ненастоящим? — Она покачала головой.

На это Никколо было нечего ответить.

Вокруг странной парочки сновали парижане, бежавшие по своим делам, только Никколо с Эсмеральдой оставались неподвижными. Карету Вивиани оставил в паре улиц отсюда — Эсмеральда настояла на том, чтобы проделать остаток пути пешком.

— Извини, — смутился он. — Я вовсе не хотел намекать на то…

— Конечно, хотел. — Девушка подошла к нему ближе, чем позволял этикет, и, поднявшись на цыпочки, заговорщицки шепнула: — Это творческий псевдоним. Но тебе, думаю, его будет вполне достаточно.

Ее губы находились прямо у его уха, так что Никколо чувствовал ее горячее дыхание и видел гладкую нежную кожу ее шеи, излучавшую тепло на холодном ветру. Девушка отступила, видимо, не заметив, что Никколо оцепенел. Ее юбка взметнулась от резкого движения, серьги и цепочки звякнули.

— Это хорошее имя. Знаешь, всего пару дней назад за мной пытался ухаживать один паренек. Так вот, он сказал, что это имя идеально подойдет героине романа. Этот мальчишка учится на юридическом, но уже победил в паре литературных конкурсов, так что он-то знает, что говорит.

— Возможно, — неуверенно протянул Никколо. — Ну что, пойдем?

Они направились вверх по улице. Некоторое время юноша молчал, но в конце концов любопытство взяло верх.

— А куда именно мы идем?

Девушка задумалась.

— Я знакома с одним человеком, которому, возможно, что- либо известно о местонахождении этих архивов, — она говорила осторожно, будто подбирала каждое слово. — Думаю, что тот, кто направил тебя ко мне, когда-то видел меня в его обществе. Некоторое время назад он был моим главным меценатом, но сейчас уже не располагает былыми средствами. Сложная ситуация.

Больше она ему ничего не сказала, и, сколько Никколо ни допытывался, в ответ раздавались лишь шутки и насмешки, так что юноша отступил.

И вот они подошли к огромному дому из темного камня, скорее напоминавшему крепость, чем особняк. Никколо почувствовал, что волнуется.

Эсмеральда ухватилась за кольцо на двери, продетое в пасти чугунного демона. Демон грустно улыбался. Никколо задумался о том, кто же будет жить в таком средневековом замке. Он уже представлял себе эксцентричного дворянина, уединившегося в этих сырых стенах в окружении таких же старых обезумевших слуг, и очень удивился, когда дверь открыл молодой монах.

Увидев Эсмеральду, парень отшатнулся, но, видимо, дело было не в том, что Эсмеральда была женщиной. Этот монах был с ней знаком.

— Тебе здесь не рады, — прошипел юноша и уже хотел захлопнуть дверь, но Эсмеральда успела вставить в образовавшийся проем ногу.

Судя по всему, на мгновение монах задумался, не раздавить ли ей ступню, но потом опомнился. Его лицо было покрыто веснушками, однако, несмотря на юный возраст, в нем не осталось ничего детского.