Оргримов волк проворно проскочил между толстенных ног великана, ярившегося попусту, нелепо размахивая дубиной. Когда ребенком был, такими огромными казались! Огромными остались и сейчас — да только и Оргрим вырос, и научился владеть легендарным оружием. Одним ударом раздробил огру лодыжку, и тот заорал от боли, падая. Волк отскочил вовремя, великан грохнулся, аж земля задрожала, попытался встать, отталкиваясь здоровенными плоскими лапищами, но наскочили воины клана, и в мгновение ока огр издох, подтекая кровью из двух дюжин прорех.

Оргрим развернулся как раз вовремя — воин взлетел, подброшенный дубиной другого огра, и, уже мертвый, зарычал, приготовился напасть, но стал как вкопанный, заслышав рев: «Стой!»

Чернорук вправду умел командовать — даже в пылу битвы с древним врагом, ослепленные жаждой крови, воины остановились. Огры же и не думали останавливаться, и потому пришлось спешно отступать, пока огры разобрались в происходящем. Снова бежать от огра! Оргрим скрипнул зубами, но напомнил себе: ведь все ради успеха общего дела!

Оглянулся: огры, плененные Черноруком и подружившиеся с ним, говорили с сородичами. Верней, орали на них, изредка раздавая затрещины.

Без особого успеха, но все же огры перестали гнаться за орками и прислушались к сородичам. Один великан, больше прочих и с чем-то вроде чиновного знака в виде перевязи, имел подозрительно разумный вид — он, наверное, и был главарем этой шайки. Оргрим болтовню злобных чудищ не понимал и передышку использовал, чтоб хлебнуть воды.

— Скорей бы мы снова по ним ударили! — сказал старший сын вождя, Ренд.

— Если у нас получится, они станут драться бок о бок с нами, — заметил Оргрим, глянув на юнца искоса. — Тебе нельзя будет их убивать.

— Тем лучше. Угробим исподтишка, — Мэйм сплюнул.

Оргрим скривился — сам бы с удовольствием принялся за огров, но…

— Несколько воинов уже погибли, пытаясь претворить план вашего отца в жизнь. Ему не понравится, если вы пустите насмарку все его усилия.

— А кто ему расскажет? — Ренд хохотнул презрительно.

— Я. Если план сработает, огры нас послушают, поверят нам, а потом вдруг одного из них найдут мертвым — я назову вас первыми подозреваемыми.

Ренд глянул сердито — ну, сейчас это попросту детская обида, разве что губки не надул. Но с возрастом… У Оргрима были нехорошие предчувствия насчет детей Чернорука. Оргриму потомство вождя не нравилось еще больше, чем сам вождь, за исключением разве что Гризельды. То ли слишком много взяли от отца, то ли колдовство роста тому виной, но ощущалось в обоих мутное, черное, лживое. Когда-нибудь, если выживут и приучатся пользоваться не только переросшими мышцами, но и мозгами, щенки станут опаснее и смертоносней папочки.

— Я ж тебе говорил, не послушает он, — пожаловался Мэйм капризно. — Старики — они забывают, как огонь битвы по жилам бежит. Поехали!

Ренд хохотнул напоследок и отправился за братцем. А Оргрим вздохнул — на носу, куда большие проблемы, чем двое зарвавшихся юнцов. Глянул снова на огрские переговоры, хотя вряд ли ограм слово «переговоры» было знакомо. Огры уже не пытались нападать, и Чернорук, обратившийся в бегство и приказавший клану следовать за ним, теперь направил волка к собравшимся великанам.

Оргрим поспешил занять место рядом с вождем и услышал, как говорит главарь огров:

— Мы гронн не любить. Гронн нас бить.

Подозвал одного огра, тот повернулся, показывая чересполосицу шрамов на спине. Жалость в Оргриме не пробудилась — огры десятилетиями учиняли с орками куда худшее. Но знать такое было небесполезно. Пленные огры уже рассказывали о побоях и теперь закивали согласно — дескать, видишь, правду говорили, огр не лгать.

— Что ваши дать, если соединимся? — спросил главарь.

Чернорук ухмыльнулся.

— Прежде всего мы-то вас бить не будем.

Оргрим подумал про Черноруковых сыновей, но промолчал.

