Сестра Рольф издала ехидный смешок. Леонард Моррис, наградив ее уничтожающим взглядом, повернулся к сестре Гиринг:

— Если хочешь знать, именно с него. Это произошло после того, как я расстался с тобой вчера ночью. Прямо на дороге лежал поваленный ветром здоровенный вяз, и я врезался в него.

Сестра Рольф заговорила впервые за это время:

— Но разве фары вашего велосипеда не осветили его?

— Фары моего велосипеда, сестра Рольф, естественным образом направлены на дорогу. Я видел ствол дерева. Но я не разглядел в темноте торчащих в разные стороны веток. Мне просто повезло, что я не лишился глаза.

Сестра Гиринг, как этого и следовало ожидать, страдальчески охнула.

— Когда это случилось? —~ спросил Делглиш.

— Я же сказал вам. Вчера ночью, после того, как я уехал из Найтингейл-Хаус. А, понимаю! Вы хотите знать точное время? Совершенно случайно я могу на это ответить. Я со всего размах; грохнулся с велосипеда, поэтому испугался, что разбил часы. К счастью, они остались целы. Их стрелки показывали точно 12.17.

— А на ветках не было никакого предупреждающего знака — белого шарфа или чего-нибудь в этом роде?

— Разумеется, нет, инспектор. Если бы он был, то я наверняка не налетел бы на них.

— Если он был привязан достаточно высоко, вы могли его просто не заметить.

— Там нечего было замечать. После того как я поднял свой велосипед и немного пришел в себя, я внимательно осмотрел дерево. Поначалу я надеялся, что смогу освободить хотя бы часть дороги. Однако это оказалось невозможным. Тут понадобился бы трактор или лебедка. Но в 12.17 на этом дереве не было никакого предупреждающего белого шарфа.

— Мистер Моррис, — обратился к нему Делглиш, — полагаю, нам пора поговорить с глазу на глаз.

Однако у дверей комнаты, предназначенной для опроса свидетелей, его поджидала сестра Брамфет. Не успел Делглиш сказать хотя бы слово, как она набросилась на него с упреками:

— Мне было велено встретиться с вами в этой комнате. Оставив свои обязанности, я поспешила сюда. Когда я пришла, мне сообщили, что вас нет на месте, и просили зайти в оранжерею. Но я не собираюсь гоняться за вами по всему Найтингейл-Хаус. Если вы хотели меня видеть, то я могу уделить вам полчаса — но только прямо сейчас.

— Мисс Брамфет, — оборвал ее Делглиш, — ваше поведение внушает мне подозрение, что именно вы и убили этих девушек. Что вполне может оказаться правдой. Я буду просто вынужден прийти к подобному заключению. А пока умерьте свой пыл против представителей властей и подождите, пока я смогу вас принять. Я сделаю это сразу же, как только переговорю с мистером Моррисом. Можете подождать меня здесь у дверей кабинета или у себя в комнате, как вам будет угодно. Но я жду вас через полчаса и тоже, заметьте, не собираюсь гоняться за вами по всему дому.

Он никак не ожидал, что она так отреагирует на его грубость. Ее реакция оказалась совершенно неожиданной. Глаза за толстыми стеклами очков заморгали и стали мягче. Лицо расплылось в гримасе, и она согласно кивнула, словно наконец-то добилась понимания у самой способной из своих учениц.

— Я подожду здесь. — Она опустилась на стоящий рядом с дверями кабинета стул, затем кивнула в сторону Морриса, — И на вашем месте я не позволяла бы ему брать инициативу на себя. В противном случае вам вряд ли посчастливится закончить беседу за полчаса!

Но их беседа заняла даже менее получаса. Первые несколько минут ушли на то, чтобы Моррис устроился поудобней. Он снял свой поношенный плащ, встряхнул и, проведя ладонью по ткани, словно желая избавиться от каким-то образом подхваченной в Найтингейл-Хаус инфекции, с величайшей осторожностью перекинул его через спинку своего стула. Затем уселся напротив Делглиша и заговорил первым:

— Пожалуйста, не заваливайте меня вопросами, инспектор. Я терпеть не могу допросов. Я предпочел бы изложить вам события с собственной точки зрения. Вам не следует беспокоиться о точности моих показаний. Вряд ли я стал бы главным фармакологом такой престижной больницы, если бы не обладал способностью обращать внимание па детали и запоминать факты.

