Посетивший в первый же вечер несколько баров Носенко, проснувшись утром в номере женевского отеля, чувствовал себя не слишком хорошо. Противиться соблазнам идиллического города было просто невозможно, по счастью его обязанности в качестве сопровождающего офицера КГБ были не слишком обременительны. Воспользовавшись преимуществом того, что члены делегации, за которых он нес ответственность, не имели возможности следить за своим надзирателем, Носенко отделился от них вскоре после ужина. В городе было множество ночных питейных заведений и соблазнительных женщин, выпивка следовала за выпивкой, внезапно он вновь оказался в своей постели, ощущая рядом с собой чье-то улыбающееся присутствие, — это было последнее, что всплыло в его памяти после того, как он вновь пришел в сознание на следующее утро.

Очнувшись окончательно, Носенко мог вспомнить лишь то, что привел с собой в гостиницу проститутку. Внезапно встревожившись, он быстро проверил свои карманы, выяснив, по крайней мере, один непреложный факт — эта улыбчивая девушка исчезла вместе с большей частью его наличных денег, эквивалентных двумстам пятидесяти долларам в швейцарских франках. Не говоря уже о том, что ему не на что было жить в период командировки, перед отъездом он должен был представить документированный подробный отчет обо всех своих расходах. Наказание за растрату казенных денег было в КГБ весьма суровым, так что восполнить недостающую сумму, просто обратившись к одному из своих постоянно работающих в Швейцарии коллег, не представлялось возможным. Подобное признание, говорящее о том, что надзиратель сам нуждается в надзоре, поставило бы крест на его карьере. Что же оставалось делать?

Подобно Петру Попову и многим другим ему подобным, Юрий нашел лишь один выход — предложить свои услуги американскому крезу. Являя собой типичный пример того, что было так верно названо золотой молодежью, Носенко привык наслаждаться возможностью тратить деньги, _Не особенно задумываясь, откуда они берутся, поэтому моральные проблемы его не беспокоили. Более того, будучи офицером КГБ, он знал, что русских перебежчиков принимают в Америке хорошо и они получают там убежище, особенно если эти русские обладают ценной информацией.

К своему счастью, Юрий запомнил находящийся в самом центре Женевы притягательный центр искушения, большое, заметное издалека здание консульства США. Вот куда ему надо было идти! Принимая это решение, он, однако, вряд ли представлял себе, что после установления контактов с американцами жизнь его изменится самым кардинальным образом, не говоря уже о том, чтобы предвидеть, насколько трагически сложатся для него обстоятельства.

Обращение Носенко за помощью поначалу протекало с такой легкостью и простотой, как это бывает лишь в детских мечтах. Простодушно представившийся чиновнику консульства, он, ответив всего на несколько вопросов, получил заверения в том, что необходимая помощь ему будет оказана. Все, что надо было сделать, так это явиться вечером следующего дня в расположенную неподалеку квартиру, адрес которой ему сообщили. Носенко тут же согласился, не подозревая о том, что несколько часов предстоящей встречи окажутся в его жизни судьбоносными.

Однако с приближением назначенного времени беспокойство его все возрастало, особенно усилившись на следующий вечер, на пути по незнакомым улицам к назначенному месту. Являясь сотрудником КГБ, он прекрасно понимал, что подобное приглашение на частную квартиру является признаком нелегальности встречи и разговаривать придется отнюдь не с официальными сотрудниками консульства, а с агентами секретной службы. Не имея представления о количестве постоянно проживающих в Женеве агентов КГБ, людей, чьим основным занятием являлось наблюдение за большим количеством русских» работавших в многочисленных международных организациях города, Носенко не мог знать, насколько пристально ведется это наблюдение, и по мере приближения к пункту назначения, все более и более ощущал опасность предстоящего свидания.

Тревожило его и другое, менее конкретное соображение. Не считая краткой вчерашней беседы с представителем американского консульства, он никогда ранее не встречался ни с одним представителем Соединенных Штатов. Что они из себя представляют, эти американцы? Будучи столь богаты, поймут ли они его проблемы? Как всегда в непростые периоды своей жизни Носенко решил пропустить рюмку, за которой вскоре последовали еще несколько. При выходе из каждого бара, боясь возможного преследования, он тревожно оглядывался, ища подозрительные лица. Это процедура была повторена несколько раз: бар, рюмка, оглядывание окрестностей, затем очередной обход квартала. Однако, как Носенко ни пытался, ему не удавалось избавиться от страха перед возможной слежкой своих коллег, поэтому он ре-.«шил, что наилучшим решением будет встретиться с американцами как можно скорее. Но прежде всего, еще одну рюмочку!

