Ощущение того, что их «приняли» у Ивана появилось после того, как у него проверили документы и не отдали обратно. Успокоили, что надо нечто уточнить. Потом, после уточнения, предложили следовать за мотоциклом, который их проводит в город. Сейчас темно и ездить опасно, тем более в городе комендантский час. Возникшее у Ивана желание проехать город и уехать от него подальше никто на мосту не озвучил. Местные органы зачислили пикап и его экипаж в свои гости. Считали по своему размышлению: «Ты ведь гость у меня!»

Что это органы НКВД никакого сомнения не было. Во – первых, форма. Понятно, что этого одного вполне достаточно, чем прочие во – вторых и даже в – третьих. Привезли пикап во двор местного филиала наблюдения за порядком в стране и показали поставить его поближе к стене ограды из сплошного кирпича, высотой метра в два. Эта высота равнялась высоте маскировочной сетки, что была натянута над пикапом, так сказать во избежание, обнаружения с воздуха.

Сопровождение уехало обратно на пост, а местный человек всем кто был в пикапе, посоветовал оружие и личные вещи оставить в машине, а с собой взять только документы. Пройти надо в двери и по лестнице подняться на второй этаж. Дверь прямо, вход по приглашению. Единственно о чём не поставили в известность, что всех входящих обыскивают перед подъёмом на лестницу. Странно, но ничего, ни у кого не нашли. Даже ножа за голенищем сапог.

В комнате, совсем не гигантских размеров Ивана, Миколу и Тимоху усадили на три стула в двух шагах от покрытого зелёным сукном стола. За столом сидел капитан госбезопасности, на столе лежала папка с завязками из тесьмы. На ней крупным типографским шрифтом было написано «Дело» и далее надпись, выведенная чернильной ручкой или химическим карандашом. В комнате за спинами у сидящих стоял второй человек, он в разговор не вмешивался, просто стоял и молчал.

– Давно ждём вас, товарищи путешественники. Жаждем от вас услышать, откуда и куда путь держите, что везёте. Сами понимаете, время военное.

– Товарищ капитан госбезопасности, всё в документах указано.

– Всё? Сомнительно. Там не указано, что вы везёте ценности, целых двадцать килограммов золота! Вот об этом попытайтесь мне рассказать. Только говорите правду, мне брехать не надо!

– Извините, но впечатление такое, что вы как и особист капитан госбезопасности Соломин служили под началом Лёвы Задова, тот который махновец.

– Поверьте мне, молодой человек, что я служил под началом пламенного революционера и начальника одесской ЧК. Что касается Нестора Петровича Махно, то он был награждён таким же орденом Красного Знамени, как и вы, только намного раньше. Это если вы не знали.

В комнате повисла тягостная тишина. Капитан госбезопасности смотрел на троих, которые сидели с торца в двух метрах от его стола и изредка постукивал указательным пальцем по столу. Вдруг он быстро продолжил.

– Хорошо. Уточню. После уничтожения немецких парашютистов, ваш отряд увидел полуторку с бойцами в форме НКВД. Где золото и прочие ценности, что вы нашли в полуторке?

Все трое, сидящих на стульях, переглянулись недоумённо друг на друга. Начался базар. Междусобойчик. Иван сразу заявил, что помнит смутно. Даже не уверен, что помнит по тому случаю. Где и когда это было? Помнит хутор, помнит, что там хоронили из НКВД. Была бомбёжка. Что касается телеги, то там её он не помнит. Если разговор о вещмешках, то имущество всегда собирали. Проверяли потом. Двадцать килограммов, это тяжело и вес не спрячешь. Если столько тянуть на себе, от этого сразу сдохнешь! Это же полная выкладка!

Концом обсуждения стало решение капитана госбезопасности прикрыть на время Миколу и Тимоху в подвале, а с Иваном поговорить. Этак более вдумчиво, поскольку известно, что пока остальные люди занимались погребением, Иван был рядом с машиной и вещами погибших. Что касается контузий и амнезии, то сотрудники НКВД сейчас приложат все силы, чтобы вылечить Ивана Ивановича Ковалева или Ковалёва, как утверждает сам младший техник, от всех его болячек.

– Чем больше боли, тем больше будет облегчения? Вот в этом заключается леченье? Похоже, что забьёте вы меня по указанию капитана госбезопасности Соломина. Редкая, выходит он сволочь!