— Тогда не могли бы вы изложить мне некоторые факты, начиная, пожалуй, с ваших перемещений минувшей ночью, — сухо попросил Делглиш.

Словно не слыша этого замечания, Моррис продолжил:

— Последние шесть лет мисс Гирииг одаривает меня привилегией считаться ее другом. Не сомневаюсь, что некоторые местные обитатели, особенно женщины Найтингейл-Хаус, дают собственную интерпретацию нашим отношениям. Этого следовало ожидать. Когда вас окружает компания из старых дев не слишком юного возраста, которые живут вместе, то ревности на сексуальной почве не избежать.

— Мистер Моррис, — едва ли не ласково прервал его Делглиш, — я здесь не для того, чтобы выслушивать о ваших с мисс Гирииг отношениях, а также о ее взаимоотношениях со своими коллегами. Правда, если они имеют отношение к убийствам этих двух девушек, тогда другое дело. В противном случае оставим ваши любительские изыскания в области психологии и перейдем к относящимся к делу фактам.

— Мои отношения с мисс Гиринг представляют интерес для ваших расспросов, поскольку именно они явились причиной моего визита в Найтиигейл-Хаус в то время, когда произошли убийства сестры Пирс и сестры Фоллон.

— Хорошо, тогда расскажите мне об этих двух случаях.

— Первый раз это было тем утром, когда умерла сестра Пирс. Вам, несомненно, известны детали. Разумеется, я доложил о своем визите инспектору Бейли, поскольку он развесил на всех больничных досках объявления с просьбой сообщить имена всех тех, кто побывал в Найтингейл-Хаус в утро смерти сестры Пирс. — Моррис откашлялся. — Но я не возражаю повторить все еще раз. Я заехал сюда по Дороге в фармакологическое отделение, чтобы оставить сестре Гиринг записку. Это была открытка с пожеланием удачи, какие обычно посылают друзьям накануне важного события. Я знал, что мисс Гиринг должна была проводить первые демонстрационные занятия в этот день — на самом деле первые демонстрационные занятия этой школы, поскольку сестра Мэннингс, помощница мисс Рольф, заболела гриппом. Естественно, мисс Гиринг нервничала, учитывая тот факт, что на демонстрации должен был присутствовать главный инспектор по надзору за учебными заведениями для медсестер. К сожалению, я пропустил последнюю вечернюю почту. А мне хотелось, чтобы она получила мою открытку до того, как отправится в демонстрационный зал, поэтому я решил опустить послание в щель для корреспонденции на ее двери сам. Я отправился на работу намного раньше обычного и был в Найтипгейл-Хаус чуть позже восьми, затем почти сразу же покинул его. Я никого не видел. Очевидно, сотрудники и студентки еще завтракали. Разумеется, я не входил в демонстрационный зал. Я как-то не горю желанием привлекать внимание к своей персоне. Я просто опустил открытку в конверте в дверную прорезь и удалился. Это была довольно забавная открытка. На ней изображались две малиновки, самец положил у ног самки слова «Счастья и удачи!», составленные в виде червячков. Возможно, мисс Гиринг сохранила эту открытку; она питает слабость к подобного рода чепухе. Разумеется, она вам ее покажет, если вы попросите. Открытка должна подтвердить мой рассказ о том, что я делал тем утром в Найтингейл-Хаус,

— Я уже видел эту открытку, — мрачно заявил Делглиш. — Вам было известно, чему посвящена демонстрация?

— Я знал, что темой будет искусственное кормление, но я не знал, что сестра Фоллон больна и что кто-то другой будет играть роль пациентки вместо нее.

— Вы можете объяснить, как едкое вещество могло попасть в аппарат для искусственного кормления?

— Вы меня опережаете. Я как раз намеревался сам рассказать об этом. Понятия не имею. Наиболее вероятное объяснение — это то, что кто-то решил разыграть дурацкую шутку, не давая себе отчета в том, что результат может оказаться фатальным. Если не это, тогда — несчастный случай. Подобные прецеденты уже имели место. Всего три года назад в родильном отделении больницы — по счастью, не нашей — был отравлен новорожденный младенец,,когда бутылочку с дезинфицирующим раствором перепутали с молоком. Я не могу объяснить, как мог несчастный случай произойти здесь или кто в Найтингейл-Хаус оказался настолько циничным и безмозглым, чтобы решить, будто, подмешав едкое вещество в молоко, можно кого-нибудь позабавить.