— У меня к вам предложение, — бодро начал Цвигур с места в карьер.

Катя вскинула ресницы. Доктор выглядел серьезным.

— Вы насчет операции? — догадалась она.

— Да. Но… мне не хотелось бы оперировать мальчика здесь… Видите ли…

— А где? — нетерпеливо перебила Катя.

— В Штатах.

— В Америке? — ужаснулась она, и тут же поняла: — Вы, наверное, думаете, что у меня много денег? Это заблуждение, у меня ничего нет!

— Подождите. — Доктор Цвигур сделал нетерпеливое движение рукой. — Ваш мальчик — сын крупного предпринимателя. Он имеет право пользоваться теми благами, которые заработал его отец!

— Да, но…

— Я не любопытства ради расспрашивал вас прошлый раз. Мне удалось связаться с фондом, которому пошли деньги Юнина. Они счастливы принять вас и ребенка и оплатить операцию и ваше пребывание в Америке в период реабилитации мальчика. Поверьте, в моей клинике там условия гораздо лучше здешних. Другое, более совершенное оборудование. Сервис.

Катя слушала доктора, не перебивая, хотя до нее только частично доходил смысл предложения Цвигура. Только час назад ей хотелось исчезнуть из города навсегда. Теперь же невольно она искала во всем этом подвох.

— А длительный перелет не повредит ребенку?

— Мы полетим вместе, — успокоил Цвигур.

Катя назначила Шатрову встречу на нейтральной территории, в баре гостиницы «Волна». Выбор был не случаен. Там состоялось их первое свидание, пусть произойдет и последнее. Так рассудила Катя. Она подъехала к «Волне» на такси, когда Шатров уже ждал ее за дальним столиком в полумраке бара. Едва она увидела его блестящие черные глаза, у нее перехватило дыхание. Она испугалась, что разревется прямо здесь, на глазах у официанта. Взяла со столика коктейль и выпила его залпом. Шатров улыбнулся. Что-то в его улыбке мелькнуло грустное, но Катю это не удивило. Она готовилась начать трудный для них разговор. Пауза несколько затянулась.

— Пойдем. — Марат встал и взял ее за руку.

— Куда? Я хотела… Нам нужно поговорить.

— Не сейчас.

Шатров провел ее мимо танцующих посетителей бара и вывел в вестибюль гостиницы. Молча провел мимо бесстрастного швейцара вверх по ковровой дорожке. Открыл дверь номера, и Катя очутилась в зеркально-лакированном великолепии люкса.

Шатров притянул к себе Катю. Его поцелуй был страстным, горячим, нетерпеливым. Кате мгновенно передалось его настроение, доводы рассудка не помогали. Она хотела его так же страстно, как и он ее. Ей мешала его одежда, Катя как одержимая стремилась добраться до его бугристого горячего тела. Она загорелась как электрическая лампочка — мгновенно. Они опустилась на кровать, и Катя почувствовала руки Шатрова везде сразу, и сама хотела любить его жадно, ненасытно, словно надеялась запастись им впрок. Она целовала его, стараясь не пропустить ни сантиметра кожи, подсознательно стремясь оставить кругом невидимые следы своего присутствия — надолго. Навсегда.

Потом, после всего, они долго лежали молча, тесно обнявшись. Они пропитались запахами друг друга. Их астральные тела смешались, образовав одно. Катя готовила в уме первую фразу. Она не хотела быть с ним резкой. У каждого из них своя жизнь. Они просияли в жизни друг друга, как две кометы, и полетели каждый в своем направлении, так до конца и не поняв один другого. Они должны расстаться, оставив о себе только приятные воспоминания.

Шатров сел на кровати и потянулся за сигаретами.

— Я должен уехать, — сообщил он безо всяких предисловий. Голос его прозвучал неожиданно хрипло и резко.

— Надолго? — осторожно спросила Катя.

— Не знаю. Может быть.

— Это по работе?

Кате показалось, что Шатров колеблется. Она затаила дыхание.

— Нет. Это частное дело, — лаконично ответил он.

Он не собирался ей ничего рассказывать! Конечно, это связано с женщиной. Подобное столько раз происходило в ее жизни! Пашкин много раз сообщал ей, что должен «уехать по делу». Как знакомо! Он хочет расстаться с ней, но не знает, как сказать! Боже, как больно! Катя со всей силой прикусила губу. «Только без соплей!» — зло приказала она себе и села рядом с ним. Взяла предложенную сигарету. Они молча курили, не глядя друг на друга.

