Информация, которую принес через пару дней довольный гном, порадовала Снулью. Чужак со смешным прозвищем Вовен потерял память. Это было хорошо, но если она к нему вернется, то предприимчивым гномам придется несладко – присвоить себе чужое открытие было одним из самых серьезных преступлений в обществе друмов.

И вот теперь гнома сидела и наблюдала за человеком, пытаясь понять, вспомнил он уже свое прошлое или нет. Девушка сжимала от волнения кулачки, обдумывая свои планы. Если чужак точно будет молчать, то она выдаст его застежку за свое изобретение и разбогатеет, а если вспомнит и предъявит свои права на изобретение… Снулья невольно поежилась, представив, какой будет позор, если все узнают, что она украла идею у раба. Дори уже втайне заказал у разных кузнецов пробную партию зубчиков и замочков, а мать вместе со старшей сестрой подготавливали узкие полоски кожи, вырезанные точно под размер штанов и курток, давно подготовленных для продажи на ежегодной ярмарке.

На больного Вовен не был похож, раб легко орудовал тяжелым черпаком, не выказывая на протяжении нескольких часов ни малейшего признака усталости. Он пару раз, безусловно привлеченный красотой девушки, оборачивался назад, но Снулья делала вид, что чрезвычайно увлечена своим рукоделием и грязный раб ее ни капельки не интересует.

Неожиданно гнома, которая действительно была хорошей портнихой, увлеклась своей вышивкой и перестала смотреть в тупичок. Ее мучительные раздумья о том, какого цвета нитки ей нужны для узора, прервались громким шумом. Это вскрикнул испачкавшийся в нечистотах раб. Снулья уже хотела вернуться к своему занятию, как внутри у нее все оборвалось от страха. Она, задержав от волнения дыхание, смотрела, как Вовен в одиночку передвигает огромную бочку, что под силу далеко не каждому гному, и в ее красивой головке испуганной птичкой билась одна мысль – чужак ругался на своем родном языке. Он все вспомнил!

Вечером, во время еды, ко мне подошел Альком. Я весь напрягся, гадая про себя, что нужно этому ублюдку.

– Извини, что так вышло в первый день, – сильно коверкая язык друмов, обратился он ко мне. – Я не знал, что ты не знаешь людского. Сорвался тогда.

Видя, что я не спешу ему верить, он пояснил:

– Мне незачем увеличивать свой срок, избивая тебя. Аркин об этом четко сказал. Я даже специально поставил тебя на чистку ям, за это гномы списывают с долга больше, чем на других работах. Надеюсь, твоя религия это не запрещает?

Я не верил словам надсмотрщика, так как прекрасно помнил события первой ночи в бараке. Он что, так идет на мировую или надеется, что поверю в его ложь и ослаблю внимание?

– Ах да, ты же все равно ничего не помнишь. Хочешь, научу языку людей? – Он приподнял руки на уровень плеч ладонями вверх, за его спиной моментально стихли рабы, внимательно наблюдая за нами. – Ну что, мир?

Быстро же здесь слухи распространяются. Я решил ему подыграть и кивнул. Он хлопнул меня по плечам и, чрезвычайно довольный, обернулся назад.

– Что притихли, а ну быстро доели и пошли спать. – Специально, чтобы мне было понятно, он рявкнул это на языке гномов.

Невольники быстро дохлебали баланду и небольшими стайками утекли в барак. Альком, с презрением смотря на уставших людей, проронил сквозь зубы какое-то ругательство и продолжил наш разговор:

– У Малика сестра объявилась и погасила его долг, так что он скоро будет свободен. Пойдешь ко мне в помощники? – Такой переход сильно удивил меня. Неужели его жажда мести отступила или он наконец сообразил, что, убив меня, станет главным подозреваемым? – Это только с виду кажется, что они все такие покорные. Один я везде не поспею, мне нужны еще глаза и руки. Парень ты крепкий, если что, сможешь поставить зарвавшегося лентяя на место. Только вот давай без серьезных травм, тем более без убийств, а то гномы повесят на тебя не только весь долг жертвы, но и виру для магистрата, из которого их взяли. Жизни может не хватить, чтобы все отработать. Об оплате не волнуйся, она будет почти вдвое выше.

