Теперь я больше уже ничего не понимал: складывалось впечатление, будто аббат Мелани и мадам коннетабль говорили на двух разных языках, и при этом их абсолютно не волновало то, что они не понимают друг друга. Разве католический король уже не принял решение в пользу эрцгерцога и попросил Папу лишь о помощи, как сказала мадам? Или же он не знал, какого наследника ему выбрать, и доверил сделать это Папе?
Письмо Мелани заканчивалось следующими словами:
«И Вы, моя добрейшая госпожа, не беспокойтесь о здоровье Папы: он окружен самыми лучшими душами, которые заботятся о его самочувствии и его служебных обязанностях, однако при этом они не осмеливаются даже притронуться к епископскому жезлу, который Его Святейшество по святому праву еще крепко держит в руке. В первую очередь это касается государственного секретаря кардинала Фабрицио Спады, которого Вы так цените и который ожидает Вас с большим нетерпением здесь, в своем роскошном имении, вилле на Джианиколо.
Моя дорогая подруга, с этого холма можно увидеть весь Рим, и не только Рим, но и немного больше. Пожалуйста, не задерживайтесь.
Итак, до скорой встречи через два дня?»
И в самом конце письма:
«Пусть будет так, Доринда. Что ты еще хочешь от нее? Она больше ничего не сможет дать тебе. Но покажи себя,
Доринда, высочайшая небесная богиня, покажи себя сейчас для Сильвио с бесконечной милостью, а не с гневом».
Его любовь к ней больше не имеет никаких надежд на отклик. Тем не менее, все распоряжения, которые мадам отдает ему, называя Сильвио, аббат Мелани принял не так беспрекословно: в своих сладких речах он просит ее быть милосердной и не гневаться больше.
Должен признаться, что в делах любви аббат Мелани и правда обладал не таким уж плохим поэтическим даром.
Я подумал еще немного над именем Доринда, однако так и не вспомнил, где я мог его слышать.
Но вскоре я вернулся к более серьезным размышлениям. При мне Атто до сих пор ни словом не обмолвился об Испанском наследстве, в то время как в письмах к мадам коннетабль он только об этом и говорил (не считая, конечно, уверений в любви к ней). Я заметил это уже в первый день его пребывания на вилле. Но с тех пор я не продвинулся в своих расследованиях ни на шаг. Мне не удалось узнать еще что-нибудь о графине Суассонской, я предполагал только, что она и таинственная отравительница, графиня С., – одно и то же лицо.
Я опечаленно покачал головой: туман вокруг загадок никак не хотел рассеиваться.
И только одно я знал точно: каким-то образом кардинал Спада, мой господин, также замешан в этом деле. Как мадам коннетабль, так и Мелани в своих докладах упоминают о том, что в ответ на прошения испанского короля к Иннокентию XII государственный секретарь отправился к испанскому послу и по причине крайне плохого состояния здоровья Папы кардинал лично выполнил его служебные обязанности в этом деле. Поэтому я почувствовал, что тем более должен наконец разобраться во всех этих тайнах. И первым делом я решил как можно скорее узнать у Атто о графине Суассонской.
Показания Рыжего были достаточно точными. Правда, это место совсем нельзя было назвать гостеприимным, однако, следуя указаниям, которые мы получили, надо было отправиться туда ночью, чтобы нас никто не увидел: из осторожности, ведь мы хотели, чтобы наше появление у таинственного Тойча стало неожиданностью.
На самом деле я предпочел бы указания на отдаленное убежище в сельской местности, среди садов и лесов, вдали от транспорта и людей. Но вместо этого Рыжий послал нас прямо в сердце Святого города.
– Эй, но сам я там никогда не был! – предупредил он нас. – Просто знаю от друзей из моей компании, что он сидит там, внизу.
Путь был не слишком длинным: от виллы Спада мы отправились на площадь Монте и в конце концов оказались перед огромными стенами папского дворца. Отсюда мы пошли направо и затем повернули на виа Сан-Витале. По левую сторону возвышалась башня иезуитской церкви Сан-Витале алла Балле Квиринале. Ее прекрасный стройный силуэт напомнил мне церквушку, которую в особенно ясные дни можно увидеть из моего небольшого надела, и я помолился Господу, чтобы он сохранил мне жизнь и здоровье не только ради меня самого, но и ради моей сладкой Клоридии. В своей молитве я попросил также и Клоридию, принимая во внимание всевозможные опасности, – и те, что я пережил в этот день, и те, что мне еще предстоит пережить, помолиться за спасение не только моей души, но и моего тела.
После этого мы наконец дошли до виа Феличе, которая гармоничной последовательностью подъемов и спусков соединяла огромное строгое здание церкви Санта-Марии Маггиоре и пологие холмы Пинчио. Кватро Фонтане осталось позади. Мы повернули направо. Немного не доходя до церкви монахов ордена отшельника Павла I и Святого Норберта Премонстратенского, всего за несколько шагов до церкви Санта-Марии делла Санита де Бенфрателли, с правой стороны открылся маленький безымянный переулок. В этот переулок мы и свернули, прошли квартал низких домов справа и один небольшой дом слева. Вскоре переулок описал дугу и превратился в тропинку, ведущую в нетронутые луга.
Как раз в этом месте, следуя указаниям Рыжего, мы сошли с дороги и повернули направо. Здесь дорога тянулась вверх» через холм, похожий на спину сгорбленного великана. Продвигаясь вдоль этого длинного холма, мы заметили, что по правую сторону от нас, внизу в холме, открылся лаз, затем более широкий проем и еще несколько больших гротов. Это был целый ряд искусственных пещер, сначала выложенных камнем, а затем покрытых землей, заросших кустами вьющимися растениями, грибами, лишайниками и плесенью.
Пещеры шли двумя параллельными рядами: один более низкий на уровне которого мы и находились. Второй состоял из больших пещер, которые шли над первым рядом и были немного сдвинуты назад, так что перед ними образовалось что-то вроде коридора шириной несколько метров. С правого края над вторым уровнем просматривался третий, а над ним возвышался маленький загородный дом с башенкой, за которым виднелся монастырь сестер Святого Франциска у терм. Название монастыря не было случайным.
– Кто бы подумал, термы Агриппины, – удивился Атто. О его хорошем знании античности я знал еще с нашей первой встречи. – Никогда не подумал бы, что буду искать грязных черретанов в таком выдающемся месте, как это.
Он пробирался через эти старинные руины Римской империи почти на цыпочках, словно боялся споткнуться и повредить камни, которым сотни лет. Атто обеспокоенно и несколько рассеянно осматривался вокруг. Семнадцать лет назад я был вместе с ним, когда он, полный восхищения, обнаружил подземный лабиринт, и я знал, что аббат издал путеводитель по Риму для любителей античных красот. И хотя с тех пор прошло много времени, очевидно, он не оставил своего старого пристрастия.
– Ну, мы пришли, – сказал Сфасчиамонти и указал пальцем на место перед нами. – Это здесь.
В конце пещер, перед последним участком монастырских стен, темным пятном возвышалась башня.
Это была один из многих фиалов, [58]которые когда-то давно сделали Рим Urbs turrita– Вечным городом, с многочисленными башенками, сторожевыми башнями и зубчатыми стенами. Все зги древние сооружения придавали Риму воинственный вид. Башня была не очень высокой: она казалась разрушенной, как это часто бывало после нашествий варваров, или же его верхушка сгорела в пожаре.
– Вас никто не будет останавливать, – таинственно добавил Рыжий, давая указания, как найти убежище Тойча. – Вы сами решите, нужно ли идти дальше.
Первое замечание оказалось верным, это стало понятно, когда мы подошли к башне. Мы обошли ее вокруг и проверили каждую сторону. Все окна были закрыты. Рядом с башней мы нашли домик с дверью, ведущей в башню. Дверь была деревянной, в плохом состоянии. Мы толкнули ее, и она заскрипела – дверь оказалась не запертой.
58
Фиал – в готической архитектуре декоративное венчание сооружения в виде фигурного шпиля, пирамиды, крестоцвета и др.
