— Это поможет, ЮнМи-ян, — с явным облегчением вздыхает СанХён, — Для министра это самый естественный шаг. Отложить, чтобы посмотреть, что получится.

Один из элитных ресторанов Сеула

14 января, время 12:20.

— Пафосный ресторанчик, — говорю я, заходя в отсек. Так здесь устроено, вдоль стен столики со скамьями или стульями. Каждый столик отделён от других переборками. Отсеки со скамьями побольше, со стульями — поменьше. Нам соседей не надо, мы заняли малогабаритный отсек. Мой, теперь уже полноценный сержант морской пехоты, пригласил на очередное свидание. Что-то он частить стал, к чему бы это?

Я в своих любимых джинсах, утеплённых и не рваных, не сезон, знаете ли. Куртку снимаю, остаюсь в белой свободной блузке с длинным рукавом. На ногах кроссовки, короче, не при параде я. Выход в ресторан не повод наряжаться в пух и прах. Да и то, слишком я красива, чтобы ломать голову с нарядами. И так все смотрят, что иногда раздражает, а иногда… нет.

Юркинский подход к одежде и образу согласно принципу «И так сойдёт» я потихоньку ломаю, но без спешки. Волосы отпускаю в длину, уже до плеч достают. Начинают не только плеч доставать, а вообще доставать. Требуют ухода, но привыкаю. И красивые платья я люблю носить, но сознательно себя сдерживаю. Опасаюсь резко менять манеры и безопасность не на последнем месте. Яркие, красивые женщины привлекают внимание, а уж в Корее совсем беда.

— Вечером тебя бы сюда не пустили, — делает мне замечание ЧжуВон, который хоть и без галстука, но в костюме.

— Днём в вечернем наряде тоже не комильфо, — парирую я.

ЧжуВон делает заказ, я комментирую и корректирую.

— Ты бы хоть для разнообразия взял бы что-нибудь кроме шкурок. Мне стакан тёмного крепкого пива закажи.

— Ты глупая чусан-пурида, Юна. Рецептов свиных шкурок десятки. Сегодня вариант из требухи. Тебе, как всегда, мясо без специй?

Соглашаюсь с предложением. Сегодня он душка, даже против пива ничего не сказал.

Со слабым стуком ЧжуВон ставит на стол небольшую коробочку. Пододвигает. Смотрю вопросительно. ЧжуВон слегка пожимает плечами, что, дескать, за вопросы? Однако к коробочке я не притрагиваюсь. Что-то мне как-то всё подозрительно, пусть и страшно любопытно, что там.

А, ладно! Посмотреть-то я могу? Всё равно не выдержу, прямо разбирает. Открываю, вытаскиваю колечко, с трудом сдерживаю стон восхищения. Ажурная сложная конструкция из золота удерживает изумруд. Не очень большой, но слишком большие камни — моветон. К тому же вокруг россыпь мелких бриллиантов. Полюбовавшись, надеваю на средний левый палец. Не лезет. ЧжуВон берёт дело в свои руки и одевает на безымянный палец. Ук, я так и знала! Полюбовавшись, снимаю и кладу обратно в коробочку.

— Если просто подарок — приму. Если с обязательствами — нет, — информирую о своих условиях. Мне очень хочется, чтоб без обременений, уж больно колечко красивое, не хочется отказываться.

— Просто подарок, — соглашается ЧжуВон, — никаких обязательств.

Ага, а на безымянный палец, как в знак помолвки, ты случайно одел? Пацак ты, хитромудрый. А я снесу колечко ювелиру, и он мне на средний палец кольцо раскатает или на мизинец ужмёт. Пожалуй, пусть на мизинчик, на средний как-то слишком жестоко будет.

Между тем официант заполнил наш столик и тихо исчез.

— Кольцо твоё независимо от того, как ты ответишь на моё предложение…

«Руки и сердца», — чуть не сорвалась с языка банальная шутка по банальной причине. Это оно и было. Предложение.

— Юна, ты выйдешь за меня замуж?

Каюсь, растерялась. У девчонок всегда так? Если подумать, к этому всё и катилось. Неуклонно и с нарастающей скоростью, как под гору. Если подумать, то я его сама туда подталкивала. Непринуждённо подталкивала, играючи, невзначай. Но сейчас меня хватило только на то, чтобы растерянно хлопать ресницами. Первую минуту.

