Что это значит? Откуда он знает? На что намекает?

Нет, ерунда… ничего такого он не может знать. Совпадение. Жутковатое, но обычное совпадение.

Розалин заставила своё лицо окаменеть. Что бы он там не бормотал, она не понимает. И слушать не желает.

— Простите. — Выдохнул он. — Сам не понимаю, что говорю.

В коридоре тем временем раздались шаги и голоса.

Вдруг господин Браббер отвёл глаза, резво сполз по диванной обивке и упал на четвереньки на ковёр. Всего за несколько мгновений перекатился на спину и оказался под диванчиком, на котором только что лежал. Диванчик был не слишком длинный, поэтому господину Брабберу пришлось подобрать под себя ноги, чтобы они не торчали наружу. Зато чехол дивана закрывал ножки до самого пола, и прекрасно скрыл под собой человека.

Описать удивление, которое в этот момент охватило Розалин, крайне сложно. Она так растерялась, что не знала, как поступить дальше. Потребовать объяснений? Или проверить, не видно ли господина Браббера под диваном?

Розалин стояла посреди читальни, открыв рот и неизвестно, сколько бы это продлилось, если бы дверь вдруг не распахнулась и в комнату не ворвался бы господин Старозельцев на пару с лекарем — мужчиной лет сорока в форменном камзоле с изображением лечебного знака — жёлтой пузатой склянки на рукаве.

— Зачем же вы встали? — Воскликнул господин Старозельцев, чуть не сбив с ног лекаря и даже этого не заметив. Тот посмотрел на Романа убийственным взглядом, который не очень-то приятно видеть у представителя столь милосердной профессии. Но Розалин его понимала, ей и самой от этой чрезмерной заботы одни неприятности.

— Я в полном порядке, о чём не раз сказала вам до того, как вы отправились за помощью. — Напомнила Розалин, чтобы лекарь не думал, будто это она притворялась умирающей в попытке обратить на себя внимание господина Старозельцева, что, наверняка случалось не единожды.

Лекарь снова взглянул на Романа убийственно, но взгляд снова не подействовал.

— Присядьте, вас осмотрят. Лучше лишний раз зря вызвать медика, чем рисковать здоровьем. Ну же!

Розалин не удержалась, посмотрела на диван, под которым прятался господин Браббер. Ситуация была одновременно смешная и нелепая, но её нужно было как-то решать. Розалин выбрала самый простой способ — прошла и села. Если позволить лекарю себя осмотреть, всё быстро закончится и они разойдутся. И господин Браббер тоже сможет отправиться к себе в комнаты и отдохнуть.

Так и вышло. Лекарь быстро осмотрел Розалин, потрогал руки и лоб, приложил к её груди (конечно же, поверх блузки) артефакт, и сообщил, что она совершенно здорова. И собрался уходить. Розалин, пытаясь быстрее освободить пути отхода для господина Браббера, попросила господина Старозельцева себя проводить, но тот как-то занервничал и перепоручил её лекарю. А сам остался.

Большего Розалин сделать не могла, поэтому просто ушла. Но поведение господина Старозельцева определённо было странным. Он словно не случайно проходил по коридору, когда нашёл Розалин. И остался в читальне, почти невежливо отказавшись проводить девушку, не случайно. И вёл себя крайне нервно, на себя совсем не похоже.

Возможно, он что-то искал?

Господина Браббера?

Конечно, информации было слишком мало, но Розалин думала, что не ошибается. Случайности бывают, но реже, чем закономерности. Эти двое как-то связаны, и хорошо бы узнать, как именно.

Лекарь был молчалив, но очень добр, и провёл Розалин до кабинета госпожи Лисецкой, которая — о чудо! — оказалась на месте и наконец-то заключила с Розалин официальный контракт. Одну копию контракта, на красивой гербовой бумаге, оставила себе, вторую, попроще, отдала Розалин.

— Всё, милая моя, теперь вы никуда от нас не денетесь! — Радостно сообщила госпожа Лисецкая. И так рьяно сверкнула своими острыми зубами, что Розалин даже вздрогнула. Звучало прямо как предупреждение.

