Был момент, когда Питту показалось, что он уже ничего не сможет поделать, но каким-то чудом ему все же удалось подтянуть шкот, уменьшив площадь паруса, мягко повернуть румпель и лечь на другой галс.

Еще мальчиком, когда он жил в Ньюпорт-Бич, штат Калифорния, Питт ходил под парусом на маленьких лодках, но ни разу на такой скорости. Он развернул яхту бортом на ветер под углом в добрых 45° и начал аккуратно маневрировать огромным крылом с помощью шкота и румпеля. Быстрый взгляд на компас сказал ему, что пора делать новое изменение курса, направляясь прямо на восток.

Когда Питт почувствовал себя увереннее, ему пришлось проявить усилие, чтобы удержаться от соблазна развернуть паруса еще круче к ветру и увеличить скорость. Но хотя он и не собирался притормаживать, благоразумие напомнило ему, что «Китти Меннок» была не самой устойчивой сухопутной яхтой в мире и что держится она на шестидесятилетних проволоках, проводах и честном слове.

Он откинулся назад, следя настороженным взглядом за смерчами, крутящимися по сухому озеру. Внезапный сильный порыв такого смерча – и они опрокинутся и будут кувыркаться, не останавливаясь. Питт отлично понимал, что пока им чертовски везет. Еще одна расщелина, замеченная слишком поздно, или камень, о который ударится выносная ось колеса, или еще одно из дюжины возможных препятствий – и их выкинет в раскаленный песок безжалостной пустыни.

«Китти Меннок» мчалась по сухому озеру со скоростью, которой Питт никак не ожидал от судна такой странной конструкции. Встречный ветер лупил песком в лицо, как картечью. Учитывая постоянно усиливающийся попутный ветер, Питт прикинул, что они уже достигли скорости в восемьдесят пять километров в час. После того как они сутками тащились черепашьим шагом по бесконечным просторам пустыни, ему казалось теперь, что они летят над землей на реактивном самолете.

Спустя полчаса больные глаза Питта обшарили безликую местность вокруг, пытаясь хоть на чем-нибудь остановиться. Новой его заботой стала боязнь проскочить через Транссахарскую магистраль, не заметив ее. Он никогда не проезжал по ней и предполагал, что за громким названием скрывается обычная фунтовая дорога, отличающаяся от окружающих ее песков лишь малозаметными на укатанной поверхности отпечатками шин. Пропустить ее означало крах всех надежд.

Он пока не видел нигде следов автомобилей, но рельеф постепенно начал меняться. Снова появились барханы. Быть может, они уже добрались до алжирской границы? Но как проверить это? Великие караваны, некогда ходившие от цветущей в прошлом долины Нигер до Средиземноморья, канули в вечность вместе с их бесценными грузами золота и слоновой кости, не оставив и следов своего пребывания здесь. И теперь этим маршрутом пользовались лишь немногочисленные туристы, грузовики, перевозящие оборудование и снабжение, да армейские патрули, изредка проезжающие по этой унылой, забытой Господом пустоши.

Если бы Питт точно знал, что на самом деле красная линия, обозначающая на картах эту дорогу, является лишь плодом воображения картографов, он бы чрезвычайно расстроился.

Единственными указателями, если бы им повезло заметить их, были разбросанные по обочинам кости животных, следы от шин, еще не занесенные песком, сиротливо чернеющие остовы разобранных на запчасти автомобилей да череда пустых бочек из-под бензина, тянущаяся на четыре километра, – остатки того, что проходящие кочевники не прихватили с собой для обмена или перепродажи в Гао.

И тут, почти на горизонте, по правому борту он заметил объект, созданный руками человека, темное пятнышко в колышущемся от жары воздухе. Джордино тоже заметил его и указал на этот первый признак жизни с тех пор, как они двинулись в путь на самодельной яхте. Воздух был чист и ясен, как стекло. Осталось позади дно сухого озера, и теперь в воздухе и на земле больше не крутились пылевые смерчи. Друзья без труда опознали в замеченном объекте брошенный автобус «фольксваген», с которого сняли все мало-мальски ценные части, оставив лишь корпус и раму. На его борту масляной краской был выведен ироничный лозунг: «И где этот Лоуренс Аравийский, когда он нужен?»

