Внешний облик и функции Мокоши восстанавливаются не столько на основе исторических источников, сколько по языковым и этнографическим данным, с учетом возможных изменений первоначального образа божества, которые были обусловлены вытеснением языческих верований христианством. С одной стороны, образ Мокоши, как и всех языческих божеств, был снижен, «ухудшен». В слове Златоуста, обличающем язычников, Мокошь упоминается в одном ряду, например, с упырями. Неслучайно также в севернорусских говорах (новгородских, олонецких, вологодских) слово «мокоша», «мокуш» означает «нечистый дух», «нечистая сила», а в ярославских говорах слово «мо-коша» означает «привидение». С другой стороны, произошло слияние образов языческой Мокоши и христианской святой Параскевы Пятницы.

Еще в XIX веке исследователи указали на возможную соотнесенность образов языческого божества Мокоши и демонологического персонажа севернорусских преданий Мокуши. Согласно этнографическим материалам, Мокошу представляли в образе женщины с большой головой и длинными руками, которая прядет по ночам оставленную кудель, стрижет овец и прядет шерсть. Согласно народным представлениям, Мокуша объявляется в период Великого поста, ходит по домам и смотрит за пряжей. Когда ночью, во время сна, слышалось «урчание» веретена, обычно говорили: «Мокуша пряла». Иногда Мокоша издает звуки — выходя из избы, щелкает веретеном о брус, на котором крепятся полати. В некоторых местностях верили, что если женщина дремлет, а ее веретено вертится, значит, за пряху прядет Мокоша. В народной традиции с занятием Мокоши связан запрет оставлять на ночь кудель на прялке без благословения, иначе, согласно поверьям, придет «Мокоша и спрядет». Когда овцу долго не стригли, а шерсть на ней вдруг вытрется, считали, что это Мокуша «остригла» овцу. Будучи недовольной, она остригает немного волос и у самих хозяев. В качестве требы (жертвы) Мо-коше после стрижки овец оставляли в ножницах на ночь клочок шерсти. Такой образ Мокоши по функциям и характеристикам соотносится с кикиморой.

Очевидно, что Мокошь являлась покровительницей прядения и других женских занятий. Запреты на некоторые из них в пятницу, например прясть и стирать, сохранявшиеся во многих местностях у русских еще в XX веке, свидетельствуют о том, что из дней недели Мокоши была посвящена, по-видимому, пятница.

Мифологические представления русской и других славянских традиций содержат немало доказательств того, что женское языческое божество связывалось с влагой и со стихией воды в целом. Прежде всего, ученые считают, что само имя Мокошь, вероятнее всего, восходит к корню *mok-, *mokrъ-, а образ Мо-коши соотносится с Матерью-сырой землей. Косвенным доказательством этого является почитание у русских св. Параскевы Пятницы как «водяной и земляной матушки». В качестве сравнения можно привести материал чешской мифологической традиции, где известно имя мужского рода Mokos, относящееся к божеству влаги, дождя и сырости, к которому обращались с молитвами и жертвоприношениями во время большой засухи. На соотнесение Мокоши с водой указывает и отмеченный запрет стирать в пятницу. Показательно также, что в новгородских говорах словом «мукуш» могут называть русалку, то есть мифологическое существо, непосредственно связанное с водой. По мнению исследователей, трансформацией прядущего по ночам духа «мокуши», или «мокоши», является сверхъестественное существо новгородских и вологодских поверий «мокруха», которое оставляет мокрым то место, где посидит. Мокруха, как и мокоша, любит прясть, то есть тоже связана с прядением. Ритуал с одно-коренным названием «мокрида», но посвященный св. Параскеве Пятнице, заместившей Мокошь, в XIX веке сохранялся на Украине: в ходе обряда Пятнице приносили жертву, бросая в колодец пряжу. Как и «мокрида», языческую природу имеет и другой украинский обычай, существовавший еще на рубеже XIX и XX веков, — кормление Пятницы. Обычай заключался в том, что в ночь с четверга на пятницу хозяйки, застлав стол чистой скатертью, оставляли на нем кашу в горшке, покрытом миской, и ложку в надежде, что Пятница придет ночью и поужинает. А накануне дня памяти св. Параскевы на стол ставили праздничное блюдо — разведенный мед.