Прибыв наконец к назначенному месту с некоторым опозданием, он был встречен группой сотрудников ЦРУ, возглавляемой молодым энергичным офицером разведки по имени Тенант Бэгли, который не говорил по-русски. Сопровождал его старый друг Попова и Пеньковского, говорящий на обоих языках Джордж Кисевалтер, присутствующий в качестве переводчика. Оба были вызваны с различных концов света специально ради этой встречи.

Эти американские кураторы встретили посетителя с подчеркнутой вежливостью и, не зная, сколько к тому времени пришлось выпить Носенко, предложили ему еще. Приняв предложение, он не отказывался и от дальнейших. Носенко признался мне много лет спустя: «Должен сказать честно, Джон, я был тогда навеселе».

«Вы хотите сказать, что были пьяны?» — спросил я.

— «Да, я был пьян, очень пьян».

Июнь 1962 года был не лучшим временем для Русских перебежчиков. Внутри самого ЦРУ вопросами контрразведки в тот период занимался не совсем адекватный человек по имени Джеймс Джизус Энглтон. Сочетание недисциплинированного ума Энглтона, его пылкого воображения и готовность видеть оплачиваемые коммунистами подрывную деятельность и шпионаж почти всюду вылились в параноидальные идеи о масштабе угроз Соединенным Штатам — и не только в голове самого начальника, но и в головах его помощников и подчиненных.

Бэгли сильно недооценил возможную реакцию начальника контрразведки на предложение Носенко передать информацию отделению ЦРУ в Женеве в обмен на денежную сумму, эквивалентную украденной у него швейцарской проституткой. Со стороны молодого и зеленого русского это заявление являлось не более чем обыкновенным ребячеством, однако для Энглтона и его помощников оно несло в себе все признаки злонамеренной попытки установления рабочих контактов с ЦРУ, имеющих целью «проникновение» в разведывательное агентство. Подобные тонкие подрывные действия КГБ иногда действительно доставляли немало проблем, однако в данном случае сотрудники ЦРУ должны были иметь достаточно здравого смысла, чтобы увидеть в инициативе Носенко то, что она представляла собой на самом деле — мольбу о помощи неопытного молодого человека. Если бы они явились на встречу, имея при себе легко доставляемый портативный детектор лжи, управляемый опытным оператором, то кое-какие сомнения быстро отпали бы сами собой. Пришлось, однако, руководствоваться лишь коллективной интуицией Бэгли и Кисевалтера.

Много лет спустя в беседе со мной Носенко признался, что сильно напортил себе хвастовством и преувеличением собственных достоинств — не слишком, может быть, непомерными, если судить о них по стандартам обычной пьяной болтовни, однако в данных обстоятельствах этого было вполне достаточно для того, чтобы позднее использовать подобную гиперболизацию против него самого. Ситуация усугублялась еще и тем, что все встречи записывались на магнитофон, который периодически ломался. Однако неисправное состояние этого механизма имело даже меньшее значение, чем тот факт, что позднее, когда делались переводы, он просто не всегда использовался. Большая часть того, что считалось «переводами», оказалась взятой вовсе не с магнитных записей, а записанной на основе воспоминаний Кисевалтера о беседах с Носенко. (Участвовать в составлении этих «переводов» приходилось, естественно, Кисевалтеру. Бэгли, хотя и изучал русский язык, вести на нем беседы не мог.) Тем не менее эти весьма неточные «переводы» оказались в архивах ЦРУ в качестве официальных документов и позднее были использованы как «доказательства» того, что Носенко лгал во время этой и последующих встреч. В результате Носенко был скинут со счетов как возможный источник ценной информации и в конце концов стал жертвой все более усиливающихся подозрений Энглтона. Вот пример одного из таких неточных переводов. Сообщая свою биографию, Носенко упомянул о том, что посещал военно-морскую школу (по всей видимости, нахимовское училище. — Пер.), носящую имя советского военного героя генерала Фрунзе. Этот правдивый факт его жизни, к сожалению, попал в досье ЦРУ в искаженной форме, как утверждение об окончании советского аналога Вест-Пойнта — Военной академии им. Фрунзе. Ничтожная деталь, не более, однако пригодившаяся Бэгли и иже с ним, Упорно впоследствии искавшим доказательства того, что они считали двурушничеством этого наивного молодого человека.