Увы, в кармане нашлась всего пара монет — все, что осталось от подарка Ильи Тимофеевича. Деньги пришлось потратить на то, чтобы помочь друзьям в теплушке не ослабнуть от недоедания. Цены в придорожной кафешке и в вагоне-ресторане «Урагана» оказались бешеными.

Ему попалась кафешка, но пары монет хватило только на пирожок и банку газировки. Женя проглотил его одним махом, а вот с газировкой пришлось повозиться. Кто-то нефигово взболтал ее, и из нее пришлось выпускать газы.

— Прошу-с, — подошел к нему служащий кафешки. — Если вы закончили, прошу покинуть помещение-с!

Обреченно сглотнув сухой комок, Женя в последний раз вдохнул запах съестного и вышел на улицу. Ладно, подождем, пока газы выйдут. А тем временем надо бы поспешить на пункт. Наверняка он где-то недалеко.

Банка никак не хотела уступать газировку, а Женя совсем заплутал в этом странном городе. Он прошел еще одну улицу и оказался в каком-то переулке. Наконец, под радостный «пшик!» баночка открылась.

Еще бы чуть-чуть, и он бы припал к горлышку. Однако вдруг раздался крик:

— Эй, там внизу! Кожаные мешки! Вам всем кирдык, как только газы выйдут!

— Ааа… — протянул Устинов, когда мимо пролетел неистово ругающийся автомат на воздушном шаре. Его глаза горели красным.

— Убить всех людей! Убить всех людей! Аррр!

Едва странный летун скрылся за зданием напротив, над Устиновым нависла тень:

— Так-так-так… Праздношатающийся, да?

При виде жандарма с дубинкой в руке Женя вжал голову в плечи. На нем были его старые латаные-пелератанные шмотки, и в них видок у него был, конечно, так себе. Одежду, подаренную Ильей, пришлось спрятать в рюкзак, а то еще сносит раньше времени.

Следующие несколько минут жандарм придирчиво изучал документы Устинова. Баночку пришлось пока отложить на лавку.

— Быстрее, балда… — протянул Женя.

— Что ты сказал⁈ — оторвался жандарм от его приписной.

— Ничего…

Наконец, не найдя к чему придраться, жандарм с явным разочарованием вернул бумаги:

— А ну-ка вали, пока я не решил проводить тебя в обезьянник и пробить по базам беглых!

Женя пошел прочь, и вдруг осознал, что забыл свою…

Вдруг, раздался звон, и банка пролетела над его макушкой. При виде того, как она укатывается прочь, а на асфальт выливается газировка, Устинову стало совсем паршиво.

— Подними эту банку! — рявкнул жандарм и хлопнул дубинкой по сапогу.

Тяжело вздохнув, Женя принялся догонять баночку, которая уже укатилась метров на пятнадцать. Пока он ее ловил, жандарм едва не лопнул с хохоту.

Наконец, банка была в его руках. И она была пуста.

— Хорошо, — ухмыльнулся жандарм. — А теперь положи ее в мусорку!

Женя направился к урне. Как вдруг…

— Ты! Ни с места! — раздался крик сзади, и Устинов обернулся. К нему бежала аристократка по имени Камилла.

Хвать! — она подхватила его за грудки и выпалила прямо в лицо:

— Ты видел Аки⁈ Видел?

И начала отчаянно трясти.

— Ааа… — протянул Женя, и тут солнце закрыла высокая блондинка Александра.

— Камилла Петровна нельзя же так! Он же такой хиленький!

— Это дружок Ильи Марлинского! Он точно видел Аки!

Вдруг банка выпала из руки Жени и покатилась к ногам жандарма.

— Эй, тут нельзя мусорить! — крикнул он и пнул банку в направлении троицы. — Поднимите, сейчас же!

Камилла медленно повернулась. Ее глаза засверкали.

— Чего⁈ Я Берггольц, ты, невежда! Получай!

И подхватив банку, девушка запулила его прямо в жандарма. Бамс! — и отскочив от его башки, она хлопнулась в мусорку.

— Точное попадание! — хихикнула Александра и тут же прижала ладонь ко рту. Лицо жандарма краснело с каждой секундой. — Камилла Петровна, вы…

— Это нападение на офицера! — взревел жандарм и вскинул дубинку. — Вы все отправитесь в…

Тут он посмотрел им за спины и обомлел. Его глаза округлились. Вдруг поднялся страшный грохот, и жандарм покатился по земле вместе с мусоркой.

