— Черт! Я об этом совсем забыла. Матрона Решила, что нам следует держать ее на замке, как стемнеет, потому что некоторые из стекол не слишком надежны. Вы помните, как ураган выбил здесь стекло? Она боится, чтобы какой-нибудь бродяга не пробрался внутрь этим путем. Обычно мы оставляем ее открытой допоздна, пока не запираем на ночь все двери. Ключ должен висеть на доске у Рольф в офисе. Подождите здесь. Я мигом.

Она вернулась почти мгновенно и вставила огромный старинный ключ в замок, и они окунулись в тепло наполненной грибковым запахом оранжереи.

Сестра Гиринг безошибочно нашла выключатель, и две длинные люминесцентные лампы под высоким сводчатым потолком, поначалу неуверенно замигав, разразились ярким светом, который выставил на обозрение древесные джунгли во всем их великолепии. Оранжерея представляла собой на редкость впечатляющее зрелище. Делглиш подумал так еще при первом осмотре дома, но сейчас, ослепленный необыкновенно ярким сверканием стекол и зелени вокруг, просто захлопал глазами от удивления. Вокруг причудливо сплетался ветками, тянулся щупальцами лиан и полз корнями настоящий миниатюрный лес, поражавший своей буйной пышностью, а снаружи, в вечернем воздухе повисло его бледное отражение, неподвижное и иллюзорное, простиравшееся в зеленую бесконечность.

Некоторые из растений выглядели так, словно росли в оранжерее с момента ее постройки. Похожие на взрослые миниатюрные пальмы, они распрямлялись из причудливых ваз в разные стороны, образуя под стеклянной крышей висячий балдахин из блестящих зеленых листьев. Другие, еще более экзотичные, выбрасывали пышную листву из своих узловатых, будто шрамами изрезаниых трубчатых стволов или, словно гигантские кактусы, тянулись вверх каучуковыми губами, жадными и похотливыми, чтобы всасывать в себя влажный воздух. А между ними рассеивали зеленую тень папоротники, чьи изящные расчлененные листья колыхало волнами воздуха из распахнувшейся двери. По сторонам большого помещения тянулись белые полки, на которых стояли горшки с куда более домашними и миролюбивыми растениями, вверенными заботам сестры Гиринг — красными, розовыми и белыми хризантемами и африканскими фиалками. Оранжерея должна была вызывать в памяти умильную картину викторианской идиллии, где под сенью пальм тайком шептались влюбленные. Но для Делглиша любой уголок Найтиигейл-Хаус таил в себе давящую атмосферу зла; казалось, каждое растение здесь старается урвать свою долю отравленного воздуха.

Мейвис Гиринг направилась прямо к выкрашенному белой краской низенькому деревянному шкафчику, втиснутому под полку у стены слева от входной двери и едва заметному за занавесью из свисавших листьев папоротника. У него имелась несуразно малых размеров дверца, снабженная маленькой ручкой, и не было замка. Им пришлось опуститься на колени, чтобы заглянуть внутрь. Но, несмотря на то что верхний флуоресцентный свет заливал все вокруг неприятным, ослепляющим светом, внутренность шкафчика оставалась в полумраке, еще более усугублявшемся отбрасываемой их головами тенью. Делглиш включил свой фонарик. Его лучи высветили привычные атрибуты любого садовода. Он мысленно составил их список: мотки зеленой бечевки, пара леек, небольшой пульверизатор, пакетики с семенами, некоторые из которых открывали и, частично использовав, закатали до половины, небольшой пластиковый мешок с компостом и еще один с каким-то садовым удобрением, около дюжины цветочных горшков различных размеров, маленькая стопка подносиков для семян, секатор, совок и небольшие грабли, растрепанная стопка книг по садоводству с испачканными и помятыми обложками, несколько ваз для цветов и клубки перепутанной проволоки.

Мейвис Гиринг указала на пустое место в дальнем углу:

— Вот там он и стоял. Я засунула его подальше. Он никого не мог бы ввести в искушение. Его нельзя было заметить, если просто открыть дверцу. Он был надежно припрятан. Посмотрите, там пусто — видите, он хранился вон там.

Она говорила так уверенно и с такой настойчивостью, как если бы пустое место снимало с нее всякую ответственность. Затем ее голос изменился. Он упал па топ ниже, став умоляющим, как у самодеятельной актрисы, игравшей сцену обольщения.

