Нахмурившись, Адриан смотрел на влажные рыжеватые ресницы Кристины, золотисто-рыжие волосы, разметавшиеся по подушке. У него сдавило грудь. Он действительно любит ее. Какой удар! Это делает его беспомощным и уязвимым.

Он осторожно вытер влагу вокруг ее глаз. Глупые слезы.

Его вдруг осенило.

С нарастающим волнением Адриан понял, что нашел ошибку. Кристина несчастна. Ее попытка скрыть это была великодушной, но не сулила ничего хорошего.

Печаль, должно быть, глубоко засела в ней и сильно мучила. И причиной всему он. Он эгоистично поставил свои страхи выше ее счастья и поступает как отвратительный деспот, хуже, чем свергнутый король Франции. Неудивительно, что она восстала!

Адриан погладил волосы своей «маленькой революционерки». Он был ошеломлен незнакомым чувством, охватившим его. Довольно перебирать прошлое, пора думать о будущем. Он любит Кристину. И женится на ней. Да, он сделает ей предложение. Сделает это по всем правилам, потешив романтические представления прагматичной дочери юриста. Он найдет подходящий момент и произнесет полагающиеся слова.

Поддавшись порыву, Адриан поднялся и принялся рыться в нижних ящиках комода. Он нашел, что искал: галстучную булавку, которая каким-то чудом пересекла пролив. Именно ее Кристина использовала как оружие. При свете раннего утра Адриан написал записку и скрепил ее тоненькой шпагой. Блеснул бриллиантовый эфес. Это будет чудесный сюрприз. Адриан сунул записку в карман плаща. Он отправит ее сегодня. Письмо будет ждать их, когда они вернутся в Англию.

Не в состоянии больше спать, Адриан поднялся и оделся. Счастье переполняло его.

Перед отъездом надо еще уладить массу дел. Радость и энергия так переполняли Адриана, что, выбравшись на улицу, он едва удерживался от крика. Он налетел на кукольника, уронив куклы в снег. Пританцовывая, Адриан поднимал их и с энтузиазмом извинялся. Потом побежал в кафе завтракать. Он чувствовал себя замечательно. И любил весь мир. Видит Бог, Кристина Пинн ему подходит! Ему хотелось кричать об этом. Из него получится хороший муж. И хороший отец их ребенку. Нет, детям! Мысль о законных наследниках радовала его все больше. Адриан свернул за угол. И застыл.

Кафе окружили добрая дюжина национальных гвардейцев и почти столько же жандармов. Слишком много для обыска. Учитывая, что сегодня в девять утра голова Людовика упадет в корзину, тут не должно быть ни гвардейцев, ни полицейских. Значит, что-то важное отвлекло их от толпы на площади Революции.

Нахмурившись, Адриан отступил в тень здания. Из дома донесся хриплый крик Колетты.

– Какой еще граф? Да можете весь дом вверх дном перевернуть, если хотите, – верещала она. – Нет тут мерзкого англичанина. И никогда не было! Бюрократы проклятые! Нет, ваше описание мне никого не напоминает! Вы знаете, сколько народу тут каждый день бывает? И какого дьявола этому безумному англичанину тут делать? Нет, не знаю я никакого Ла Шассе…

Прижавшись к холодной каменной стене, никем не замеченный, Адриан начал вносить поправки в свой главный план.

Кристина проснулась поздно. Она лежала, радуясь тихому снегу за окном, уюту постели. Адриан, кажется, нашел дрова. Ей не хотелось вылезать из-под одеяла. Потом, как огромная непрошеная тень, ее накрыло воспоминание о ночном разговоре. Оно погубило всю радость. Слова Адриана «Я люблю тебя, но…» выстудили тепло комнаты, а потом и удовлетворение, которого Кристина с такой болью добилась.

Все эти месяцы она точно знала, что намерена делать, думая только о себе, о том, как сможет пройти через это. То, что она мучает Адриана, не слишком ее волновало. Кажется, теперь все сильно усложнилось.

Она вяло поднялась. В ней не было ни легкости, ни энергии, которые переполняли ее вчера вечером. Без Адриана она чувствовала себя старухой. Ответственность угнетала больше, чем тринадцать килограммов, которые беременность добавила к ее весу.

