— По пятьдесят тысяч евро каждой за танец. Но сколько тебе оставит агентство — не знаю, — мы потом узнали, СанХён раздобрился и оставил ИнЧжон всё. Мои-то деньги и так только мои. Про двести тысяч за интервью я умалчиваю.

— С условием, что две недели мы этот танец нигде показывать не будем… Мульча! Зараза! — Кошка медленно и неотвратимо запускала когти мне в ногу, требуя свою долю, — Вот только не рассказывай мне, что ты не ужинала вместе со всеми!

Маленький кусочек всё равно дала, и ГаБи, улыбаясь, взяла её на руки.

Переходим к чаепитию, к которому, слава святым цитрусовым, Мульча интереса не проявляет. Радость ИнЧжон по мере наших разговоров не угасает, подобно ускоренной съёмке увядающего цветка, но отходит на второй план.

— О чём задумалась, ИнЧжон-ян?

— Не знаю, что делать. Из шоу-бизнеса пора уходить, возраст, а тут вдруг карьерный скачок, — делится сомнениями девушка.

— Хорошо, что скачок, — уверенно заявляю я, — Самый удобный момент, чтобы спрыгнуть. Когда ты на пике популярности, тебе легче новую работу найти. А представь себя в режиме сбитого лётчика со сползающим к плинтусу рейтингом, истаявшей фан-базой! Что ты сможешь найти в такой ситуации? Место продавца в универсаме?

— А что я найду с большой фан-базой и высоким рейтингом?

— Откуда я знаю? Разошли резюме по всем ТВ-каналам, рекламным агентствам, школам искусств. Кто-то откликнется, ещё выбирать будешь. Может, я тебя к себе возьму.

— Ой! А кем? А что у тебя будет? Куда ты меня возьмёшь? — мгновенно возбудившаяся ИнЧжон засыпает меня вопросами.

— Успокойся, — в защитном жесте выставляю вперёд ладонь, — Во-первых, у меня ничего нет, кроме планов, которые могут сорваться. Во-вторых, ты сначала попробуй по моему совету поступить. Вдруг тебе кто-нибудь шикарное предложение сделает? Представь, что какой-нибудь популярный телеканал захочет увидеть тебя, как ведущую. Идеальный вариант. Постоянная работа без авралов и долгих простоев. Лучшего никто не предложит, даже я.

— Твои планы не сорвутся, — уверенно заявляет ИнЧжон, — тебе ГуаньИнь ворожит.

Внутренне я аж дёргаюсь: «Откуда она знает?!». Придавливаю полыхнувшую панику, ничего такого она знать не может. Отвечаю назидательно:

— Сорваться может что угодно и у кого угодно. Это шоу-бизнес.

— Скажи, а что ты затеваешь? Я же вижу, ты что-то задумала, зачем-то в Канаду ездила, — теперь радость от успешного выступления заслонена вдобавок вспышкой неудержимого женского любопытства. Но удовлетворять его не собираюсь.

— Я много чего задумала, у меня целый ряд проектов. Только в большинстве из них вам места не то, что не найдётся… — задумываюсь над смягчением формулировки, — корейцы и кореянки туда не вписываются, они могут появиться только на втором плане.

— Вот ты всегда так, — упрекает ИнЧжон, Мульча тут же направляет на неё немигающие зелёные глазищи, — И песни на английском и проекты не для корейцев.

— Всё будет, не волнуйся, — успокаиваю её и немножко раскрываю планы, — Первый проект будет чисто корейским и вся «Корона» будет там задействована. Конечно, если согласитесь, если с СанХёном сговоримся или с вами, если вы успеете прервать контракт.

— А если нет?

— Если нет, будет другая группа. Да мне там даже трейни хватит, — абсолютно не беспокоюсь по поводу возможного отказа «Короны», что немедленно возбуждает ИнЧжон ещё больше. Зря это она, надо бы предупредить:

— Вот видишь, я тебе сказала совсем чуть-чуть. И что ты сейчас сделаешь? А ты сейчас сделаешь всё, чтобы мои планы порушить. И ещё будешь после обижаться, что я вас игнорирую.

Иня замолкает и недоумевающе смотрит на меня. Все смотрят, ГаБи и Мульча тоже.

