— Иван Андреевич, — донеслось из трубки, — Максим Волошин пределов России не покидал.

Замятин вздохнул и подкурил.

— Диктуй адрес, — спокойно проговорил майор, выпуская изо рта струю дыма.

Ехать домой Лис поначалу категорически отказывалась, но Замятин настоял. Во-первых, день прохладный, не до шифоновых платьев, вон и дождь собирается. Во-вторых, нечего в таком виде по служебным делам разъезжать. Он позвонит ей вечером, сейчас же ему надо разобраться с Волошиными. Замятин хотел остаться один, сохранять внешнее спокойствие становилось все сложней. Сердце майора отстукивало победный ритм, каждый его удар наводил на мысли об обратном отсчете — скоро, совсем скоро. «Подожди, Ваня. Не радуйся раньше времени», — мысленно охлаждал он собственный пыл, но наверняка чувствовал: на этот раз след тот самый, правильный.

Высадив Лис у подъезда дома в Лефортово, Замятин съехал на Третье транспортное кольцо. В потоке многочисленных автомобилей, теснившихся на магистрали, он еле-еле двигался вперед, но ничего не мог изменить. Нужно сохранять спокойствие во что бы то ни стало, дабы не спугнуть удачу. Часом раньше или позже он, так или иначе, доберется до нужного места. Дорогой он еще несколько раз пытался дозвониться до Фриды, но на звонки никто не отвечал. В итоге мобильный жалобно пискнул, оповещая владельца о том, что вот-вот разрядится. Телефон у него был простенький, старой модели, заряда хватало максимум на сутки, и майор исправно перед сном подключал аппарат к сети. Но из-за вчерашнего визита Лис ему, понятное дело, было не до этого. «Обойдусь без телефона», — решил майор, кинув аппарат на переднее сиденье, и попытался перестроиться в другой ряд, который, как ему казалось, двигался чуть живее.

Несмотря на все предпринятые на дороге маневры, до квартиры, где были прописаны Волошины, он добрался лишь через час. Поначалу набросился на дверной звонок, потом в нетерпении заколотил кулаком по двери. Штукатурка сыпалась, но открывать ему, похоже, никто не собирался. Замятинского буйства не выдержали соседи — на площадке появилась сухонькая старушка интеллигентного вида, с аккуратно уложенными на затылке седыми волосами, в очках.

— Молодой человек, что происходит?

Замятин выудил из нагрудного кармана удостоверение и спросил:

— Максим и Фрида Волошины здесь проживают?

— Фридочка — да, а вот Максима здесь я уже давно не видела.

— А куда он делся?

— Молодой человек… — пожилая дама вздохнула и посмотрела на Замятина поверх очков. — Куда мужчина мог деться от жены? Ушел. Больше полугода прошло. А несколько месяцев назад Фридочка обронила что-то про развод. Это жизнь… Ох, и убивалась же она, бедная девочка. У нас хоть стены и толстые, но мне по ночам все равно слышалось, как она воет. Не плачет, не рыдает — воет. Вот так-то. А что, собственно, произошло?

— Я пока не могу сказать вам ничего конкретного. Но мне необходимо встретиться с ними обоими.

— Где искать Максима, я даже не знаю, но, возможно, он теперь живет в их загородном доме. А вот Фриды дома, вероятней всего, нет. Она недавно дверью хлопала.

— Скажите, вы не замечали за ними чего-нибудь странного? Возможно, к ним приходили какие-нибудь подозрительные люди или из их квартиры доносился шум?

— Не припомню такого. Вообще это была крайне интеллигентная пара — вежливые, аккуратные. Жили они спокойно. После того как Максим съехал, Фридочка и вовсе затихла, если не брать во внимание ее ночные истерики. Никто к ней не приходил, сама она большую часть времени проводила дома. Она ведь художница, наверное, с головой ушла в творчество. В последнее время она стала какой-то рассеянной, все время в своих мыслях. Иногда и не замечала меня, если мы пересекались во дворе или в подъезде. А раньше всегда здоровалась, даже на чай ко мне несколько раз заглядывала. Жалко девочку.

Майор раскланялся с соседкой Волошиных и помчался по адресу, где располагался загородный дом супругов. Когда он миновал развязку МКАД, съехав на Ленинградское шоссе, дождь уже падал сверху крупными частыми каплями, тучи потемнели, вбирая солнечный свет. Навигатор вел Замятина к одному из многочисленных коттеджных поселков в северном Подмосковье.

