– А у меня, – добавил Дэффид, – еще немало дел с нашими лучниками и теми, кого, надеюсь, найдет Уот.

Едва он вымолвил это, как к ним потянулись люди, набранные в селах Уотом из Исдейла. Тот, похоже, избрал разумную тактику: обосновался в первом же селе, а оттуда, будто из штаб-квартиры, рассылал гонцов по всем окрестным поселениям.

Джим был поражен количеством людей, которые все прибывали и прибывали. Уже в который раз ему пришлось убедиться в том, что его суждения о мире, ставшем отныне его домом, оказались ложными.

Он довольно скоро понял, что рыцари любят воевать; латники и лучники в этом отношении ушли недалеко. Вспыхивали они как порох, а остывали очень медленно. Но Джиму никогда не пришло бы в голову, что его мирные крестьяне, дровосеки да и вообще все те, кто трудился на земле, принадлежащей ему как лорду Маленконтри, могли разделять ту же бодрую радость в предвкушении события, которое грозило обернуться смертным побоищем.

К ним шел и стар, и млад: от восемнадцати-девятнадцатилетних юнцов до седобородых согбенных старцев, скрюченных артритом, – кто с ножом на поясе, кто с косой, кто с топором, а кто – если больше ничего не было – с обычной деревянной дубинкой.

Большинство, конечно, не годилось для битвы с вооруженными до зубов опытными рубаками, даже если последние будут сражаться пешими, а не в седлах. Но Джим все равно был тронут, а на душе его как-то потеплело, когда он увидел, как дружно откликнулись селяне на призыв своего сеньора. Джим заключил, что так получилось отчасти потому, что его считали добрым господином, хотя сам-то он никогда не думал, что на этом поприще сможет чем-нибудь блеснуть.

Значит, чтобы прослыть среди крестьян хорошим хозяином, достаточно просто не обращаться с ними дурно. Но куда важнее тот факт, что они буквально места себе не находили в ожидании часа, когда наконец начнется битва. Человеку двадцатого века об этом даже подумать страшно. Похоже, что в четырнадцатом столетии любое сражение, как в позднейшие времена парад или приезд цирка, вызывало у людей волнение и поднимало тонус, а любые волнения и переживания оказывались редкими светлыми пятнами в жизни многих тогдашних жителей.

Крестьяне, латники и лучники растянулись цепью среди деревьев, прячась подальше в тень, чтобы дозорные из замка не заметили их. Солнце зашло, и сразу после заката обе группы всадников Мальвина, обогнув замок с двух сторон, подъехали к опущенному мосту и, миновав ворота, скрылись во внутреннем дворе замка.

– Все точно, восемьдесят человек, – прошептал Брайен, когда последний всадник исчез за воротами.

– А я что говорил? – проворчал Арагх.

– То же самое, сэр Волк, – кивнул Брайен. – Дело не в том, что я не доверял вашим словам, просто мне надо было посмотреть самому, и не только на их количество, но также на доспехи, оружие и то, как они держатся в седлах. Джеймс, это не какой-нибудь сброд. Они тут все ветераны, все привыкли к седлам. Да и когда придет время, не забудут, с какого конца хвататься за меч или копье.

– А я ни на что другое и не надеялся, – мрачно пробурчал Джим.

– Я тоже, – заверил его Брайен. – Но не все так плохо. Ты не обратил внимания, когда они ехали к воротам, что особого единодушия в их рядах не было – каждый сам по себе? Похоже, они не слишком любят друг друга, или просто день ожидания, как я и предполагал, утомил их настолько, что им нужно выпить и поесть, чтобы вернуть себе доброе расположение духа.

Мост поднялся.

– А теперь, – сказал Брайен, – лучше поспешить на ту сторону замка, пока еще светло, и осмотреть землю. Там мы будем под прикрытием тени самого замка, но она же может помешать нам как следует изучить грунт.

Они вместе двинулись к кромке леса, окружавшей открытое пространство за замком. Площадку земли у цитадели покрывала густая тень, однако и без нее мощная каменная стена Маленконтри затрудняла обзор настолько, что Джима и его людей можно было увидеть разве что из-за зубцов крепостного вала.

Джим, Брайен и Дэффид освободились от доспехов и присоединились к местным жителям, осматривавшим площадки, на которых днем сидели в засаде воины Мальвина. Если даже дозорные заметят людей под стеной, то вряд ли эта картина их встревожит: обычные бедняки, копошащиеся в земле, на которой целый день простояли люди более высокого сословия, в поисках чего-нибудь стоящего – выброшенных или потерянных вещиц и прочего хлама.

