Бейли вытер руки и добавил:

– Как видишь, Дэниел, я не торопился, даже наоборот. Теперь я готов отправиться дальше. Интересно, Амадиро все еще терпеливо ждет нас или перепоручил кому-нибудь проводить нас до дверей. Ведь он человек очень занятой и вряд ли ему удобно потратить на меня весь день.

– Будет более логичным, если доктор Амадиро нашел себе замену.

– А ты, Жискар? Что думаешь ты?

– Я согласен с другом Дэниелом, хотя согласно моему опыту люди не всегда выбирают наиболее логичный образ действий.

– Лично я, – сказал Бейли, – не сомневаюсь, что Амадиро ждет нас с полным терпением. Если что-то заставило его уже потратить на нас столько времени, побудительная причина, в чем бы она ни заключалась, еще не утратила своей силы.

– Не представляю себе, партнер Элайдж, что это может быть за причина, – сказал Дэниел.

– Вот и я не представляю, Дэниел, – ответил Бейли. – И это сильно меня тревожит. Однако откроем дверь и посмотрим.

Амадиро ждал за дверью точно на том же месте, где они его оставили. Он улыбнулся им без малейших признаков нетерпения. Бейли не удержался и бросил на Дэниела взгляд, без слов говоривший «ага!», но тот сохранял полную невозмутимость.

– Жаль, мистер Бейли, что вы не оставили Жискара за дверью, входя в Личную. Я ведь имел много случаев познакомиться с ним в былые времена, когда отношения между мной и Фастольфом еще не испортились, но как-то не получалось. Вы знаете, что Фастольф был моим учителем?

– Неужели? – отозвался Бейли. – Нет, я не знал.

– Откуда же? Разве что кто-нибудь вам сказал, но вы пробыли на нашей планете так недолго, что, естественно, не успели набраться подобных мелких сведений. Идемте! Мне пришло в голову, что вы с полным правом сочтете меня негостеприимным, если я не покажу вам Институт, раз уж вы здесь.

– Право же! – Бейли насторожился. – Мне…

– Нет, я вас не отпущу! – сказал Амадиро властно. – Вы прибыли на Аврору вчера утром и, полагаю, останетесь здесь очень недолго. Вряд ли вам когда-нибудь еще представится случай заглянуть в современную лабораторию, ведущую исследования в сфере робопсихологии.

Он взял Бейли под руку и продолжал говорить совсем запросто – тараторить, вдруг подумал Бейли с недоумением.

– Вы умылись, – болтал Амадиро. – Позаботились о прочих своих нуждах. Возможно, у вас найдутся вопросы к другим робопсихологам, и я буду только рад, так как хочу доказать, что не намерен вам ни в чем препятствовать в то короткое время, которое остается у вас для вашего расследования, пока на него не наложен запрет. И почему бы вам не поужинать с нами?

– Можно мне сказать, сэр… – начал Жискар.

– Нельзя! – резко оборвал его Амадиро, и робот умолк. – Мой дорогой мистер Бейли, – продолжал Амадиро, – я понимаю роботов. Никто не понимает их лучше – кроме, разумеется, нашего злополучного Фастольфа. Жискар, не сомневаюсь, хотел напомнить вам о каком-то деловом свидании, каком-то обещании или деле, но теперь это ни к чему. Поскольку расследование практически окончено, то, о чем он хотел вам напомнить, уже утратило всякую важность. Забудем весь этот вздор и на краткий час будем друзьями. Поверьте, мой добрый мистер Бейли, я питаю живейший интерес к Земле и ее культуре. Не самое популярное увлечение на Авроре, но я просто покорен. Особенно меня занимает древняя история Земли, когда там говорили на сотнях языков, а межзвездный единый был еще делом будущего… Да, кстати, межзвездным вы владеете просто превосходно… Нет, нет, не сюда! – внезапно перебил себя Амадиро и увлек Бейли за собой в поперечный коридор. – Мы идем в зал стимуляции позитронных связей. Он обладает своеобразной, хотя и жутковатой красотой, и, возможно, включено что-нибудь увлекательное. Симфония образов… Но я говорил о том, как вы владеете межзвездным. Среди многих аврорианских предубеждений против Земли существует и поверье, будто земляне говорят на межзвездном так, что их невозможно понять. Когда показывали гиперволновую постановку о вас, многие не верили, что в ней играли земные актеры – ведь все они говорили безупречно, Но я вас прекрасно понимаю!