Ребенок шевельнулся. Он толкался сильно, как крупный зверек в тесной клетке. Она скоро встретится с этим маленьким незнакомцем, который, кажется, живет собственным умом и сам решает, когда толкаться, когда крепко спать. Ребенок все решал сам. Совсем как его отец. Кристина слабо улыбнулась и погладила живот. У нее будет ребенок Адриана, это все еще изумляло ее.

Она даже не подозревала о такой возможности, когда в августе упала в обморок. Адриан немного озадаченно и тревожно поглядывал на нее, когда она от мучительной рвоты перегибалась через борт еще не отплывшего корабля. И тем не менее она не думала о беременности. Ведь она бесплодна! Это приговор нескольких докторов.

Когда Адриан забрал ее с палубы и отнес в свою каюту, кое-что стало проясняться.

– Ты можешь это почувствовать здесь. – Адриан смотрел на нее, прижимая руку к низу ее живота. – Ты действительно не притворяешься? Ты правда ничего не понимаешь?

Она изумленно смотрела на него, стараясь подавить очередной приступ тошноты.

– Чего не понимаю?

Он покачал головой и даже имел дерзость улыбнуться:

– Ты же беременна, Кристина. Как ты можешь этого не знать?

Она смутилась, сконфузилась, дурнота навалилась с новой силой.

– Я не могу забеременеть, – простонала она.

– Оказывается, еще как можешь. – Адриан недоверчиво хмыкнул, потом, запрокинув голову, расхохотался. – Тоже мне бесплодная! Должно быть, это произошло в середине лета.

– Ты счастлив! – Она сердито толкнула его.

– Нет. Честное слово. – Он продолжал смеяться, а потом – вот негодяй! – добавил: – Я думал, ты в безопасности.

Как же, в безопасности! Она никогда не была с ним в безопасности. С самого первого момента. И до последнего. Есть только один выход – расстаться с ним.

Для этого ей очень нужно помнить все худшие стороны Адриана, помнить свой гнев и возмущение. Но после прошлой ночи все безнадежно запуталось. То, что он любит ее, казалось невозможным, ужасным, восхитительным. Это слишком страшно, чтобы быть правдой. Ребенок… Адриан придет в ярость, если его лишат ребенка. Кристина только прошлой ночью поняла это. Он с великой нежностью говорил о своих детях. И будет тяжело переживать потерю этого ребенка, которого так хотел.

Звук быстрых шагов заставил Кристину повернуться. Должно быть, Адриан. Шаги замерли перед дверью, задрожавшей под ударами кулака.

– Мадам Ла Шассе! Мадам Ла Шассе! Где ваш муж? Он приходил прошлой ночью? – ревел по-французски голос за дверью.

Кристина открыла дверь.

– Что за спешка, месье Ле Сент? – Кристина только пару раз видела этого человека, но встретив его однажды, невозможно было забыть ни его, ни его имя. – Да, месье был здесь, но рано ушел…

Ле Сент бросился мимо нее в комнату, огляделся, потом кинулся в спальню, словно ожидая кого-то найти. Вернувшись, он схватил Кристину за руки и заговорил, обдав запахом чеснока и рома:

– Это он Безумец! Вы можете поверить? Он, говорю вам! Я это точно знаю. Но… ох, Пресвятая Дева… и комитет тоже знает. Главный комитет!

– Что?

– Это правда! Они выдали ордер на арест. Вы знаете, что он английский лорд? Бог мой! И перечислены все его приметы, вплоть до… – Взглянув на Кристину, Ле Сент замялся и закончил: – Вплоть до ногтей на ногах. Жандармы сегодня утром все кафе вверх дном перевернули. Они придут за ним сюда, это дело нескольких часов или даже минут. Когда я уходил, гвардейцы ломали столы, стулья, били окна, бутылки, колотили подвернувшихся под горячую руку. Вам нужно уехать, собирайтесь…

Оба застыли. С улицы доносились голоса, к дому бежали люди. Дверь резко распахнулась.

Кристину охватила паника. Появился Адриан. Озабоченный, поглощенный делом, сосредоточенный, но целый, невредимый и свободный. Его не задержат, сказала себе Кристина, он выкрутится.

Она получила инструкции. Три короткие английские фразы среди отрывистых и быстрых указаний на французском, которые Адриан давал собравшимся вокруг него друзьям.

– Возьми, что тебе нужно. Ты уезжаешь. Сию же минуту. – Он повернулся к Сэму Ролфману. – Отвези ее в коттедж. Там безопасно. Останься с ней.