Внимание Джима привлек тихий свист Брайена. Он оглянулся и увидел, что друг тихонько машет ему рукой. Джим подошел к рыцарю. Тот склонился над пятачком вытоптанной травы.

– Смотри, – шепнул Брайен, – они просто привязывают лошадей к кольям, воткнутым в землю. Думаю, не составит особого труда отгрести немного земли, подрезать эти вешки и снова закидать их землей. Если лошади просто рванутся, они выдержат, а вот если животных как следует напугать, так, чтобы они дернулись изо всех сил, тогда колья легко переломятся. Надо только подождать, пока стемнеет; время мы проведем, запоминая расположение кольев. А для работы у нас целая ночь впереди: никакой дозорный в этой тьме нас не разглядит.

Сказано – сделано. Примерно через час пятнадцать человек, вооруженных нотками, – Джим, Брайен, Дэффид и набранные Уотом селяне, – под покровом тьмы принялись на ощупь подрезать колья и присыпать места надрезов слоем земли.

Закончив свое дело, они поспешили обратно в лес, пока лунный свет не выдал часовым их присутствия. Для простого люда не свойственно покидать свой дом ночью – во-первых, крестьянин с закатом ложится спать, чтобы на рассвете вновь приняться за работу, а во-вторых, суеверный страх перед темнотой и тем, чем она может грозить, не позволяет ему ночью шляться где попало.

Крестьяне пустили в свои хижины лучников и латников. Но трое друзей предпочитали заночевать под открытым небом. Они развели костер, уйдя в лес подальше, чтобы из замка нельзя было увидеть огня среди деревьев, и расположились вокруг него. Ни одна из лачуг, в которых нашли себе приют на ночь солдаты, не удовлетворяла представлениям Брайена о месте, достойном рыцаря; кроме того, удалившись от людей, Соратники получили возможность с глазу на глаз обсудить планы.

У Джима были особые причины даже носа не показывать в домах подвластных ему крестьян. Дело в том, что они кишели блохами, вшами и прочими паразитами. От знакомства с этими насекомыми во время путешествия во Францию Джиму все-таки уберечься не удалось, однако он хотел как можно дольше оставаться чистым, а вернувшись в свой замок, тщательно прокипятить и вычистить одежду и в уединении принять ванну с Энджи.

Вся вторая половина дня была заполнена суетой. Приготовили связки ветвей, которые предстояло поджечь, чтобы испугать лошадей противника. Дэффид дал своим лучникам особые наставления. Из тридцати или сорока человек, пришедших к ним с луками, он отобрал примерно дюжину сносных стрелков. Их задача заключалась, главным образом, в том, чтобы не дать лучникам и арбалетчикам на стенах стрелять в толпу внизу, когда начнется бой. Начальнику латников также пришлось дать своим подчиненным особые указания.

Судя по тому, что все наконец успокоились, Джим заключил, что пробило часов десять. Костер угас, и на его месте остались лишь тлеющие угли. Друзья растянулись на попонах, причем Дэффид и Брайен мгновенно заснули, будто завтрашний день ничем не отличался от других. Джим позавидовал выучке своих друзей.

Что же до него самого, то он никак не мог заснуть. Мысли его были заняты не столько предстоящей битвой, сколько тем, как приходится в плену Энджи. Наконец Джим успокоил себя мыслью, что Мальвину невыгодно злоупотреблять своей властью над тремя пленницами, пока он не уверится в том, что Джим и его друзья находятся в его руках. Тут Джим почувствовал, что засыпает.

Как и все прочие, проснулся он на рассвете. Они едва успели вновь разжечь костер, чтобы согреться, как к ним явились несколько подвластных Джиму крестьян с едой и домашним пивом для рыцарей и Дэффида. К своему собственному удивлению, Джим чувствовал зверский голод, да и Дэффид с Брайеном, похоже, тоже. Он сказал себе, что, видно, наконец приспособился к здешнему образу жизни. Соратники наполнили фляги пивом, привязали к седлам сумки с провизией, которую можно было хранить подольше, и повели своих солдат на позиции. Брайен настаивал, что это нужно сделать, пока не выехали рыцари Мальвина, чтобы никакой шум или движение в лесу не насторожили их или замковую стражу.