«Смотри-ка! Бомба разломилась!» — удивленно воскликнул один «зеленый берет», который никогда раньше не видывал кассетных бомб. Из чрева самолета вылетел футляр, на полпути к земле он раскрылся, высыпав из себя небольшие бомбы, покрывшие иракцев, совершавших маневр вокруг позиций коммандос. Земля подпрыгнула от множества синхронных взрывов, уничтоживших сразу целый взвод противника.
Гопкинс налег на край траншеи, глядя на иракцев, устанавливающих минометы. Офицеры уже отдавали приказы о начале обстрела. Он передал по рации наводку для F-16 по линии грузовика. Следующий налет с выбросом града кассетных бомб превратил грузовики, «джипы» и автобусы в пылающие остовы, раскидав людей в разные стороны. Затем Гопкинс увидел пулеметное гнездо и дал ориентировку: «А теперь цель в трехстах-четырехстах метрах к югу от прошлого раза, ударь-ка туда». На сей раз взрыв 800-килограмовой бомбы ухнул посреди поля, оглушив и самих коммандос.
Так, направляя каждый последующий удар по координатам в отношении предыдущего, «Альфа» провела остаток дня. В небе постоянно находились по два истребителя, обеспечивая окруженным «зеленым беретам» воздушное прикрытие и осыпая окрестные поля тоннами взрывчатки. Когда самолеты были направлены на уничтожение группы иракцев, подошедших к коммандос со стороны канала, кассетные бомбы стали рваться всего метрах в двухстах от позиции «Альфы». «Это было словно непрекращающееся землетрясение, земля постоянно тряслась от колотящихся эхом взрывов бесчисленных кассетных бомб, делая весь окружающий мир настоящей преисподней...» Затем иракцам удалось настроить свой радиомаяк и поймать частоту, на которой велись переговоры коммандос с воздухом. Таким образом противник пытался навести самолеты на ложные цели. Когда пилот сообщил об этом на землю, «зеленые береты» коротко отвечали: «Бей по их маяку», — и вскоре увидели, как 800-килограммовая бомба смела неприметный микроавтобус, стоявший вдалеке.
Штаб вышел на связь и сообщил, что эвакуация, первоначально запланированная на 16.30, не может быть совершена до наступления темноты. Когда день стал клониться к закату, Бал-ванц решил с боем пробиваться по каналу к перемычке, чтобы с приходом сумерек обезопасить группу от внезапной атаки противника со стороны вала. Он вместе с сержантом Робертом Гарднером, несшим на плече гранатомет М-16-203, пошел вперед. Низко пригнувшись, они пробирались по склонам траншеи, хлюпая ногами в жидкой грязи. Пройдя метров сто, Балванц заметил впереди «передовой отряд противника», развернувшийся по фронту метров на семь-восемь. Коммандос также немедленно выстроились в ряд и открыли автоматический огонь, прошив трех иракцев бесчисленным количеством пуль. Перешагнув через тела убитых, бойцы чуть дальше увидели убегающих прочь врагов. Гарднер выпустил две 40-мм гранаты, чтобы «придать куражу». «Зеленые береты» бежали сквозь дым от взрывов, остро пахнущий кордитом и спекшейся глиной. Вскоре они увидели следы крови раненых и убитых иракцев, которых остальные, видимо, унесли с собой. Коммандос продолжали двигаться по каналу к тому месту, где находились остатки взорванной экипировки.
Там они убедились, что оборудование во взорванных рюкзаках было полностью разнесено в клочья. Однако другими предметами кое-как можно было пользоваться.
Темнело и становилось все холоднее. Теплая одежда и еда были совсем не лишними. Балванц и Гарднер взвалили на плечи четыре более-менее целых рюкзака и двинулись в обратный путь по каналу. По пути они сделали остановку, чтобы забрать «Калашниковы» у трех убитых иракцев, и передали своим по рации, чтобы им помогли дотащить груз. Откуда-то из сумерек раздавались спорадические очереди.
«Солнце уже садилось за горизонт, когда я дотащил свой груз назад, до нашего оборонительного периметра, — вспоминает Балванц. — Гопкинс сразу же сообщил мне, что по шоссе прибыло еще человек пятнадцать—двадцать иракцев, и направляются они в нашу сторону. Мы снова вызвали помощь с F-16, которые разгромили иракцев 800-килограммовыми бомбами.
