Первые пол часа боя, начавшись с непрерывного автоматического огня, затихли и наступила зловещая тишина… Немцы напротив взвода Ивана не шли на прорыв и никак себя не проявляли. Повисла гнетущая тишина. Потом появились пикирующие бомбардировщики. Иван их увидел на подлёте и заорал дурным голосом, чтобы все лежали и не вздумали бежать. Лежать в ячейках и хоть испогань всё дерьмом под собой, но не вылезать. Ни в коем случае не вылезать!!! Терпите страх!!!
Шесть пикировщиков проутюжили всё в радиусе двухсот метров от хутора и сам хутор. Это только воины Красной армии имеют право вызывать огонь на себя в книжках. Оказывается, фрицы не брезговали подобным фокусом. Если оценить исполнение, то сидя в укрытии, при гарантии попадания бомбы в десятиметровый круг при пикировании, опасность погибнуть минимальная. Другое дело, если ты на открытом месте и очень близко от взорвавшейся бомбы. Если вас не убьют осколки от взрыва бомбы, то вас убьёт избыточным давлением от взрывной волны или размажет по земле или засыплет землёй. Получить контузию в данных обстоятельствах легче лёгкого. Только контузия иногда опаснее ранения.
Иван всматривался в строения на хуторе и позиции другого взвода. Кроме дыма и разгорающегося огня ничего не было видно. Надежда на спасение после такой бомбардировки для тех, кто был вне укрытия, равна мизеру. Некая случайность, если ты успел упасть и затаиться в достаточно глубокую ямку. Вылезать из укрытия и загонять свой взвод на хутор Иван не хотел. Это не выход. Кавалерийский наскок в данной ситуации ничего не решал. Тем более, что всего в двух сотнях метров дальше позиции Ивана всё было скрыто за пеленой дыма. Плохо, что дым ветер гнал на позиции его взвода.
Хуже этого было то, что на расстоянии сотни метров от позиции Ивана стояла полуторка, которая привезла группу НКВД к хутору. Есть ли кто там? Если есть, то почему не уезжает? Чего он ждёт? Неужели человек не понимает, что группе парашютистов ничего не стоит захватить машину и уехать в другой район. Вызовут себе прикрытие из пикировщиков и раскатают хоть ближний, хоть дальний пост на дороге. Могут и оба сразу. Аэродром люфтваффе рядом где – то, это понятно по скорости подлёта тихоходных «лаптёжников». Мессеры, те минут за десять должны прилететь. По времени расстояние до аэродрома около сотни километров, максимум полторы сотни. Получается, что висеть над нами истребители могут около получаса, а пикировщики спокойно целый час могут кружиться, бомбить и обстреливать. Тоскливо!
Ветер внезапно сменил направление. Вспыхнул и загудел по чаду из камыша огненный вихрь, стелясь по болоту в сторону хутора. Занавес из дыма подпрыгнул и улетел в небеса. Со стороны хутора кто – то вдруг тревожно закричал. Протарахтел ППД, щёлкнули одиноко винтовочные выстрелы, неспеша прострочил МП. Не совсем чётко, но приемлемо Иван в бинокль увидел колышущие в мареве силуэты немцев. Они стояли группой и пытались что – то рассмотреть в направлении позиции Ивана. Понятно, что они решали ребус, есть ли кто в полуторке?
Как оказалось, в полуторке действительно кто – то был. Грохнул выстрел из ПТР и за спиной у Ивана некто завыл, жутко и обречённо. Впрочем, Иван попытался найти позицию, с которой стреляла ПТР, пытаясь сконцентрироваться и не слышать вой вгоняющий в смертную тоску. Где же ты, зараза? Отблеск стекла на чёрном фоне ската крыши! Окуляр прицела выловил цвета камуфляжа и телесный цвет лица. Вой за спиной оборвался, но раздались выстрелы из пистолета. Судя по звуку нечто мощное.
Выстрел немца оборвал стрельбу за спиной, а Светка оборвала жизнь немца и продырявила второй пулей ствольную коробку ПТР. Остальные патроны в магазине Иван добил по силуэтам на углу первого дома у хуторских построек. Зацепил он кого или нет, но его позицию обнаружили и по ней застрочили два ручных пулемёта. Свист пуль, как ушат холодной воды смыл Ивана на дно отрытой щели. Он прикрыл дуло и оптику тряпицей и на четвереньках стал смещаться в сторону от позиции. Повезло уцелеть просто чудом. Фрицы не только из всех стволов сосредоточили огонь на позиции Ивана, но так же качественно причесали растительность рядом.
