— Сколько их таких прошло через мои руки, не счесть. А ты первый раз, конечно, ты ошибся. И продолжаешь упорствовать в своей ошибке.

— Президент СанХён… — ЮСон заткнулся, увидев поднятую ладонь.

— Иначе ты не заикался бы, что мы переплачиваем ЮнМи. Ничего подобного!

— Скажи, вот почему тебя не удивляет, что «SonyMusic» согласилось всего на десять процентов от объёмов продаж билетов, а нам оставили шестьдесят пять и двадцать пять Чо СуМану? Да потому, что они действуют именно так, как я тебе объясняю. Берут там, где можно и, не скупясь, делятся там, где нужно. А мы отдали им семьдесят процентов от постгастрольной деятельности. Мерч, продажи записей, продажи на радио. Причём не только во Франции. И суммы там крутнутся немалые.

— А Чо СуМан сколько им отдал?

— Этого я не знаю, скорее всего, столько же… Так! — СанХён отбрасывает посторонние мысли, — Что там у нас с «Короной»? Сколько мы отдадим, давай решать.

— Расклад примерно такой, — ЮСон пододвигает лист бумаги.

— Миллиард — БоРам, остальные немного меньше… — СанХён изучает данные, потом выносит решение.

— Те пятьдесят тысяч евро, что ИнЧжон заработала на ТВ, отдай ей полностью. За рекламу девочкам отдай половину. Хм-м, кордебалету хватит десяти процентов.

ЮСон пододвигает калькулятор, принимается за расчёты.

— Тогда общий объём гонораров вырастает с пяти до пяти с половиной миллиардов.

— Прекрасно, — СанХёна ни на секунду не расстраивает перерасход полумиллиона долларов, — Увеличь гонорар БоРам до полутора миллиардов. Если не брать во внимание Агдан, она играла роль биаса группы.

Он скептически смотрит долгим взглядом на удивлённого ЮСона.

— Я тебе уже всё объяснил, а теперь ты расскажи мне, почему я так сделал.

— С кордебалетом понятно, — после краткого размышления рассуждает ЮСон, — они молодые, они трейни, им много не полагается. А вот зачем премировать «Корону»? Они же уходят, президент СанХён.

— Верно мыслишь, — одобряет СанХён, — они уходят. Дальше?

ЮСон напряжённо думает. Вслух.

— Они уходят, их премируют… вы их прикармливаете! — догадывается и спрашивает, — Но зачем?

— Во-первых, репутация агентства, — СанХён прекращает мучить вопросами, — Во-вторых, они ещё молодые и где-то работать будут. Это потенциальные связи. С телевидением, с другими СМИ, возможно, представительствами крупных корпораций. Понимаешь, как важно, чтобы мы в их глазах выглядели красиво?

— Не телевидение, — вдруг бросает ЮСон. СанХён смотрит с удивлением. Что такое?

— Я внимательно проанализировал прослушки, сам осторожно поговорил, в общем, они хотят всей группой идти к Агдан. Может, мы их придержим?

— Объясни.

— Мы их придерживаем, а когда они понадобятся Агдан, контракт пойдёт через нас.

— Грамотно рассуждаешь, — одобряет СанХён, — но неправильно. Поступим наоборот. И даже больше.

ЮСон опять удивлённо таращится на шефа, пока тот не принимается разжёвывать бестолковому высокую политику. Объяснить её можно в двух словах: Агдан и всю «Корону» гладить только по шерсти и облизывать с ног до головы. Гладить и облизывать, облизывать и гладить.

Чат «Цунами», ристалище фанов и антифанов Агдан. Портал OhmyNews, 26 марта

[***] — Всё-таки мне интересно, где все эти люди, что трещали о провале Агдан во Франции?

[***] — Да, так на свет и не вылезли.

[***] — Очень тёмные места любят, как любые паразиты.

[***] — Видели наших девочек во Франции? Смотрите:

Фото.

[***] — Да что фото? Там их полно, и видео много. Видели, какие лица у зрителей? Я прямо горжусь нашими девушками.

[***] — Говорят, они там заработали немеряно…

[***] — Хорошим людям — хорошие заработки!

[***] — …намного больше, чем в Японии.

[***] — Неожиданно!

[***] — В Гранд-Опера билеты стоили до десяти тысяч евро.