Довольный, что есть хоть такой след, Питт изменил курс и повернул на север, уходя в наветренную сторону. Поверхность стала песчаной, с россыпями гравия. Временами на их пути встречались зыбучие пески, но яхта была слишком легкой, чтобы застрять, и с легкостью перелетала опасные места, лишь на мгновение замедляя скорость.

Через десять минут Питт разглядел бочку из-под бензина, отчетливо видимую на фоне горизонта. Теперь он окончательно убедился, что они едут вдоль трассы, и начал через каждые два километра менять галсы, направляясь на север, в Алжир.

Джордино сидел без движения. Питт наклонился вперед и потряс его за плечо, но голова итальянца стала медленно клониться вперед, пока не уткнулась подбородком в грудь. Джордино перестал цепляться за ускользающее сознание и отключился. Питт что-то кричал, грубо тряс его за плечи, но у него тоже почти не осталось сил. Перед глазами поплыла чернота, и он понял, что скоро и сам потеряет сознание.

Он услышал что-то похожее на гул мотора, но впереди ничего не было видно, и Питт решил, что у него уже начались галлюцинации. Но звук приближался, и Питт со вспыхнувшей в сердце надеждой узнал в нем шум работающего дизельного двигателя, которому аккомпанировали выхлопные газы. Но источник звуков по-прежнему оставался вне поля зрения, и Питт уже не сомневался, что вот-вот на него обрушится дурнота беспамятства.

И тут до него донесся громкий сигнал гудка. Питт слегка повернул голову. Рядом с яхтой ехал большой грузовик британского производства «Бредфорд» с трейлером. Водитель-араб с любопытством выглядывал из окна и при этом белозубо улыбался. Не замеченный Питтом, грузовик догнал их сзади.

Водитель высунулся еще дальше, приставил обе ладони рупором ко рту и закричал:

– Помощь не нужна?

Питт смог только слабо кивнуть.

У него уже не было сил, чтобы остановить яхту. Он предпринял слабенькую попытку с помощью шкота развернуть крыло по ветру, но добился только того, что судно сделало полукруг. Он уже плохо контролировал ситуацию и не уследил за сильным и внезапным порывом ветра. Когда он стал отпускать парус, было уже поздно: ветер и притяжение земли вырвали конец из его управления, и яхта перевернулась, теряя крепления крыла-паруса и выбрасывая тела Питта и Джордино, как мягкие, набитые ватой туловища кукол, в тучи песка и обломков.

Водитель-араб повернул вслед за ними и остановил грузовик. Он выпрыгнул из кабины, бросился к образовавшейся куче и остановился над потерявшими сознание мужчинами. Он сразу же определил признаки обезвоживания и поспешил обратно к грузовику, вернувшись с четырьмя пластиковыми бутылками воды.

Питт почти мгновенно выбрался из черноты забытья, едва ощутив, как вода льется на его лицо и в полуоткрытый рот. Эта трансформация была похожа на чудо: минуту назад он был в миллиметре от смерти, но после всего нескольких глотков воды сразу ожил и снова был в состоянии здраво рассуждать и действовать.

Тело Джордино, высохшее едва ли не до костей, тоже вернулось к жизни с завидной быстротой. Казалось невероятным, что они ускользнули из объятий неотвратимой смерти, всего лишь пополнив запас необходимой организму жидкости.

Водитель-араб предложил им также соляные таблетки и сушеные финики. У него было смуглое, интеллигентное лицо, а на голове бейсбольная шапочка без надписи. Он присел на корточки и с громадным интересом наблюдал за процессом возвращения к жизни случайно встреченных на дороге людей.

– Вы двигались на вашем аппарате из Гао? – спросил он.

Питт покачал головой.

– Из Форт-Форо, – солгал он.

Он еще не был убежден, что они уже в Алжире. Как можно быть уверенным, что этот водитель не обратится в ближайшее отделение службы безопасности, если узнает, что они сбежали из Тебеццы?..

– Где мы конкретно находимся?

– В самом сердце пустыни Танезруфт.