Три секунды назад Иван прошмыгнул из окопа за кустиком осоки и лопуха и вот он скошен очередью из пулемёта. До новой позиции всего двадцать метров. Стучать голыми коленями по высушенной на солнце глине, это больно и долго. Хорошо, что у Ивана есть наколенники и налокотники. Очень хорошо, что солнце, склоняясь к горизонту, не засвечивает у Ивана оптику. Хорошо, то как! Ага. Было хорошо, но всё закончилось. Слышен гул и это «ж – ж–ж» неспроста. Гадский фриц! В бинокль хорошо видно, как он выглядывает из – за угла в направлении прежней позиции Ивана и что – то говорит в чёрный микрофон. Ладно. С этого места позиция у Ивана даже немного лучше, хотя и заметнее врагу.
Пикировщик пошел из звенящих высот вниз. Хороший манёвр, но чрезмерное звуковое сопровождение, это перебор! Хорошая девочка Света со своим голосом почти потерялась в какофонии завывающей сирены. Окуляр прицела показывает, как осколки чёрного микрофона влетели в пасть радиста. Наблюдающий в бинокль рядом с радистом фриц, поймал пулю в грудь и заваливаясь вперёд словил вторую куда – то в корпус. Четвёртая пуля разнесла тангету и вошла под подбородок радисту. Всё. Свист бомбы окончился, а дно окопа прыгнуло вверх.
Мрак сопровождался раскачиванием, словно тело бросили в набежавшую волну и оно скользит по морям, по волнам. Горло першит от гари. Воздух втягивается в лёгкие со свистом и обжигает всё внутри. Снаружи спине тоже горячо. О – о–очень горячо! Грудь вся сдавлена болью. Только один живот часто, часто двигается и обеспечивает воздухом лёгкие. «Замуровали, демоны!», – эта крылатая фраза из кинокомедии в настоящий момент для Ивана звучит совсем не смешно.
Иван напрягает все мышцы и пытается разгибатели тела, рук и ног помочь ему выпрямиться. Только мышцы стали все вялые. Даёшь! Разгибатели, мать родину вашу в кости, позвоночник и скелет! У – у–у – ах! Ка – а–ак больно – то. Какая дикая боль! Но света и воздуха стало вдосталь! Смотреть, конечно, можно, а вот дышать нельзя!
«Горит и кружится планета!», – эта одинокая мысль, как заезженная пластинка, шипя и щёлкая, пульсировала в голове Ивана. Фоном для этой мысли служил свист сверчка и звон внутри черепа. Эти звуки уж точно были внутри черепа, а не снаружи. Звуки неким образом похожи на работу пилы типа «дружба два», но та работает на два такта точно в соответствии с ритмом, «дзинь», пауза, «дзинь». Так вот звуки в голове выводили непрерывно и без пауз «зиу», «зиу», «зиу»…. Мотив без конца полз по черепу, отражался и терзал мозг над глазами, туманя взор и мешая осмыслить звуки и осознать что – либо увиденное.
Кто я? Где я? Тело трясёт или это трясётся земля? И почему? Да. Почему все его называют КО – ва – лев, ведь он точно помнит, что он Иван Иванович Ко – ва – лЁв! Имя и Отчество все называют правильно, только фамилию искажают. Для чего это они делают??? Я же им всем говорил, что я КовалЁв! Так нет. КОвалев и не иначе. С чего это они? И что это за звуки снаружи? Что за треск? Вот его уже и нет. Где – то он пропал. Улетел? Как ритмично колышется всё вокруг, аж тошно стало. Что – то было не свежим в обед! На эту мысль желудок экстрагировал всё содержимое наружу и не единожды. Повар, гад! «Вау!» «Вау!» «Вау!» Все эти «вау» прерывались только судорожным вдохом.
Голова отключилась, а тело начало действовать само на рефлексах и инстинктах. Руки шарили на поясе и снимали тяжёлую флягу с ремня, откручивали пробку и вливали жидкость в рот. Тело имело желания, а мозг как – то заставлял эти желания исполниться. Мозг много чего делал! Он, например, оценивал состояние всего организма, и Иван точно понимал, что всё далеко не блестяще. Стошнило, это раз; мышцы все дёргаются, это два; муть в глазах, это три; звуки внутри черепа, но не снаружи, это четыре. Хуже всего, боль тупая, острая и прочая, это мигом отключает сознание, раз и напрочь улёт во мрак! Боль, это не простое и основное пять, а шесть, семь, восемь, девять и так без конца. Боль, это целая вселенная!!! Она везде и во всём.