— Мы вас накормим, дадим хорошее оружие. Хорошо хоть броню не пообещал — материалов на доспехи огру пойдет больше, чем трем оркам. А главарь сам про доспехи не додумался.

— У вас будет и крыша над головой, а главное — возможность плющить дренеев, пока не превратятся в лужу.

Прочие огры прислушивались внимательно, и один вдруг подпрыгнул и заорал радостно:

— Я — плющить! Плющить! А-а-а!

За ним прочие принялись повторять эти простые, но, должно быть, завлекательные и веселые для великанского сообщества слова. Черноруку пришлось выждать, пока воодушевление уляжется.

— Так мы договорились?

— Больше огр не бить, — прорычал главарь, кивая, и повернулся к подопечным.

В крошечных его глазках заблестели слезы, и, когда смотрел на огров с исполосованными спинами, в сердце Оргрима все-таки шевельнулась жалость. Совсем чуть-чуть.

— Как твое имя? — спросил Оргрим главаря.

— Крол.

— Хорошо, Крол, — сказал Чернорук быстро, прежде чем Оргрим вставил бы что-нибудь. — Когда, по-твоему, мы можем напасть?

— Сейчас, — объявил Крол, и не успели Чернорук с Оргримом глазом моргнуть, как заревел на жутком огрском наречии.

Огры подпрыгнули, ударили лапами оземь, сотрясая все вокруг. Затем все разом ушли в пещеру. Чернорук глянул на Оргрима, тот пожал плечами. Наверное, легче морской прилив остановить, чем стадо простодушных глупых гигантов.

— Зови наших, — приказал Чернорук.

Оргрим поднял рог копытня, затрубил. Орочье войско загомонило радостно, вновь принялось спускаться. Времени напоминать клану о соблюдении плана уже не осталось, а осталось лишь надеяться, что о нем не забудут — в особенности чересчур ретивые Ренд с Мэймом. Еще наубиваются вдосталь, но пусть зарубят на носу, кого можно убивать, а кого нет.

Если спутают своего огра с чужим, если дадут ограм повод разрушить странный и неестественный союз давних врагов, возможно, только детвора, женщины да старцы, ожидающие вестей в стойбище, и останутся в живых от всего клана.

Но не одно это тревожило Оргрима. Конечно, клан Черной Горы всегда отличался свирепостью на охоте, и вождь его был не более чем хитроумным дикарем. Но в последнее время они стали особо злобны, и по всем кланам стала расползаться лютая, бесшабашная и неудержимая кровожадность.

А когда уже повернул волка, чтоб въехать в пещеру вместе с другими воинами, глянул на них и протер глаза, помотал головой. Это что, зрение подводит? Не иначе — ведь откуда взяться прозелени на коже живых и здоровых орков?

Свой дом.

Сердце существа любой расы и племени слова эти наполняют теплом. Земля предков или новые края, обжитые, ставшие родными, или даже глаза любимой — это свой дом. Нам всем он нужен, без своего дома все мы ущербны, неполны и несчастны.

Долгие годы у каждого клана был свой дом, свои священные земли, свои духи огня, воды, земли и ветра, свой дух глухомани. Затем орков лишили дома, отнимали одно за другим, все губительнее и страшнее, пока мы не прибыли в Калимдор. Здесь я нашел дом для бездомного народа, место отдыха, святыню, где мы смогли отдохнуть и выстроить жизнь заново.

Теперь дом для меня носит имя моего отца — Дуротар.

Дуротан поднял голову, принюхиваясь к ветру — тот нес лишь мертвую пыль. Едкий запах засухи — похоже и не похоже на гарь. Когда-то Дрек'Тар умел ловить запахи куда лучше, но дни его умения прошли. Не шаман более, но чернокнижник, а им ветер не подчиняется, не приносит знание, точное, будто записанное на пергаменте.

И еще хуже то, что Дрек'Тар — вместе с прочими бывшими шаманами клана — вовсе не жалеет об утерянном.

Дожди все не приходили, и лето выдалось жарче обычного — уже второе лето подряд дождей почти не было. Дуротан встал на колени, зачерпнул землю — когда-то богатую влажную почву, темно-бурую, жирную, пахучую. Теперь же пальцы ушли в пыль, проломили сухую корку, легко превращающуюся в песок, не способную поддержать и прокормить ничего, ни травы, ни зерна.