Потом началась самая неприятная часть мероприятий после каждого боя. Собирали и хоронили убитых. Искали у убитых документы и смертные медальоны, выворачивали карманы, снимали обувь, сносили в общую кучу вещмешки и прочее военное имущество. Куда без этого? Сбора всего с павших, не избежали ни друзья, ни враги. Ненужное уточнение Иван припрятал в глубине памяти, как оправдание. Глупое и ненужное оправдание, но хотелось для самого себя быть белым и этаким пушистым посреди творящихся мерзостей войны. С чего бы это?
Огородная яма одного из домов была завалена трупами местных жителей. Вторую яму заполнили трупами бойцов второго взвода, видимо погибших от взрыва одной бомбы. Раз! Огромная воронка и трупы, как кегли, разбросанные вблизи глубокой ямы. В эту воронку закопали трупы немцев. Огородную яму третьего подворья заполнили трупы бойцов группы НКВД и убитые из взвода Ивана. Вооружение собрали только то, что было без повреждений, а прочее бросили в лаз под одним из домов. Из трофеев забрали продукты, рацию и кому, что нужно было. Парабеллумы взяли все. Личные вещи, которые никто не взял Иван решил отвезти в госпиталь, там они пригодятся раненым. Что касается документов, то их надо сдать на посту НКВД в палатку особистам.
Со всеми делами в хуторе закончили, когда багровое солнце уже приблизилось к горизонту, но не зашло. Иван решил не рисковать и переждать. Пока до захода солнца перекусили и занялись личными делами, но около машины. Только машину перегнали на самый край леса и стали так, чтобы иметь возможность видеть всё вокруг, а самим быть скрытыми от чужих глаз. Была бы уверенность, что в дороге на машину не нападёт ни один самолёт, Иван уже давно бы уехал. Только, как на зло, в той стороне, где дорога, видны были точки в небе.
Чтобы легче переносить безделье, Иван приказал произвести маскировку машины ветками деревьев и кустарником. Надо было укрепить всё так, чтобы маскировочная сеть накрывала машину и при движении. Пока бойцы занялись поставленной задачей, Иван отошел в сторону и прилёг в траву.
Надо было решить вопрос окончательного ухода на гражданку. Этот вопрос надо было решить окончательно и без альтернативы. Слишком жёстко получилось в этот раз. Как Иван остался жив в этом бою непонятно. Снайперскую винтовку, его Светку, изувечило страшно. Дерево всё разобрало на щепки, а железо искромсало и покорёжило, не сохранив ни одной целой детали. От оптического прицела сохранился один кронштейн крепления и всё. Два предыдущих раза, когда досталось «по самое не могу» в сравнении с сегодняшним было лёгкой забавой. Ну, почти. Тогда было проще, потому, что это было нужно лично Ивану. Сегодня Ивану лично ничего из того, что произошло, было не нужно.
Такой вывод Иван сделал не потому, что он оттуда, а эти отсюда, как ни странно, он принял неизбежное для себя, быть отсюда. Делать всё для того, что происходит здесь и во благо этого, которое однозначно отсюда. Труднее всего было принять, что он Ковалев, а не Ковалёв. Одна буква и такая разная судьба! Хотя дарственный маузер дан был именно для красноармейца Ковалёва. Впрочем, эта лирика слишком далеко увела мысли от выхода на гражданку. В принципе, можно и водителем и лесозаготовителем работать. Можно и деревообработкой заняться по профилю как в той, так и в этой жизни. Книгу инженера Кузнецова он в магазине купил, сейчас это основная книга по деревообработке.
Как не малы знания у Ивана по электричеству, механике, даже электронике и радиотехнике, но они у него есть. Они у него оттуда, а там с этим было намного проще. Здесь он ходячая энциклопедия. Только показывать эти знания не с руки. И очень хочется сбежать подальше от войны и сохранить хоть немного здоровья. Слишком часто судьба бьёт его по голове и слишком сильно. Месяца не прошло, а голова не только пробита, но и вся в шишках от контузий, фигурально выражаясь.
Карету мне, карету! А это к чему? Ага. Солнце скрылось за лесом, то есть деревьями. Значит, пора в путь. Только надо по таблеточке всем бойцам выдать, чтобы их взбодрить перед дорогой. Пригодится если что. В том смысле, что самолёты могут и в сумерках летать, а это желательно увидеть, как можно раньше, на расстоянии среагировать.
