В общем, обучаю её технологии самообучения. Да простят меня небеса за тавтологию.

— Делать надо сразу после беговой разминки по утрам, когда мышцы и связки разогреты.

На сегодня хватит. Выгоняю охающую и стонущую сестру из комнаты.

Обычно я дома только по утрам занимаюсь. Но сегодня мероприятие в минкульте весь режим порушило, приходится дома добирать физическую нагрузку. Тело просит. А такой красивой фигурке нет сил отказать, хи-хи-хи…

Через сорок минут.

Заплямкал, заиграл телефон. Кто это, на ночь глядя? О, ЧжуВон! А проверю-ка я, чему меня научила ГаЮн-сии, моя преподавательница по вокалу. Кое-что я уже освоила. Теперь тренирую при каждом удобном случае. Переключение регистров страшно забавная вещь, голос меняется до неузнаваемости. Так, готова? Жмём на картинку «поднятие трубки».

— Хал-л-л-о-о-у! — перехожу в максимально низкий регистр, голос почти басовитый, хотя можно различить, что женский. Характерен для крепких усатых старух. Или не старух, но тоже усатых и могучих.

— А-к-х-м-м-м! — поперхнулся ЧжуВончик, хи-хи, — Аньён, Юна, это ты?

В голосе огромное сомнение, которое я сейчас превращу в уверенность.

— О, не-е-т, это её подруга. Меня ЕнЛин зовут…

— Позовите, пожалуйста, ЮнМи, госпожа ЕнЛин, — неуверенно попросил ЧжуВон.

— Она сейчас не может. Она принимает ван-н-гну, потом выпьет чашечку ко-о-ф-фе, — немилосердно нагнетаю даже не французский, а какой-то зверский прононс. Тоже, кстати, из уроков ГаЮн-сии. Речевой аппарат человека, оказывается, очень сложный инструмент с множеством возможностей.

— Пусть тогда перезвонит мне, как сможет.

— Ма-а-ладой че-а-эк, вы не представились. Шта я должна сказать своей подруге? — манерно капризничаю я.

— А разве телефон не показывает абонента? — удивляется ЧжуВон.

— О-о-о-у, простите! Сразу не поняла. Да-а-у, там было написано «Глупый оппа». Юн-г-ночка наверняка знает, кто это…

— Что там было написано? — настораживается ЧжуВон.

— Кэкой-то там «оппа», я не очень помню, — выворачиваюсь я и прекращаю разговор, меня уже корёжит от рвущегося наружу смеха, — Аннён, ма-а-ладой чеаэк, я передам Юн-г-не…

Еле успеваю отключиться, валюсь на кровать, — а-а-а-а! — и бью по ней ногами. О-о-о-у-х! День завершается на оптимистической ноте. Тусовка в министерстве, скорее, плюс, чем минус. Отсутствие рядом в это время ЧжуВона — безусловный плюс. Пропущенное занятие по вокалу — минус, конечно. Удачный розыгрыш ЧжуВона — жирный плюс. Баланс в мою пользу!

Юркин! Держи картинку!

Сергей отзывается, и перед сном смотрю самое лучшее в мире кино.

Видение 7. Обормот.

Наконец-то я смог выйти погулять. С Киром, у парня сегодня выходной от детского садика. Родители с восторгом спровадили нас на улицу. Иногда у меня складывается впечатление, что временами они прямо-таки счастливы от нас избавится.

Пока я сидел взаперти, девчонки ко мне приходили. Но их завернули, сказали, что я сильно и заразно болен. Зато как они обрадовались, когда я вышел! Катюшка пускается с Кирюшкой в пляс, Зина молчит, поблёскивает почему-то не злыми, как обычно, глазами и одобрительно сопит. А как вспыхивают её глаза, когда я на ухо ей шепчу:

— Я придумал новое ругательство, очень гадкое, — показываю глазами на Катю с Киром, — При них нельзя. Потом скажу.

Глаза Зины вспыхивают благодарностью и энтузиазмом. Ей хочется, очень хочется, узнать немедленно, дома поделиться с мамой, — у них это общее хобби, — но вот уже Катюшка подозрительно косится.

— О чём это вы шепчетесь?

— Маленькие вы ещё, — заявляет Зина, — знать о таком.

— Да, — подтверждаю я, — это наши взрослые секреты.

— Подумаешь! — надувает губы Катюшка.

Я счастливо вздыхаю, наконец-то я среди друзей! Как же всё здорово!

Катюшка в тот день всё равно у меня выпытала, что в секрете мы держим новую ругательную формулу, и сразу отстала. Ей, как приличной девочке, не пристало интересоваться таким.