Когда окончательно стемнело, наше отделение приготовилось к отражению следующей атаки противника. В очки ночного видения мы улавливали какие-то передвижения, но атака все никак не начиналась. В восемь часов вечера, уже ожидая эвакуации, мы решили отойти на более безопасные позиции для посадки в вертолет. Взобравшись на край траншеи, пошли назад метров на триста и устроили новый оборонительный периметр. С прикрывавших нас самолетов F-16 сообщили, что два вертолета «Блэк-хоук» находятся в двенадцати минутах лета от нас. Дегрофф включил аварийную рацию в режим пеленгового маяка, и вскоре вертолеты МН-60 сели совсем рядом. Мы без дальнейших приключений погрузились на вертолеты и вылетели в Саудовскую Аравию, чувствуя себя смертельно измотанными — но счастливыми оттого, что все остались живы...» За этот день беспрестанных боев группой «Альфа», состоящей из восьми человек, было уничтожено около двухсот пятидесяти иракских солдат.
Вспоминая теперь самый страшный день в своей воинской жизни, Везерфорд признает, что «Альфе» здорово повезло, так как у иракцев не оказалось поблизости бронемашин. «Будь у них пара танков, мы сели бы в лужу. Даже легкие бронемашины заставили бы нас сдаться».
Именно бронемашины пехоты встретились восьмерым членам команды САС, когда они бродили по плоской пустыне, бросив свою раскрытую позицию. «С южного направления донесся лязг гусениц. Я высоко поднял голову и увидел вдалеке бронемашину, вооруженную среднекалиберным пулеметом, которая спускалась в небольшую ложбинку на местности, — пишет сержант Энди Макнаб в своих воспоминаниях о приключениях в тылу иракцев. — А, черт бы их подрал! Черт бы их подрал! — кричал я в отчаянии».
Двое его людей выпустили противотанковые ракеты, и тогда вторая бронемашина с турельным пулеметом открыла беглый огонь по всем направлениям. «Вы — всего лишь пеший патруль на своих двоих, а перед вами грохочут эти железяки... Вы знаете, что там, внутри этих машин полно пехоты. Вы так и видите, как пулеметчик на башне утирает с лица пот, который мешает ему целиться в тебя... А эта штука все движется и движется, и кажется еще страшнее, когда дуло пулемета поворачивается в твою сторону. И ты чувствуешь себя маленьким испуганным муравьем...» Макнаб вспоминает, как его люди сумели преодолеть этот инстинкт страха — лечь и притвориться маленьким и незаметным, — это было бы совершенно бесполезно на плоской поверхности пустыни. Они стали стрелять по машинам и сумели подбить один грузовик и одну бронемашину, в результате чего погибло не менее пятнадцати солдат противника. После этого коммандос отступили на возвышенность, все еще находясь под огнем из второй бронемашины, следующей на расстоянии примерно восемьсот метров от них. Именно тогда сасовцы решили зарыть свои рюкзаки и всю тяжелую экипировку и пешком идти до сирийской границы. Рации были бесполезны. Им дали неподходящие батарейки, мощности которых не хватало для соединения со своими с большого расстояния, так что ни воздушной поддержки, ни аварийной эвакуации они вызвать не могли.
В ходе этого легендарного похода САС, рядовой Боб Косиглио около двух часов уничтожал наступающих иракцев огнем из ленточного пулемета «Миними». Невысокий, ростом всего метр шестьдесят, спецназовец, проводивший вечера напролет в дискотеках, приставая к девицам, получил ранения в голову и бедро. Однако Макнаб сумел все-таки увести своих людей и почти дошел до сирийской границы, где был захвачен в плен. Капрал Стивен Лейн умер от переохлаждения, пытаясь переплыть реку и спастись от иракцев почти на самой границе с Сирией. Патруль прошатался еще несколько дней под проливными дождями, от переохлаждения скончался также сержант Вине Филипс, после того как пролежал целый день в сыром амбаре, прячась от иракцев.
«Да, ребятам надо было взять с собой немного теплой одежды, прежде чем зарывать рюкзаки, — говорит эксперт САС по выживанию Лофти Вайзмен. — Погода оказалась более опасным врагом, чем сами иракцы». Сержант Крис страшно замерз, когда оставил Филипса, и, ругая себя за брошенный в спальном мешке свитер, побежал под огнем неприятеля к оставленному имуществу, из которого сумел вытащить только подарок жены — серебряную флягу до краев заполненную виски... Стивен считает, что если бы восход немного запоздал на следующее утро, то он и другой выживший, Стэн, тоже замерзли бы насмерть.