Полуторка затормозила около крайнего подворья. Иван выскочил и обомлел, вместо окна ставни. Начал выкликать хозяина, который появился с огорода. При всём честном народе Иван сообщил, что немцы перебиты и вообще, там полный разгром и сбоку того хуже. После чего хозяин пригласил Ивана за собой в погреб за мёдом и малосольными огурцами. Там вдали от чужих ушей Иван сказал, что на хуторе залежи оружия и россыпи патронов. Оружие требует ремонта, не без того, но если руки есть, то переставить приклад или поправить немного деталь, этим всё и ограничится. Кроме того там есть и прочее, но только стоит ковыряться со вниманием. Вроде мин в хуторе нет, но следует быть осторожным. Когда до того хутора доберутся люди из НКВД, это неизвестно, но стоит их опередить, если нужно что из оставленного. Если смотреть от дороги, то вот где, что лежит из военного имущества.
В общем, из подвала Иван вынес бидон на десять литров с мёдом и такую же по объёму лоханку с малосольными огурцами. Распрощались. Житель деревни с присказкой «Вот, значит, как», остался дожидаться прихода немцев, а старшина РККА Ковалев, весь такой контуженый поехал лечиться в город Киев. Каждому своё!
Иван вёл машину по шоссе. Проехать по объездной дороге было проблематично. Оба поста на объездной дороге были разбомблены. При этом на первом, что недалеко от деревни никого не было. Зато на втором машину перехватил патруль из НКВД. Лейтенант госбезопасности, тот, что назначил Ивана командиром взвода, попытался высадить бойцов охраны из машины, ссылаясь на нехватку людей. Вот он и то имеет более тяжёлую рану, а ведь не уходит с поста.
Иван посмотрел лейтенанту в глаза и сказал, что лейтенант госбезопасности имеет полное личное право сдохнуть здесь, по его личному желанию. Что касается людей, которые в кузове, то они имеют ранения и их нужно срочно доставить в госпиталь, чтобы сделать укол против столбняка. Как командир этих людей Иван несёт за них полную ответственность. А лейтенант при желании может с таким же успехом привлечь любых других здоровых бойцов, а не калек, которых ждёт госпиталь. Лейтенант хмыкнул, смерил Ивана мрачным взглядом и махнул рукой. Иван выжал сцепление, переключил скорость и придавил акселератор. До полной темноты времени оставалось совсем немного.
На первом и последующем посту Иван от имени лейтенанта просил выслать на разбомбленный пост усиление. Поручения такого не было, но лишними люди никогда не бывают. Старшина Ковалев больше никогда не планировал проезжать через дорожные посты на этой дороге. Этак ближайшие года два или даже три. Тем более, что ближайшие две, может, три недели он решил посвятить всё своё время нахождению в больничной палате. Выход за территорию госпиталя исключался Иваном категорически. Мысль была проста, «Я самый контуженый и больной в мире человек и мне больше ничего не надо!»
До госпиталя Иван не доехал. Дорога в сумерках требовала очень сильного напряжения зрения и скорости реакции. Всё это пропало после первого часа пути. Жутко неприятно было попасть даже под засветку голубоватого света маскировочных фар. Более неприятным был возврат вращающего и колышущегося пространства. Пришлось даже съехать к обочине дороги и остановиться.
Десять минут отдыха и ложка мёда состояние самочувствия не улучшили. Внутри черепа явственно к шуму ночи прибавилась мелодия циркулярки в голове. Пока слегка, но это не значит, что эти звуки не усилятся, а самочувствие не ухудшится. Пришлось Ивану объяснить попутчикам, что дальше двигаться надо по любому, но без него за рулём. Садятся, значит, первым у кого зрение получше и вперёд. Можно по ложке мёда под язык для профилактики, говорят, что это помогает. Дорогу в городе до госпиталя придётся спрашивать. Ничего особого, он даже днём так делал. Можно попросить патруль проводить, а помощь оплатить трофеем, вот парабеллум на это дело. Главное сразу не тупить и найти провожатого на первом посту в городе.