— Ты сейчас возбудишься, растреплешь всем девчонкам, они начнут ликовать. Это заметит СанХён, всё разнюхает и начнёт свою партию. Во-первых, он вас не отпустит, чтобы контракт со мной шёл через него. Следующим шагом выставит мне неподъёмные условия. Наверное, он так не сделает, но кто за это поручится? Мы можем не сойтись, и вы полетите фанерой над Парижем, — заканчиваю непонятным для ИнЧжон оборотом, но суть она улавливает.

— Кто самый страшный враг женщины? — задаю последний вопрос и делаю последний глоток чая, — Она сама. Её любопытство, страсть трепать языком, лень, склочность и многое другое. Так что забудь, Иня, что я тебе сказала, и готовь резюме на телеканалы.

— Пойдём, Мульча, — ужин закончен, спать пора. Мульча не пожелала слезать и поехала на моём плече.

— Доклад, ГаБи, — требую я, едва мы оказываемся в своём номере.

— Канадское посольство под сильной охраной, к нему не подберёшься. На данный момент фанаты ограничиваются пикетами у отелей. Нападать и как-то провоцировать туристов в городе я запретила, — ГаБи замолкает, ожидая реакции.

Перевариваю инфу недолго. ГаБи докладывает так, будто отрабатывала мой приказ, хотя мы первый раз заговариваем на эту тему. Ох, уж эти её феодально вассальные ухватки! Ну, приказ, так приказ.

— Пикетов у «Голден Палас» не устраивать. Наоборот, всем туристам европейцам из этого отеля обеспечить сопровождение и охрану. Это касается только этой сети отелей. Как ты понимаешь, у меня там личные интересы. Само собой, можешь использовать средства клуба.

— Дальше, — я параллельно раздеваюсь, уже зевать начинаю, — Запрет на нападение на туристов правильный. Канадское посольство подержите в напряжении ещё сутки, а дальше посмотрим. Что-нибудь ещё у тебя есть?

— Непонятные волнения в чатах, — ГаБи начинает раздеваться. До этого чуть не по стойке «смирно» стояла.

— Многие осуждают тебя за твои нападки на Канаду. Говорят, что не надо было поднимать шум и жаловаться журналистам на синяки.

Недоумеваю. Затем доходит.

— «Ад Чосон» сказал своё слово? Корейские традиции и всё такое?

ГаБи согласно наклоняет голову, сидя на кровати.

— Один форумчанин примечательную фразу сказал: «Корея — макне среди развитых стран».

Минуту-другую я думаю, заложив руки за голову, Мульча успокаивающе мурчит на моих бёдрах.

— Сделаем так, — кратко объясняю задачу, — И чтобы всё чисто было, без давления. Знаешь, как можно склонять респондентов к нужному ответу? Если анкетёр будет в футболке с моим портретом или лейблом «Короны», это уже давление, понимаешь? Мне нужна максимально реальная картина.

На этом и засыпаю. Завтра финал, последний концерт и предпоследний день в Париже. Сегодня пропала репетиция с местным аккордеонистом Жаном Бювуазье, но он виртуоз, хватит нам последней репетиции прямо перед концертом. Не очень сложная у него партия.

Париж, телеканал Франс-2

22 марта, время 15 часов.

Происходило-то всё 22 марта в Париже, а смотрю 28-го числа. Вечерком, в кругу любимой семьи. Такие дела быстро не делаются, интервью снимается с нескольких ракурсов, монтируется, делаются рекламные вставки и иллюстрационные деморолики.

— Вы не на меня смотрите! — делаю вид, что возмущена, — Наглядитесь ещё. Туда смотрите!

Показываю рукой на экран телевизора, на который пустила запись интервью. Грубый, с пропусками неважных моментов, дублирующий перевод сделала сама. Больше двух часов ковырялась.

Мама и сестра не очень-то слушаются.

— Мы и так слышим, а зачем на экран таращиться, когда ты, вон какая, рядом, — возражает мама.

Я решила их побаловать и вырядилась в сценический костюм, один из которых я сдублировала почти полностью. Я в таком пела «Mademoiselle chante le blues». Только тогда мы в сетке были, а сейчас я нацепила тонкие нейлоновые чулки цвета «неро», мне же не плясать. Нейлон это про другое.

— Была б я вполовину такой, как ты, у меня б тысяча поклонников была, — СунОк не сводит с меня глаз, из которых рвётся тоскливая и безнадёжная зависть, — Подаришь мне такие чулки?

— Нет, — решительно мотаю головой, сестрицу надо подбодрить и сделать это надо именно так.