– Ты, сопляк, его не сволочи. Он свою работу делает и делает хорошо. И замечу, что чутьё его пока не подводило. Делай выводы.

– Ну, да. Мне ли не знать, как он делает свою нужную работу и как хорошо. Все довольны, кроме тех, кто с ним не согласен. С вами тоже всё понятно, кукушка хвалит петуха, старая побасенка.

– Хм. На будущее, могу посоветовать, не надо перечить людям облечённым властью. Тогда и жить станет лучше и веселей. Что касается текущего момента, то будьте любезны и разденьтесь до исподнего. Сложите всё на стул и поставьте его под стену. Быстрее!

Помощник капитана госбезопасности, взял остальные стулья и отставил их в сторону. Потом расстегнул френч и аккуратно повесил его на спинку одного из стульев. Уверенно закатав рукава армейской исподней рубашки, помощник достал из кармана шнур из бельевой верёвки.

– Повернулся лицом к стене! Руки назад! Быстро!

Было слышно, как подручный капитана идёт, скрепя половицами вперёд по направлению к Ивану. Петля обхватила запястья. Мгновением позже стекло окна брызнуло осколками, а петля на руках ослабла. В комнате что – то упало и забулькало. В глазах у Ивана потемнело, закружился рой светляков, его толкнуло лицом в холодную стену. Этот холод вернул сознание и мозг отметил, что ноги медленно подгибаются, а тело скользит по стене вниз, разворачиваясь лицом от стены на комнату.

Жуткая картина предстала перед глазами Ивана. Несостоявшийся его мучитель, распростёрся на полу, а из его горла, пронзённого тонким осколком стекла, хлюпая, вытекала струя крови. Фрагменты стекла играли отблесками от света керосиновой лампы, впившись в лицо и исподнюю рубаху на руках и груди. Какая чудовищная смерть! Голова и спина Ивана опирались на холодную стену здания, а мысли кипели в мозгу. Кровь из горла погибшего, так и булькала, заливая пол комнаты, чёрным и блестящим в свете лампы пятном. Чёрная, чёрная кровь! Иван поднял руки к лицу и начал растирать виски, в которых шумела и клокотала боль. Лицо саднило, похоже, его сильно впечатало в стену.

Капитан особист выскочил из – за стола и бросился к лежащему умирающему, выдернул осколок стекла из горла, достав платок, попробовал остановить кровавую струю. Напрасно. Можно попробовать пережать вены и артерии на шее, но это мало поможет. Пять минут без питания мозга кровью и это труп, хотя и живой. Звуки на улице и запах через окно нисколько не радуют обоняние и уши. Картина смерти в полутора метрах, тоже малоприятная. Что – то в ней есть от картины «Иван Грозный убивает своего сына Алексея», но это не эстетика, а кровь. Похоже, что Репин был тот отморозок, раз такое решил нарисовать. Эстетика смерти? Это как ублюдок глумится и причиняет боль другим, до момента испытать боль самому. Появляется личная реальная боль и куда девается эстетика, мораль и вдохновение?

Какая эстетика или мораль??? У Ивана сейчас есть только проклятая пульсирующая боль в голове и только в голове! Проклятые звенящие железом шестерёнки. Железом по стеклу!!! Распирающая череп боль! За что? Капитан поднял от тела глаза и посмотрел на Ивана. В свете лампы видно, что глаза налились кровью, а это признак явного безумия, человек в состоянии аффекта.

– Ты!!! Ты!!! Из – за тебя! Из – за тебя! Гад!!! Сдохни!!!

Иван видит, как рука в кровавых сгустках скребёт пальцами по кобуре. Проклятье, как всё глупо получается. Из – за какого – то особиста, специалиста мять рёбра на допросах отправляться на небеса. Люди гибнут за металл? Люди гибнут за металл!!! Сознание взревело. Мозг потребовал влить адреналин в кровь. Тело Ивана взлетело на ноги, упираясь спиной в стену. Руки схватили стул с его вещами. Шагнув от стены, Иван крутанул стул на голову капитана госбезопасности, при этом помогая корпусом. Хруст костей, продолжающий полёт по комнате стул, осевший на пол Иван и глухо ударившийся о пол наган, всё вместе и сразу отпечаталось в сознании. Всё в сумме дало мысль – «Надо уходить!»