Всё же она поблагодарила и отправилась на работу. Где сразу же получила выговор за опоздание. Розалин выслушала его, согласно кивая, мол, да, виновата, каюсь, и отправилась в кабинет. Бумажные завалы она давно разобрала, но появилась текучка, которой приходилось заниматься ежедневно. В основном претензии и жалобы из-за недоставленных вовремя финелек. Розалин взялась за стандартные письма с извинениями и убеждениями, что всё уже отправлено. Писала, почти не глядя, а сама думала.

Думала, думала…

И вот что решила. Она не станет ломать голову, а пойдёт самым простым и знакомым путём. Скажет Туе, что влюблена в господина Браббера. Конечно, придётся сильно постараться, чтобы заставить себя произнести эти крамольные слова, но Розалин справится. И как только она это сделает, у неё появится куча помощниц. Туя станет пересказывать все сплетни, касающиеся объекта воздыхания Розалин, потому что так положено поступать подругам. Остальные девушки будут или сочувствовать, или злорадствовать, но тоже так или иначе будут передавать новости. С единственным минусом — со слишком пристальным вниманием с их стороны к своим делам — Розалин придется смириться. Стать ещё осторожней… хотя дальше, кажется, уже некуда. Она ни секунды не может расслабиться, даже во сне. О, во сне-то расслабиться совсем не получается! К счастью, проводив Розалин до выхода, лекарь презентовал ей пузырёк с каплями “он нервического состояния”. Наверное, на всякий случай. Сказал, можно принимать перед сном, чтобы ни о чём не волноваться.

То, что нужно.

И вот, не откладывая в долгий ящик, Розалин отправилась на обед в компании Туи и по дороге призналась ей, что, кажется, влюбилась. В кого? В господина Браббера. В кого, в кого?! В господина Браббера, конечно же!

Туя долго не могли ничего ответить. Розалин даже разволновалась — может, она что-то не так поняла и открыто признаваться в своих симпатиях тут не принято даже подругам?

А может быть, дело в другом?

— Туя, ты тоже к нему неравнодушна? Если так, я отступлюсь. Я просто не знала, поверь, я бы никогда!..

— Нет, что ты, я не испытываю к господину Брабберу тёплых чувств. — Тут же отмахнулась Туя. — Скажу тебе по секрету… я давно влюблена в одного мужчину… ну, не совсем мужчину… Это мой друг детства. Родители отправили меня сюда, чтобы я проветрилась, поняла, что это вовсе не любовь и выбрала кого-нибудь другого… Но уже два года прошло, а ничего не изменилось — моя любовь всё крепче. Мне осталось несколько месяцев до даты, которую назначили родители. И если я не передумаю, нам с моим любимым разрешат пожениться. Так что… для меня здесь нет мужчин, одни маги и девушки. Я никогда не воспринимала господина Браббера как объект для любовного томления. Извини.

— За что?

— Ну… возможно, тебе не понравится, как я о нём отзываюсь. Влюблённые бывают такими чувствительными… Я однажды в юности соседке бант из волос выдрала после намёка на то, что мой парень похож на козла. Сейчас я, конечно, такого бы не сделала, да и по правде, не так уж и неправа она была, но…

— Не волнуйся, ты не сказала ничего плохого.

— Просто… — Туя вдруг остановилась. До столовой оставалось всего несколько метров, а там, судя по шуму, уже было много народу. — Если честно, мне казалось, что ты его терпеть не можешь! Ты так на него смотрела… в тот раз, когда мы ходили к госпоже Лисецкой.

— Это из-за неуверенности. — Не подумав, ляпнула Розалин.

Туя вздохнула и покачала головой.

— Извини, но мне кажется, ты как-то несерьёзно говоришь. Но я понимаю…

— Правда?

— Да. Тебе нужен муж, у тебя ведь другая ситуация. Не как у меня. Тебе долго тянуть нельзя.

— Ну да… — Протянула Розалин, хотя понятия не имела, о чём разговор.

— Ты же не можешь всю жизнь работать и без мужчины жить.

— Ну да…

Чем так уж ужасна жизнь без мужчины? Нет, с ним, наверное, всяко лучше, но и без них терпимо. В родном мире у Розалин большая часть детей в классе росли в семьях, где родители разведены. Их самих с Викой только мама воспитывала, а отец появлялся лишь по выходным. И ничего страшного в этом не было.