Наконец, он притормозил перед шлагбаумом. Судя по всему, дом Волошиных находится здесь. Замятин показал охраннику удостоверение и въехал на территорию поселка по красивой, мощенной мозаичным рисунком дороге. Дома в этом комплексе, похоже, были не из дешевых — большие, трехэтажные, напоминающие средневековые замки, с внушительными участками земли.

Проект, видимо, сдали не так давно, все здесь сияло новизной, а большинство строений выглядели необжитыми. Неудивительно, при нынешнем изобилии предложений по соседству можно было найти дачи проще и дешевле.

Сверяясь с адресом и навигатором, майор все дальше углублялся в элитный поселок. Наконец на одном из домов мелькнул искомый номер. Смеркалось, но свет в окнах не горел. Ни в доме Волошиных, ни в соседних строениях. Замятин нажал кнопку звонка на видеодомофоне — ответа не последовало, что не слишком его удивило. Он огляделся по сторонам, подошел к забору, который был чуть выше его роста, ухватился руками за верхний край, подтянулся и перемахнул через ограждение. То обстоятельство, что во дворе был припаркован новенький Лексус, Замятина несколько насторожило. Либо у Волошиных парк машин, которыми они пользуются время от времени, либо…

Замятин позвонил в дверь. Тишина. Постучал увесистым кулаком. Тишина. Разозлившись, дернул за ручку — и дверь открылась. Иван Андреевич переступил через порог и тут же сморщился, зажав рукой нос. Твою мать!

«Ух ты, лихо!» — пронеслось в голове Погодина, когда шею лизнуло лезвие. Боли не было, но за ворот скользнула горячая струйка. Он провел пальцами по коже и ощутил на подушечках липкую жижу — кровь. «Не хлещет во все стороны — значит, поживем еще», — подумал он.

— Ты все равно умрешь, — будто прочитав его мысли, тихо сказала Фрида, медленно отступая назад.

— Формула продолжения жизни есть смерть, — в ответ процитировал Мирослав слова Кроули, пытаясь разговаривать с Фридой на понятном ей языке. — Зачем вы это делаете, Иштар?

Она осторожно пятилась по хрусткому сору, не сводя с Погодина черных глаз. Момент был упущен. На эффект неожиданности рассчитывать уже не приходилось, а по-другому с Мирославом ей не справиться, это очевидно. Даже застав его врасплох, она умудрилась промахнуться, слишком уж он высок. В нем было почти два метра роста, поэтому Фрида и не смогла рассечь сонную артерию с первого выпада. Лезвие скользнуло по касательной, разрезав кожу из-за уха к ключице. Ей необходимо срочно понять, как действовать дальше — оставить дело незаконченным она не могла.

— Есть ассирийская легенда о женщине с рыбой и еще легенда о Еве и Змее… — медленно и тихо заговорила Фрида. Ее низкий голос снова напомнил Погодину стелящийся по земле туман, как тогда, когда она присягала на верность «Телеме». — Ведь Каин был дитя Евы и Змея, а не Евы и Адама, и поэтому, когда он покончил со своим братом (первым убийцей, приносившим живых существ в жертву своему демону), Каин получил начертание на чело его. Это «начертание Зверя», о котором говорится в Апокалипсисе, и знак Посвящения… Пролитие крови необходимо, ибо Бог не слышал детей Евы, пока кровь не пролилась… — продолжала она, отступая все дальше в темноту.

«Она цитирует фрагмент описания карты „Влюбленные“ из „Книги Тота“», — понял Мирослав. Тем временем даже тусклый вечерний свет перестал проникать внутрь полуразрушенного долгостроя сквозь фрагментарную крышу и разномастные дыры в стенах, в сумерках походившие на искаженные судорогой вопящие рты. Отходя от Погодина, Фрида сливалась с тьмой, и лишь по звукам ее дурманящего голоса и едва различимому хрусту под подошвами Мирослав угадывал траекторию ее движения.

То, что случилось здесь, стало для Мирослава шокирующим откровением. Он был растерян и не мог собраться с мыслями. Она, Иштар — женщина, о которой он грезил, чья хрупкость позвонков вызывала в нем трепет, — являлась серийной убийцей, чуть было не лишившей жизни его самого. Для осознания этого факта Мирославу требовалось время, которым в данных обстоятельствах он не располагал.