Вот это новость. Значит, если бы я убил его, то мой долг увеличился бы? Причем на круглую сумму, так как убийство – всегда одно из самых сурово караемых преступлений. Надсмотрщик замер, и я вспомнил полные ненависти взгляды рабов, бросаемые из-под бровей вслед Алькому. Действительно, когда твои действия ограниченны, одному против четырех десятков долго не выстоять. В его внезапное миролюбие я не верил, а вот боязнь потерять место было более правдоподобным объяснением.

– Хорошо. – Я с трудом выговорил слово. Речевой практики у меня практически не было, и язык во рту по-прежнему заплетался.

– Отлично, – мгновенно расцвел Альком. – Тогда переселяйся ближе к нам. Пойдем, Малик должен был оставить немного еды. Мне здесь еще год, тебе вдвое больше, но теперь мы вместе выйдем отсюда.

Я осторожно улыбнулся и отправился за своим новым шефом. Несмотря на полученную информацию, нужно все равно быть предельно осторожным. С другой стороны, вспомнилось, что во время ночного нападения я не видел лицо несостоявшегося убийцы. Сам решил, что это был Альком. Ну а остальное: мерзкую работу и подозрительные взгляды – вполне мог додумать в приступе паранойи.

Так что же получается: либо Альком мне врет, но я не вижу особого смысла в такой лжи, либо это был не он. А тогда… Тогда каждый из сорока шести человек в ночном бараке – мой потенциальный враг. Теперь подлого удара стоит ожидать от любого.

Вечером удалось узнать некоторую жизненно важную информацию. Мы сидели в самом конце барака, широкая завеса из старой ткани отгораживала нас от остальных рабов, создавая легкую иллюзию отдельного помещения. Помощник надсмотрщика, нисколько не удивленный моим присутствием, улыбнулся, словно встретив давнего друга, и кинул какой-то фрукт. На вид это было простое яблоко, но привычный с детства вкус дополнялся легким клубничным ароматом. Альком, меланхолично жующий «лишний» кусок хлеба, на мои вопросы отвечал неохотно, постоянно скатываясь к теме отсутствия здесь выпивки. Малик же оказался большим любителем поговорить. Вначале он красочно описал свою нелегкую и полную опасности жизнь, приведшую его в итоге сюда. Когда ему не хватало слов, он на особо трагичных или грандиозных моментах с помощью жестов и мимики создавал легкоузнаваемые образы. Выбери в юности Малик другую профессию, из него мог бы получиться неплохой актер, роль злодея второго плана в дешевом фильме ему уже вполне по силам.

Слушая его историю, я часто кивал или просил разъяснить незнакомое слово, создавая иллюзию интереса к его рассказу. Выговорившись, видимо, у него давно не было столь внимательного собеседника, он перешел к интересующим меня вопросам об окружающих вещах и законах. Если я правильно понял Малика, развитие человеческих государств застряло на уровне позднего Средневековья. Здесь существовало две империи и более десятка королевств, могущих поспорить своими размерами и богатствами с более титулованными соседями, а также около полусотни независимых и полузависимых отдельных владений, ближайшим аналогом которых из земной истории были баронства и графства. Власть монарха во всех этих образованиях номинально была абсолютной, но на деле редко когда король или император мог править без оглядки на местную аристократию, магов или жрецов. В качестве своеобразного курьеза Малик поведал мне историю о существовании далеко на восточных островах королевства, где от монарха ничего не зависело, а все вопросы решал совет, состоящий из наиболее сильных магов и богатейших купцов страны. Стоило там королю начать проявлять излишнюю самостоятельность, как тут же происходил дворцовый переворот, благо в отпрысках обедневших аристократических родов недостатка у соседей не наблюдалось. Короли других стран, опасаясь, что этот дурной пример подхватят их подданные, несколько раз проверяли на прочность островное королевство с красивым названием Аллирия. К их досаде, все армии вторжения были наголову разбиты наемниками (ходили слухи, что у островов имелся договор с крупными пиратскими флотилиями), а однажды на плечах отступающих торговцы даже смогли захватить столицу противника и стребовать богатый выкуп. Эта информация показалась мне интересной. Если высшие маги по своему статусу влиятельнее дворянства, то простые волшебники должны находиться в привилегированном положении. Однако Малик, кроме сказок о богатстве аллирийских купцов, ничего конкретного не знал. Хорошо хоть, что он сумел поведать о землях, лежащих между Южным Торгбеном и островным королевством.