Вдруг дверь снова раскрылась, и к нам осторожно заглянула Камилла. Вот перед ней я не стал притворяться.

— Очнулся! — воскликнул она и вошла, ведя за руку красную как свекла Аки. За ними, нагнувшись пониже, прошла Александра с коробкой в руке.

Тут и Женя проснулся. Когда прекрасные дамы встали перед кроватью, он удивленно переводил глаза с одной на другую.

— Извините, но больному нужен…

— Ша, дорогой! — махнула на него Камилла. — Еще чуть-чуть, и ты его тут совсем залечишь!

Вдруг раздался грохот.

— Блин! — зашипела Александра, вписавшись лбом в люстру.

— Саша, торт! — бросилась к ней Камилла, но коробка уже летела на пол.

Плюх! — и девушки с руганью бросились ее поднимать.

— Ну ты, неряха!

— Простите, Камилла Петровна, я не специально!

Через очень громкие полминуты на прикроватном столике стоял шоколадный торт с небольшой вмятиной на боку. На нем кремом было намалевано: «С любовю ис типлужки».

— Какая милота… — охнула Метта.

Женя при виде этого шедевра кондитерского искусства едва не проглотил свой кадык.

— Чего это он, тортов никогда не видел что ли… — напрягалась Камилла, смотря как Устинов усиленно сглатывает слюну.

— Возможно. А это в честь чего? — поинтересовался я.

— Ох, скромник какой! — хихикнула Камилла и плюхнулась в кресло.

— Это еще самая малость, которой мы можем вас отблагодарить, сударь Марлинский! — закивала Александра. — Торт от нас, а крем от всей теплушки! Спасибо и за то, что не отказали мне с самого начала!

Аки скромно опустила глаза в пол и улыбнулась.

— Так-то я, наверное, и сама бы справилась, — почесала нос Камилла. — Но, наверное, жертв среди простолюдинов было бы куда больше… Ах да, где наши манеры, Саша? Позвольте представиться!

Она встала и, подхватив юбку, сделала реверанс:

— Камилла Петровна Берггольц. А это моя подруга Александра Александровна Айвазовская.

— Очень приятно, — кивнула та, изящно присела, а затем устроилась в кресле. — А это Аки. Вернее…

— Я Акихара Самура, — сказала скромница тихим голосом и подняла на меня глаза. — И я…

Но вот что «она», узнать нам было не суждено, так как Аки снова уперла глаза в пол и принялась нервно крутить пуговицу. На стул она и не думала садиться, хотя он стоял у нее буквально под задницей.

— А я… — вдруг раздался голос и все повернулись к Устинову. — Женя…

Взрыв смеха заполнил комнатку, и снова скрипнула дверь. На пороге показался силуэт, залитый дневным светом.

Парень в наручниках щурился, но только на меня.

— Ваше благородие, вам нельзя! — вскочил Женя, но Ленский жестом остановил его.

Он был бледен и, прижавшись к дверному косяку, еле держался на ногах, но его голубые глаза были яснее некуда.

— Есть в постели дурной тон, господа. Пожалуйте в столовую.

А тут и столовая имелась… Неплохо устроился этот виконт Л., весьма неплохо! А чай с коньяком был вообще прекрасен.

Мы вшестером расселись вокруг длинного обеденного стола, и у каждого в руке теплилась чашка горячего чая. Даже Шпильке плеснули молочка, но она гордо отказалась.

Торт доверили резать Жене. В его руках сверкал врачебный скальпель — им он разделил кушанье на несколько частей.

Да, парень сильно волновался, чем и весьма веселил виконта Ленского.

Пока Женя старался разложить торт на тарелки и не закапать скатерть слюной, его благородие бегло рассказал нам о своей нелегкой судьбе: небольшая «шалость», суд и смертная казнь, которую в последний момент заменили вечной ссылкой в Амерзонию.

— Вы когда-нибудь смотрели в дуло ружья, которое вот-вот готовится пронзить вашу грудь? — задумчиво спросил Ленский, стоя перед камином.

Когда мы покачали головами, он ухмыльнулся.

— А вот мне пришлось. Целых две долгие секунды! Вся жизнь пронеслась перед глазами. А потом… Прощен!

И он расхохотался.

В подробности «шалости» виконт не стал вдаваться, но мы с Меттой сразу смекнули, что речь идет о каком-то политическом деле.