Как единственное женское божество Мокошь, вероятно, была покровительницей не только прядения, но и других сфер женской деятельности. Исследователи реконструировали для Моко-ши функции божества любви, рождения, плодородия и судьбы. На эти функции указывает соотнесенность Мокоши со стихиями земли и воды, наделяемыми в архаичных культурных традициях продуцирующей силой и имеющими в мифологических представлениях непосредственное отношение к идее плодородия, а также связь языческого божества с прядением и ткачеством, продукты которого — нить или полотно — осмыслялись в народном сознании как символы судьбы-жизни, которой наделяется при рождении каждый человек. В этом плане образ древнерусского языческого божества по функциям и своему значению типологически близок богиням-пряхам других культурных традиций: греческим мойрам, германским норнам, хеттским богиням подземного мира.

Согласно гипотезе об «основном» мифе, Мокошь выступала как женский персонаж в его сюжете и являлась женой Громовержца.

После принятия христианства и особенно после его укрепления в XVI веке восприемницей функций Мокоши стала св. Параскева Пятница. Она унаследовала также многие черты характера и культа языческого божества, о чем речь будет в соответствующей главе.

О Свароге сохранилось мало сведений. Он не вошел в список «владимировых» богов, но упоминается в некоторых древнерусских письменных источниках. Известно, что в славянской мифологии он почитался как бог огня. «Сварогом», или «сваро-жичем», называли персонифицированный пылающий огонь на алтаре или в домашнем очаге.

В одном из древнерусских поучений против язычества — «Слове некоего Xристолюбца» (XIV в.) говорится, что язычники своим идолам «покладывають имъ требы и куры им режуть и огневи ся молють [огню молятся] зовуще его сварожицемъ [зовя его сварожичем]». В славянском переводе «Xроники» Иоанна Малалы (XII в.) Сварог соотносится с древнегреческим богом огня Гефестом. Здесь же указывается, что Сварог является отцом Дажьбога — божества Солнца.

Современные исследователи считают, что глубоко почитаемый восточными славянами, о чем свидетельствуют письменные источники, Сварог (Сварожич) все же во времена Древней Руси представлял собой скорее не оформившееся божество, а олицетворение природной стихии огня. Не случайно он не вошел в пантеон высших богов, созданный князем Владимиром. Вместе с тем культ огня как одной из сил природы продолжает сохраняться в народной традиции до сих пор.

В приведенном выше списке киевских богов, помещенном в «Повести временных лет» под 980 годом, имена «Xорс» и «Дажьбог», в отличие от других, не разделены ни союзом, ни точкой.

Это позволяет предположить, что в пантеоне «владимировых» богов один из кумиров имел двойное имя.

Одно из имен — Дажьбог — очевидно, славянское, состоящее из двух корней. Ученые-лингвисты определили, что слово «бог» в древности обозначало не только божество, но также и богатство, долю: на это указывает, например, противопоставление слов «богатый» и «убогий» с их первоначальными значениями «наделенный долей» и «лишенный доли», хотя в современном языке эти слова приобрели уже несколько иные смысловые оттенки. Поэтому, исходя из смысла корней, составляющих имя Дажьбога, его можно рассматривать как божество, «дающее богатство, долю». Для славянских народов, занимавшихся земледелием, благополучие и достаток зависели от урожая, а урожай, в свою очередь, зависел от живительной силы света и тепла солнца. Поэтому, вероятнее всего, восточные славяне Дажьбогом называли бога солнца.

Действительно, в Ипатьевской летописи под 1114 годом помещена вставка из перевода «Xроники» Иоанна Малалы, где говорится о языческих богах и в числе других названы Феост (Гефест) и его сын Солнце (Гелиос). Славянский переводчик «Xро-ники» Малалы отождествляет древнегреческого Феоста со Сва-рогом, а Солнце — с Дажьбогом: