Самолёт почти лишился управления по горизонтали и вертикали. Хвост штурмовика, как таковой, представлял некие жалкие фрагменты конструкции хвостового оперенья. Самолёт, густо дымя мотором, перевалил за хребет и пошел со снижением к морю. Как далеко бы он пролетел по такой траектории, это неизвестно. Только пилот, увидев под самолётом воду, выпустил шасси и до упора задрал элероны, заглушил двигатель. Самолёт подпрыгнул, дёрнулся и клюнул носом в волны. Полёт закончился, для лётчика и бортстрелка вполне удачно.
Самолёт высокая конструкция, а у берега глубина моря не такая уж большая, катер подойти не смог, а вот замотать за остатки хвоста трос и вытащить самолёт на берег, это оказалось, возможно. Пилота и стрелка извлекли в полусумрачном состоянии и отправили в лазарет.
В это время на холме молодые бойцы теряли восторженный блеск в своих глазах, а осмысленного желания выжить становилось больше. Немцы после налёта штурмовиков и удаче по сбитию одного из них, боеприпасов не жалели и засыпали холм минами как никогда ранее. Некоторое, от щедрот, количество мин бросили на перевал, но Иван приказал бронеавтомобилям съехать с перевала к подножию, чтобы не отсвечивали, поскольку планировал продержать новых бойцов на холме под непрерывным обстрелом весь световой день. Пусть прочувствуют новобранцы войну через свою никчемность под артобстрелом.
Пусть новобранцы узнают про холод, голод и вечный дискомфорт, когда хочется романтики боя, а тебя тревожит и гнобит огонь вражеских миномётных батарей. Всем дальше будет намного хуже. Роты пойдут в атаку, польётся кровь, тела начнёт разрывать взрывами, потом пули и осколки будут пробивать одежду и застревать в мышцах, костях и даже внутренних органах. Вместо патриотических мыслей, мозг заполнит боль и страдание, оглушит жгучее осознание личной никчемности и невозможности выжить без посторонней помощи. Ты хочешь сделать, а не можешь, твоё молодое тело больше тебя совсем не слушается. К этому нельзя привыкнуть, но можно попытаться понять, что между словом, картинкой и личным впечатлением есть разница, разница огромная и очень существенная. Нужно, чтобы каждый понял, что его могут убить.
Штурмовик не подлежал ремонту, но это определит комиссия, а пока бойцы мастерской сняли с самолёта уцелевшее вооружение, боеприпасы и слили горючее. Пилот в госпитале поведал, что у него под стойкой шасси закреплена камера для фотосъёмки. Надо сообщить наверх, что требуется прислать самолёт и забрать снятые материалы. Ну, прямо «чёрный ящик» из прошлого Ивана. Поразительно, но всегда, все чёрные ящики делали так и ставили туда, что самолёт упал, остался цел, а «чёрный ящик» вдрызг разбился. Вся информация утеряна и не подлежит восстановлению и обсуждению. Тут наоборот, всё в целости и сохранности. Прилетел самолёт амфибия и увёз лётчиков и фотокамеру. Немного позже прибыли катером представители флота для организации передового наблюдательного пункта корректировщика корабельного огня. Пошло конкретное движение.
Срок начала операции начали отодвигать на неизвестное время, день и час. Иван подозревал, что этот день и час наступит завтра, а поэтому тихо выдвинул все бронеавтомобили к перевалу, выпуская их по одному или парой с поручениями и приказами на перевал. Для личного состава мастерской под горою были оборудованы два блиндажа, где и собрались экипажи из всех бронеавтомобилей. Были оборудованы третий и четвёртый блиндажи, один как операционная, а второй как лазарет для тех, кого транспортировать не желательно. Везти раненых за десять километров и зимой, это лишние потери от холода и тряски в пути. В тёплом блиндаже всё же лучше.
Переживаний у Ивана не было. Потери в мастерской, если они будут, то мастерская работать сможет. В экипажах бронеавтомобилей только водители, как самые опытные в управлении машиной люди задействованы. Это всего десять человек. Десять, а не сорок! Можно было подготовить и сторонних водителей, но машины не новые и требуют понимания своих возможностей. Вот и пришлось оставить бойцов мастерской в экипажах, в роли водителей.
Всё идёт своим чередом. Иван тоже желает идти своим путём, но его постоянно что – то поправляет. Спасибо Ипполиту Илларионовичу, который не бросает своего пациента. Доктор неким неведомым путём укрепляет Ивана в личных силах и правит ему тело. Иногда это тело простреливает от макушки до копчика, временами кажется, что нечто жалит тело, а от этого мышцы сами сжимаются и всё тело дёргается самопроизвольно. Доктор утешает, что эта игра мышц вскоре пройдёт, нужно только как следует полежать в тёплой воде и просто расслабить одновременно все мышцы на скелетном каркасе и костях. Это не так и сложно организовать, но странным образом свободного времени нет. Нет совершенно. Вечная круговерть дел и событий, которые требуют своего завершения, но обязательно с присутствием или участием Ивана.
Можно попробовать устроить ванну и расслабиться в ночные часы, но кто будет держать режим процедуры по температуре? Скорее всего, это просто отговорки. Придумать и решить можно всё, но хочется комфорта. «Я самый больной в мире человек и мне больше ничего не надо!» Отличная, просто золотая формула! Только кого интересует, что тебя ничего не интересует? Смысл того, что тебе ничего не надо, это отсутствие твоего личного интереса к тому, что тебе пытаются впарить или уже впарили для исполнения. Всё просто, есть задача, её и решай, а потом доложишь, что поставленная задача выполнена. Интересна задача тебе или нет, об этом докладывать не надо. Это никому не интересно.
Задача сбить немцев с перевала и продвинуться по долине до следующего перевала или немецкой позиции, где они быстро могут организовать эффективную оборону, это задача без цели и без смысла. Возможно, штабы наверху имеют конкретную цель, но от взятия очередного перевала бойцу, который этот перевал взял, цель не понятна. Боец знает одно, что он гонит врага со своей земли и этого ему вполне хватает для мотивации. Его не интересует цель, ему достаточно личной мотивации. Придумывать много не надо. Вот освободим свою страну от врага, и останется помочь другим народам освободиться, а потом добить надо зверя в его берлоге, городе Берлин. Правильно если перевести смысл, то это значит, добить медведя в его берлоге. Вот такая некая странность, когда русский медведь добьёт германского медведя.
Кто про такие выверты думает? Старлей Душегубов думает про то, как ему немцев побольше набить до состояния трупов. Хорошая личная мотивация у старлея, правильная. У Ивана личная мотивация в корне неверная. Как можно сейчас думать о себе? Раньше думай о родине, а потом о себе! Иван так и делал, и делает постоянно, но проблемы Ивана родину не интересуют, и как не люби родину и не целуй, а решать свои проблемы Ивану придётся самому. Вот наступление от порта закончится и только тогда можно Ивану собой заняться. Это если разрешат дела и генерал ничем не озадачит. Не помяни задачи генерала всуе, а помянул, получи результат. Посыльный тут как тут. Извольте вы, Ваня, прибыть любезный друг на свидание в мой будуар нынче в полночь! Ёшкин кот! Ясно, что это перевод казённого на нормальный человеческий с некими чувствами и эмоциями. Приказ прост, прибыть немедленно к генералу на совещание! Это явно неспроста! Началось!
Я вижу город, вижу порт в семнадцатом часу. Бежит матрос, бежит боец, чихают на ходу. Там кто – то тянет пулемёт, сейчас он встанет в строй. Висит призыв, «Даёшь прорыв!», народ идёт домой. Вполне даже мобилизующая обстановка. Сейчас идут последние приготовления в гарнизоне, батальоне и прочих службах порта. Спешат поселковые жители попасть домой, пока совсем не стемнело. В целом, вся суета, как и день назад и два, но не как неделю назад. Привычка уже новая у людей вырабатывается, но пока не закреплена. Патрулей везде намного больше чем обычно. Странно, но здесь в порту и посёлке комендантского часа начальник порта не вводил. Одни только патрули на променаде.
Совещание проходит в расширенном составе. Положение ясный пень, обязывает, и генерал собирает доклады от всех приглашенных. Вопрос один «Что у вас? Кто, где и готовность немедленно выступить на захват перевала». Бедный перевал! Никогда о нём, так не заботились и не поминали его так часто. Доклад от Ивана одним предложением, «Машины у перевала, ждут приказ». Всё. Он свою часть в захвате перевала выполнил. Теперь решает штаб местный, что ему делать с Иваном и прочими. Будет вскоре штурм перевала или надо расходиться по домам, то есть казармам и местам дислокации.