— Вряд ли, но ты продолжай, продолжай, — я втыкаю палочки в первый горячий и лакомый кусочек. Смотрю на ЧжуВона глазами благодарного зрителя, попавшего на редкое шоу любимого артиста.

— Юна, прости, не понял. Что продолжать? У меня возникают вопросы, это понятно. Почему ты отказываешь? Что означает «вряд ли»?

Моё лицо начинает заполнять огромное разочарование. Как? И это всё? Разочарование велико и начинает сменяться обидой. Безадресной, непонятно на кого направленной. Представьте, что вам, ребёнку, пообещали невиданное ранее лакомство под незнакомым и таким чарующим, обещающим невиданное блаженство, названием «киви». А потом суют под нос какую-то мохнатую, зелёную и кислую хрень. Я думаю, что именно в такие моменты неокрепшие детские души попадают под власть Зла и вырастают впоследствии из них геростраты, гитлеры и джеки-потрошители.

Бросаю палочки на стол, я не в силах есть. Обида душит нешуточная, ЧжуВон смотрит с беспокойством.

— Я, конечно, понимаю, что предложение выйти замуж может претендовать на самый бронебойный комплимент. То есть, я так хороша, что ты готов бросить мне под ноги своё сердце, кошелёк, руку… — нет, руку лучше оставь, — и саму жизнь. Я так прекрасна, что ты готов присягнуть мне в вечной преданности, служить мне, своей королеве, преданно и страстно до скончания веков. Готов всю жизнь терпеливо сносить все мои капризы и выкрутасы…

Я останавливаюсь и упираюсь в него твёрдым немигающим взглядом. Выражение лица ЧжуВона становится каким-то неопределённым. Медленно-медленно на нём проявляется пугливое недоумение: «Я что, правда, это сказал?». На мгновенье останавливаюсь в сомненьях, сказать, что ему придётся приносить в зубах мои домашние тапочки или притормозить? С сожалением отбрасываю эту идею, пожалуй, это через край. А теперь держись крепче, недосержант!

— Но ты опять жутко лажаешь! Ты опять флопнулся! Предложение выйти замуж — это прекрасно! Но где слова любви и обожания? Где ворох комплиментов, песен и серенад в мою честь, в конце концов! Где, я тебя спрашиваю?! — В последних словах прорывается некая стервозная визгливость, я хлопаю в сердцах ладонью по столу. ЧжуВон еле заметно вздрагивает, в его глазах поселяется неуверенность.

— Но, Юна… — растерянно начинает ЧжуВон. Начинает и останавливается.

Я принимаюсь за еду. Ликование и радость придут потом, пока на душе чувство полной опустошённости после идеально отыгранной роли. Просто шик и блеск, я — суперактриса! Не то, чтобы я играю на сто процентов, ЧжуВон действительно слажал. Тут такое дело, хоть и раздула я мастерски из мухи слона, но ведь муха была! Не будет мухи, не появится и слон.

ЧжуВон тоже принимается за своё блюдо, и как будто с каждым кусочком в него вливается обычная самоуверенность, быстро вытесняющая растерянность.

— Не волнуйся так, Юночка. Я тебе ещё много комплиментов спою и про чувства свои расскажу. У нас времени на всё хватит…

Непроницаемо молчу. Чует моё беспокойное сердце, что не раз ещё пацак подставится. Может быть, даже сегодня, здесь. Не пропустить бы момент! А если не подставится, у меня под рукой заготовка есть.

— Скажи, а почему ты сказала «вряд ли»? Раньше ты говорила, что принципиально никогда не выйдешь замуж. Что изменилось? — ЧжуВон быстро пришёл в себя. Всегда его за это уважала.

— Видишь ли… — задумываюсь, как ему объяснить, и решаю, как можно ближе к реальности, — После того кризиса со мной в Японии, вдруг обнаружился неожиданный побочный эффект. У меня исчезла эротофобия. Мысль о сексуальном контакте больше не приводит меня в ужас…

— Вот почему ты перестала шарахаться от поцелуев, — сразу схватывает суть ЧжуВон.

— Внутренних барьеров нет, — соглашаюсь я, — но внешние остались. И они все на твоей стороне.

— В каком смысле? — ЧжуВон настораживается.

— Тебе придётся пойти на разрыв с семьёй. Я же не могу сделать это за тебя. Смириться с потерей гигантского наследства. А потом пройти долгую трудную марафонскую дистанцию обучения. Я не приму в мужья человека, непригодного на эту роль.