— При старом Императоре его бы точно расстреляли на площади, — заметила моя невидимая подруга, — повезло ему.

Ее соображения я пересказал Ленскому, и тот кивнул. Времена, как ни крути, изменились, и теперь вместо расстрела виконта отправляют на поруки «дяди честных правил» в далекую-далекую глушь.

— Глядишь, вас и вовсе простят через пару лет, — сказала Александра, но виконт только отмахнулся.

— К тому времени я там успею сдохнуть со скуки…

— Готово… — сказал Женя, поставив последнюю тарелку перед Камиллой.

— Простите, вредно для фигуры, — покачала Камилла головой, а хозяин купе просто махнул рукой.

Живот виконта был туго стянут бинтами — ему сейчас не до еды. Парень и сидел с трудом.

Себе Женя отчего-то положить забыл, и мне пришлось намекнуть ему, что и он достоин куска да побольше. Устинов сначала попытался опротестовать это решение, но потом сдался.

— Блин, я так люблю шоколад, — вздохнула Метта, попытавшись взять пальцем кусочек крема и потерпев неудачу.

Тогда она взмахнула рукой и сварганила себе еще один торт из воздуха. Скоро ее пухлые щечки были все перемазаны шоколадом.

В итоге лопать реальный торт с нами сели Александра с Аки. Уж они навернули так навернули!

— Кстати, насчет благодарности, — сказал я и повернулся к Жене, который ел торт маленькими-маленькими кусочками. — Как там Геллер? Жив?

— Угу. Блин, надо бы навестить… Я же помогаю дежурному лекарю, а утром обязательно делать обход. Зараза, совсем забыл!

Он посмотрел на часы — полдень уже прошел.

— Ваше благородие, позвольте откланяться? — спросил он Ленского, и тот кивнул.

— Вот и отнесешь ему кусочек. Все же он убил немало чудов.

Женя быстро схватил тарелку, от которой отказалась Камилла, и выскользнул из купе.

— Узнали, кто расцепил вагоны? — спросил я девушек, и едва Камилла открыла рот, как из коридора послышались громкие голоса:

— Я сказал, сюда нельзя! Это купе первого класса, как вы смеете⁈ Грязный нелюдь!

— Себастьян, кто там? — напрягся Ленский.

— Фоксы из теплушки! Назад, назад, или я вызову подмогу!

— Те смельчаки, который помогли перенести нас с Ильей? — гаркнул виконт. — Пусти их, дурак! Они мне жизнь спасли!

Дверь купе раскрылась, и порог перешагнул фокс Яр, с которым мы сцепились накануне атаки чудов. За его широким плечом показалась бледная физиономия слуги Ленского:

— Ваше благородие, он же…

— А ты чего тут делаешь⁈ — вскочила на ноги Камилла.

В руках Яр сжимал меч.

Аки, подпрыгнув со стула, испуганно вжалась в стену. Зазвенела упавшая посуда, и Александра сделала шаг навстречу фоксу. Ее глаза на мгновение сверкнули, а по купе прошелся мощный порыв ветра.

— Не подходи! — прошипела Камилла. — Еще шаг…

Яр пронзил девушек суровым взглядом, а затем повернулся ко мне и протянул оружие.

Меч оказался моим, и я не узнал его сразу из-за того, что видок у него был так себе. Клинок был весь искорежен и оплавлен — в общем и целом он напоминал скорее музейный экспонат, нежели боевой инструмент.

Да уж, придется искать оружейника, и срочно.

— Я вытащил его из башки той птицы, — сказал Яр и, проигнорировав девушек, положил меч на стол. — Когда она подохла, из нее выплеснулась масса энергии, и клинок сильно пострадал. Но я могу исправить это, если вы позволите…

Вдруг раздался веселый смех, и мы повернулись. Хохотал Ленский.

— Ох, как мне нравится это простодушие, — кивнул он. — Ты кузнец? Работаешь с магическим оружием?

Яр кивнул. Быстро же мы нашли оружейника.

— С благородными мечами я не работал, но кое-какой опыт у меня есть, — сказал он. — У меня, и у Томы. Это малость, ваше благородие, чтобы выразить благодарность от лица всего «четвертого класса» за то, что вы вышвырнули птицу. В теплушке не защита, а одно название, и если бы не вы…

Он замолчал.

— Вы едете общиной? — спросил я.