В следующую секунду всех четверых накрыла огромная тень. Женя с девушками обернулся. Над ними нависло настоящее чудовище.

— ПОДНИМИ ЭТУ БАНКУ! — разнеслось по улице, и жандарм задрожал. — ЖИВО!

Мы выбрались из ШИИРа и понеслись по трассе. Свернув на проселочную дорогу, броневик затрясся на ухабах.

— Давайте-ка мы сначала завернем к старосте. Поздороваемся и заберем ключи, — сказала Свиридова. — Надеюсь, Емельяныч внял моим мольбам…

Дороги тонули в грязи, и если бы мы ехали на обычной легковушке, нам бы пришлось нелегко. Скоро на обочине показался указатель с надписью «Таврино», а за ним и контрольно-пропускной пункт. Вернее будка со шлагбаумом, которым выступала огромная сучковатая ветка.

В будке дрых бородатый дедок с тлеющей самокруткой в зубах. Сетчатый забор терялся в кустах, но судя по количеству дыр, не стоило сомневаться, что дальше от него одно название.

Юлия Константиновна посигналила, и проснувшийся дед, непрестанно кланяясь, мигом подскочил к машине. За ним следом выскочила проржавевшая собачонка-автомат — вместо задних ног за ней катились два колесика от детского грузовика. При виде Шпильки жестянка принялась раскатисто гавкать.

— А это хто такие будут? — сощурился сторож на меня, затем на Аки и в конце на Геллера.

— Родственник Онегина выискался, — бросила Свиридова, ткнув в меня большим пальцем. — Едет инспектировать угодья.

Дедок ненадолго воткнул.

— Чего делать?..

— На орехи вам давать, бездельникам! Открывай, Кузьмич, чего встал⁈ Хозяева приехали!

— Ишь как! — встрепенулся дедок. — Нашелся таки, подлец!

И, цокая языком, направился поднимать шлагбаум.

— Вы его, Юлия Константиновна, не отпускайте, — крикнул он, приподняв свою ветку. — Нужно будет, цепями к стулу привязывайте, шоб не убег! А то ишь, шельма, удумал! Ых!

Мы тронулись. Гавкающий автомат преследовал нас еще метров пятьдесят.

— И зачем рассказывать обо мне всем подряд? — спросил я. — Кому будет лучше, если каждая собака будет знать, кто я?

— Вам, — кивнула Свиридова. — «Должность внучатого племянника третьей снохи» не добавит вам ни прав и ни привилегий среди аристократии, зато в глазах местных простолюдинов вы будете обладать каким-никаким, но авторитетом и легитимностью как продолжатель дел главы рода Онегиных. Народ тут уважает либо родственные связи, либо силу. Или же и то, и другое сразу.

— Запомню, спасибо.

— Ах да, и еще… — сказала она и сунулась в бардачок. — Наденьте-ка вот это.

И протянула мне круглые очки с простыми стеклами.

— Это еще зачем⁈

— Как зачем? Для виду. Увидят вас в очках и сразу поймут — вот из города приехал человек в очках. Значит, умный и интеллигентный.

Когда броневичок шиировцев скрылся за деревьями, Кузьмич, кряхтя и ругаясь, побежал в свою сторожку.

Там он вытащил из-под стола старенький, еще довоенный телефонный аппарат, раскрутил катушку зарядника и, пока связь не вырубило, принялся быстро набирать номер.

— Ах ты, шельма! — выругался он, когда раскрутившаяся катушка чуть не оттяпала ему палец.

Тогда он вставил в нее свой железный коготь на правой руке и продолжил набор. Ответили ему спустя минуту.

— Але, кхе-кхе, але! — закряхтел он в динамик, заткнув пальцем одно ухо. — Але! Ваше благородие! Прошу извинить за ранний звонок-с, но туточки в Таврино опять заявились шиировцы… Говорю, завалились шиировцы в Таврино! Да-с, во главе с Свиридовой, каким-то мужиком в очках и узкоглазой девкой… Ага-ага, именно! Как просили, так и докладываю-с… К тому же с ними была одна весьма занятная персона…

— Онегина нет уже много лет, и все тут поистаскалось, — рассказывала Свиридова, пока мы подъезжали к деревне. — Местные почти разбежались к другим родам, а на территорию постоянно заходят монстры из Резервации, до которой рукой подать. К тому же, как мне рассказывали, до «сокровищ» Онегина охочи и мародеры со сталкерами.