При последних словах он улыбнулся, а потом продолжал доверительно:

– Я пытался читать Шекспира, но в оригинале он мне, естественно, недоступен, а в переводе кажется каким-то плоским. Вина, не сомневаюсь, переводчика, а не Шекспира. Диккенс и Толстой идут у меня лучше, возможно, потому что это проза, хотя имена персонажей и у того и у другого равно неудобопроизносимы. Мистер Бейли, все это я говорю, потому что я друг Земли. Искренний. И хочу того, что для нее лучше. Вы понимаете? – Он посмотрел на Бейли, и снова из его смеющихся глаз выглянул волк.

Бейли сказал громко, вклинивая свой голос в журчащие фразы Амадиро:

– Боюсь, я не могу воспользоваться вашей любезностью, доктор Амадиро, Мне больше не о чем спрашивать ни вас, ни кого-либо другого здесь, а у меня еще есть дела. Если вы…

Бейли умолк. До его слуха донеслось странное рокотание.

– Что это? – спросил он с тревогой.

– О чем вы? Я ничего не заметил. – Амадиро оглянулся на двух роботов, которые следовали за ними в полном молчании. – Ничего! – повторил он властно, – Абсолютно ничего!

Бейли понял, что это эквивалент приказания. Теперь роботы уже не могли сказать, что слышали рокот, – это значило бы поступить наперекор воле человека. Разве что сам Бейли отдал бы контрприказ, но он знал, что не сумеет взять верх над профессионализмом Амадиро.

Да и неважно! Он-то слышал, а он не робот и не позволит морочить себя.

– По вашим же словам, доктор Амадиро, – сказал он, – у меня почти не остается времени. А потому я должен…

Снова рокот – и гораздо громче. В голосе Бейли появилась сталь:

– Полагаю, это именно то, чего вы не услышали раньше и чего не слышите теперь. Отпустите меня, сэр, или я обращусь за помощью к моим роботам.

Амадиро тут же отпустил руку Бейли.

– Друг мой, вам достаточно высказать желание. Идемте! Я провожу вас до ближайшего выхода, и, если вы когда-нибудь вновь окажетесь на Авроре, что кажется весьма маловероятным, прошу вас, загляните в Институт, и я покажу вам его, как обещал.

Они ускорили шаги, спустились по спиральному пандусу, прошли по коридору до обширного и теперь совершенно пустого вестибюля и оказались перед дверью, через которую не так давно вошли в Институт.

Окна в вестибюле были непроницаемо темными. Неужели наступила ночь? Но нет, Амадиро пробормотал себе под нос:

– Жуткая погода! Окна заматировали. – Он обернулся к Бейли, – Вероятно, идет дождь. О нем предупреждали в прогнозе, которые в общем-то надежны, а уж скверные – всегда.

Дверь отворилась, и Бейли, охнув, отшатнулся. В. вестибюль ворвался холодный ветер, на фоне неба – не черного, но тускло-серого – гнулись и качались вершины деревьев. А с неба падала вода – лилась струями. Бейли в ужасе посмотрел вверх, и тут по всему небу зазмеилась ослепительно яркая полоска света, а затем раздался тот же рокот, завершившись оглушительным треском, словно небо раскололось.

Бейли повернулся и бросился назад, испуганно всхлипывая.

Бейли почувствовал, как сильные руки Дэниела сжали его руки у самых плеч. Он остановился и вынудил себя оборвать это детское хныканье. Его била неудержимая дрожь.

– Партнер Элайдж, – сказал Дэниел с самым почтительным уважением, – это гроза… предсказанная… ожидавшаяся… самая обычная.

– Знаю, – шепнул Бейли.

Да, он знал. В книгах, которые он читал, грозы описывались несчетное количество раз – и в художественных, и в научно-популярных. Он видел голографические их изображения и в гиперволновках – и звуки, и ослепительные вспышки – ну, словом, все. Но реальное стихийное явление – подлинные звуки, подлинное зрелище – для них Город был недоступен, и Бейли ни разу в жизни не испытывал ничего подобного.