— А… как же Инга? Ты возьмешь ее с собой?

— Инга полетит в Англию, в школу.

— Ты хочешь отправить ее в Англию?!

Катя чувствовала себя так, как если бы ее ночью голой выставили на мороз. Душа бежала прочь из этого люкса, уже ловила такси на улице, уже… А тело продолжало сидеть под одеялом и вести светскую беседу.

— Я тоже уезжаю, — сообщила она, придав голосу совсем правдоподобную непринужденность. — Нас с Шуриком пригласили на лечение в Америку.

— Вот как? — Шатров посмотрел на Катю. Она неопределенно пожала плечами. — Значит, ты позвала меня, чтобы попрощаться?

Катя не разобрала — то ли он был удивлен, то ли обрадован. Она, вероятно, облегчила ему задачу. Наверное, он ожидал от нее слез, истерики. Нет уж, этого она себе не позволит.

— Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо… — сказала она и провела пальцем по его руке. — Спасибо тебе за все… за все.

— Терпеть не могу, когда ты рассыпаешься в благодарностях! Ты заставляешь меня думать, что встречалась со мной только из-за тех проклятых денег!

Катя чуть повела бровью.

Шатров уловил это движение боковым зрением. Он развернулся и взял ее за плечи. Пепел с сигареты упал на простыню.

— Ведь это не так?! — почти закричал он. — Скажи мне, ведь это не так?

— Чего ты от меня хочешь? — не выдержала Катя. — Чтобы я бросилась тебе в ноги? Умоляла не уезжать? Требовала, чтобы я в твоей жизни была одна? Я прекрасно знаю, что не в силах переделать тебя, заставить любить себя, нуждаться во мне…

— Я нуждаюсь в тебе!

— Как сегодня? Нуждаешься во мне, чтобы переспать? Невелика нужда. Меня не устраивает такой расклад. Трахаться можно с кем угодно!

— Ты правда так считаешь?

Катя вскочила и ушла в ванную. Шатров стал одеваться.

— Катя, пойми, сейчас не самый лучший период в моей жизни. Когда-нибудь ты все узнаешь. Потерпи немного…

— Не говори ничего, Шатров! — кричала Катя из ванной. — Я знаю все, что ты мне сейчас скажешь! Все это было уже в моей жизни. Я хочу быть одной-единственной! И никаких тайн вокруг меня. Другие отношения меня не устраивают. И давай больше не будем мучить друг друга!

Она вылетела из ванной и схватила сумку.

— Я хотела с тобой расстаться по-хорошему. Ты сам завел этот бесполезный разговор.

— Подожди! — Шатров уцепил ее за руку. — Это правда, что прошлую ночь… ты провела с Пашкиным?

Катя посмотрела ему в глаза. Они были черные как ночь и жгли ее насквозь, как раскаленные угли.

— Да, — спокойно ответила она. Шатров выпустил ее руку и отвернулся.

Путь был свободен. Катя сняла с вешалки свою дубленку и вышла из номера.

Катю разбудил знакомый звук. Над головой шуршало, царапало и ударялось, словно там шла кропотливая ремонтная работа. Катя открыла глаза. Щедрые пласты солнца, как куски масла, лежали на полу комнаты. Топот белок по крыше начинал утро.

Шурик уже сидел на подоконнике с банкой поп-корна в руках и нетерпеливо дергал шпингалет. Он, слава Богу, не мог пока самостоятельно открыть окно.

— Мама, вставай скорее, белочек кормить!

Катя сбросила одеяло и вскочила. Она подхватила мальчика и закружила его по комнате.

— Значит, белки разбудили моего козленка? Не дают ему поспать?

— Они завтракать хотят! Пойдем же!

Катя открыла окно и высунула голову наружу. Вот тебе и Америка! Малиновая черепица крыши отливала насыщенным цветом сиропа. Подсвеченные солнцем янтарные стволы сосен хвастливо тянули вверх, свои прямые стройные тела. Они были огромны, как, впрочем, и все в Америке. Орава белок шныряла по крыше, дожидаясь кормежки. За домом ровно жужжала газонокосилка — Виталька ровнял и без того ровное поле травы. Даже не верилось, что где-то есть деловая часть города, с ее нервным ритмом и суетным шумом. Катя протянула руки и зевнула. Белки беззастенчиво выстроились рыже-серой ровной шеренгой. Шурик отвинтил красную крышечку и зачерпнул пригоршню кукурузы. Мать и сын с восторгом наблюдали, как белки хватают лакомство крошечными коготками и прячут за щеки.