— Я понимаю, это выглядит ужасно. В первый раз, когда умерла Пирс, я отвечала за демонстрацию искусственного кормления. А теперь еще это. Но я не прикасалась к отраве с прошлого лета. Клянусь вам! Я знаю, кое-кто из них мне не поверит. Они будут только рады — да, рады! — и испытают облегчение, если подозрение падет на меня и Лена. Это доставит им удовлетворение. Ведь они завидуют мне. Они всегда мне завидовали. Это потому, что у меня есть мужчина, а у них нет. Но вы же верите мне, правда? Вы должны мне верить!

Ее слова звучали одновременно патетически и умоляюще. Она прижалась к его плечу, и они стояли теперь на коленях рядышком, словно грешники в церкви, выпрашивающие милость. Он чувствовал на щеке ее дыхание. Ее правая рука с нервно дрожащими пальцами поползла к его.

Но тут их прервали. От двери послышался невозмутимый голос сестры Рольф:

— Сержант сказал мне, что я найду вас здесь. Надеюсь, я вам не помешала?

Делглиш почувствовал, как давление на его плечи мгновенно ослабло, и сестра Гиринг неуклюже поднялась с колеи. Затем, более медленно, встал и он. Он не выглядел растерянным или виноватым и нимало не сожалел, что мисс Рольф выбрала для своего появления именно этот момент.

Сестра Гиринг пустилась в объяснения:

— Все дело в баллончике для опрыскивания роз. В нем содержится никотин. Должно быть, Фоллои отравилась им. Я чувствую себя просто ужасно, но откуда мне было знать? Старший инспектор нашел баллончик.

Она повернулась к Делглишу:

— Вы не сказали — где?

— Нет, — согласился Делглиш. — Я не сказал где. — Затем он обратился к мисс Рольф: — Вы знали, что отрава хранится в шкафчике?

— Да, я видела, как сестра Гиринг ставила ее туда прошлым летом.

— Однако вы мне этого не говорили.

— Я ни разу не вспомнила о ней. Мне и в голову не приходило, что Фоллои могла отравиться никотином. Но ведь мы еще не знаем наверняка, приняла ли она его.

— Нет, пока не получим результаты токсикологической экспертизы.

— И даже тогда, старший инспектор, можете ли вы с уверенностью сказать, что никотин был именно из этого баллончика? Ведь в больнигде есть и другие его источники. Это было бы опрометчиво.

— Разумеется, хотя мне это кажется весьма маловероятным. Но лаборатория судебной экспертизы сможет это определить. В аэрозоле никотин был смешан в определенных пропорциях с другими ингредиентами. Это можно будет вычислить с помощью спектрального анализа.

Она пожала плечами:

— Отлично. Тогда все и прояснится.

— Что ты имеешь в виду под другими источниками никотина? — непроизвольно вырвалось у Мейвис Гиринг. — На кого ты хочешь навести тень? Насколько мне известно, никотин не употребляется в фармакологии. К тому же Лен ушел из Найтингейл-Хаус еще до того, как Фоллон умерла.

— Я вовсе не пытаюсь обвинить Леонарда Морриса. Но не забывай, он был в доме в то время, когда они обе умерли, к тому же он присутствовал в оранжерее, когда ты ставила этот я баллончик в шкаф. Так что он такой же подозреваемый, как и все мы.

— Мистер Моррис был с вами, когда вы покупали никотин?

— Ну… в общем, да. Я об этом совсем забыла, а то бы непременно сказала вам. В тот день после обеда мы выходили вместе, и он вернулся сюда, чтобы выпить чаю.

Она сердито повернулась к сестре Рольф:

— Говорю тебе, что Лен тут ни при чем вовсе! Он едва был знаком с Пирс, а также с Фоллон. Между ним и Пирс ничего не было!

— Я и не утверждала, что она имела что-либо с кем бы то ни было. Я не знаю, пытаешься ли ты внушить мистеру Делглишу какую-то мысль, но мне ты кое-что определенно внушаешь.

Лицо сестры Гиринг приняло страдальческое выражение. Застонав, она начала качать головой из стороны в сторону, словно отчаянно искала сочувствия или опоры. В зеленом свете оранжереи ее смертельно бледное лицо казалось едва ли не сюрреалистичным.