Зима скоро кончится, середина уже пройдена, так что надо спешить ей насладиться по полной программе. Хожу вокруг самого большого снежного массива, прикидываю. Народ прицепляется ко мне заинтересованным хвостиком. Наконец, я наметил примерную архитектуру.

— Здесь будет замок заложён! — указываю на место скорой великой стройки.

— Замок заёзон! — с восторгом вопит Кирюшка. Девочки кричат «Ура!».

Мы успеваем только определить внешний периметр строения, немного расчистить, как нас прерывают. Резко и бесцеремонно. Из одного дальнего подъезда выходит субтильный очкарик лет тридцати. С собакой. Не знаю, что за порода, боксёр, бульдог, что-то такое. Короткошёрстный, палевого окраса, с приплюснутой мордой и жуткими челюстями. И эта морда несётся к нам. Сначала суётся к слоняющимся неподалёку братьям Ерохиным, — подходить к нам, когда с нами Зина, те не рискуют, — побегав вокруг них, замечает нас и резкий спурт по прямой, к нам. Хозяин бежит за псом, не успел одеть ему намордник и нацепить поводок. Поводок волочится за мужчиной, псина мчится к нам.

Кирюшка и Катя смещаются за мою спину. Вот глять! Самому хочется резко дёрнуть отсюда, но бросать женщин и детей нельзя. Бросаю взгляд на Зину и успокаиваюсь. Девочка сидит на корточках, горящие всё ярче глаза неотрывно следят за быстро приближающейся собакой. Успокаиваюсь окончательно. Псина могла быть размером с динозавра, Зина всё равно примет бой. И неизвестно, кто кого покусает. Главное, «фас!» то есть, «Зина! К бою!» вовремя сказать.

Пёс резко тормозит напротив нас, взрывая утоптанный снег мощными когтями, и гулко бахает в нас басовитым лаем.

— Не бойтесь, дети! — кричит очкарик, — Джек не кусается!

Ему ещё метров тридцать бежать. Но я уже всё понимаю. Псина брызжет энергией, желанием порезвится.

— Чего тебе, обормот? — спрашиваю я, — Чо тебе надо?

Пёс усиленно крутит своим обрубком и опять гулко гавкает в нас. Пока я веду переговоры с этим монстром, Зина не сводит с него прицельных внимательных глаз. Катя и Кирюшка выглядывают из-за моей спины. Глупые! Надо было за Зину спрятаться, тогда я бы смог храбро убежать. Хотя нет, конечно. Не смог бы, я фактически единственный мужчина в нашей компании.

— Поиграть хочешь? — догадываюсь я. Пёс от восторга, будто понял меня, аж подпрыгивает на всех четырёх лапах одновременно.

— У-ф-ф-ф! — выдыхает хозяин бульдога, наконец-то добежавший до нас — Не бойтесь, дети, Джек собака мирная…

«Мирная собака» крутится возле хозяина, виляет задом так, что колотится о его ноги.

— Джек, давай я тебе намордник одену, не увиливай! — увещевает питомца мужчина, — Сам знаешь, нельзя по-другому.

Выражение морды пса, — «Какие только неудобства не придумаете, чтобы жизнь испортить», — меня окончательно успокоило и развеселило.

— У вас палка есть?

Палки у мужчины не было.

— А как вы тогда собаку прогуливать собрались? — возмущаюсь я. Оборачиваюсь к девчонкам, те пожимают плечами.

Палку мы находим около деревьев. Обламываем упавшую ветку, в детскую руку толщиной. Спортивный снаряд для пса готов.

— Во! Теперь можно подавать команду «Апорт!». Он у вас обучен? — спрашиваю хозяина. Тот мнётся.

— Немного…

Выясняется, что команды «Апорт» этот весёлый обормот не знает. Пришлось заняться дрессурой.

— Обормот, сидеть! — командую для начала.

— Он Джек! — пробует возразить мужчина. На него никто не обращает внимания. С криком «Обаймот! Обаймот!» вокруг него скачет Кирюшка. Собственно, они оба вокруг друг друга скачут.

— Кирюха! Щас будешь дрессировать Обормота, — ставлю задачу брату. Через минуту дрессировки поначалу брата можно браться за собаку. Кирюшка справляется с командой «Апорт» на ура. Весело бежит к брошенной палке, хватает её в зубы и бежит обратно. Когда кладёт у моих ног, командую:

— А теперь хвостиком повиляй!

Братан смотрит непонимающе, девчонки прыскают от смеха. Даже хозяин улыбается.

— Теперь ты, Катюша!