[***] — Холь! Это кто такие покупал?!

[***] — Престижным считалось попасть на концерт Агдан в Гранд-Опера.

[***] — Имущественный ценз, всё понятно.

[*&*] — Не очень-то демократично. И не очень красиво, за большие деньги развлекать французских чеболей.

[***] — А что такого? Люди могут заплатить, люди хотят заплатить и, естественно, хотят получить больше. Ты, может, коммунист? Не с Пукхана ли к нам заполз, шпион проклятый?

[***] — Хунвейбин он, кх-кх-кх…

[*&*] — И как махнули перед личиком чеком, сразу всех простила. Я про канадцев, если кто не понял.

[***] — Два полицейских так и сидят под следствием. Она страну простила, а не этих псов мерзких.

[***] — Ерунда это всё… я видел их танец на Франс-2. Вот где Агдан с ИнЧжон врезали. Что там французы, и мы такого никогда не видели. Хотя некоторые элементы кажутся знакомыми.

[***] — Ты видел?! Где?! Дай ссылку.

[***] — Не дам. Пиратский ресурс, недавно прихлопнули. Две недели только во Франции будут крутить по ТВ. Договор такой.

[**&] — А-д-ж-ж-ж! Ёксоль! Всегда так, на что ни посмотри! Вот за что ей орден дают? За то, что перед иностранцами задницей вертит, а своим ничего?

[***] — Посмотришь через две недели, не умрёшь.

[*&*] — А вопрос интересный! Пишет на французском, пусть французы ей орден и дают. За что ей давать награду? Интересно, заслуги перед французской культурой, а орден корейское правительство выдаёт.

[***] — В песне-визитке «Mademoiselle chantele blues» никто ничего не заметил? Это к вопросу о том, за что её орденом награждают.

[*&*] — И что мы должны были заметить? Как они ногами перед французиками машут?

[***] — А что ты там такого увидел? Давай — делись!

[***] — Давай сам смотри. Только слепые антифаны, которые на Агдан смотрят исключительно через чёрные очки, могут не заметить. Нормальный человек видит сразу.

[**&] — Ничего такого там нет!

[***] — Очочки чёрные сними, глазки протри и шире распахни, кх-кх-кх…

[***] — О-о-о, холь! Я заметил!!!

Квартира семьи Агдан

28 марта, время 7 часов вечера.

Только что посмотрели запись моего интервью с Анной Дюваль (начало второй половины 18 главы, автор).

…

— Всё, смотрим и слушаем меня, самую лучшую в мире Агдан, — жму кнопку на пульте.

…

— Щибаль! — с чувством вырывается из СунОк. Мама глядит на неё с осуждением, но молчит, говорить так не совсем прилично, но думает она то же самое.

— Что, действительно так всё и было? — требовательно смотрит на меня сестра.

— Я что, по-твоему, миллионам телезрителей врать буду? — удивляюсь я.

Раздаётся приятный щебет дверного сигнала. К нам гости. Открывать идёт СунОк, мне лень, я растеклась по креслу, забросив приятно шуршащие нейлоном ноги на подлокотник. На мне, комфортно расположившись, урчит Мульчара.

За полтора часа до того

Войсковая часть ЧжуВона.

— Не научитесь расслабляться, всегда будете уставшими, — вещает своему взводу серьёзный Ким ЧжуВон, самый авторитетный сержант батальона. За ним стоит его дружок, ефрейтор ХанГук.

— Смотрите! Вон сидит солдат! — ЧжуВон тычет рукой в сторону. Неподалёку, на той же спортплощадке на низком брусе для качания пресса сидит рядовой. Весь взвод дружно поворачивает головы, на солдате одновременно концентрируются взоры десятков глаз. Невозмутимый ЧжуВон продолжает, не заботясь о том, что чужой солдат прекрасно всё слышит.

— Ёксоль! Зачем он сидит, когда можно лечь? Холодно? Ложись на скамейку! Правило простое: если можно сидеть — незачем стоять, можешь лечь — ни к чему сидеть!

Ефрейтор хихикает. Рот не раскрывает, но грудь мелко и часто трясётся. Посторонний солдат, неуютно ёжащийся под осуждающими взглядами взвода, встаёт и бредёт к скамейкам. Там, оглянувшись, нерешительно ложится.