Сразу за входом нас встретило еще одно большое темное вонючее помещение. Похоже, крысы и бродяги уже давно облюбовали себе эту жалкую дыру для справления естественных надобностей. В слабом свете фонаря можно было лишь с большим трудом увидеть и обойти огромную паутину, которая оплела весь дом, и валявшийся на полу отвратительный хлам.

Неожиданно я зацепился носком туфли за массивный предмет, прочно прикрученный к полу. Я потер ушибленный палец. Здесь была ступенька.

– Синьор Атто, лестница, – сообщил я о своей находке.

Я осветил фонарем нужное место. Лестница в правой стене вела наверх, к небольшой двери.

И в этот раз дверь не была закрыта ни на замок, ни даже на задвижку.

– Рыжий был прав, – заметил Сфасчиамонти. – Здесь нет никаких защитных приспособлений, никаких препятствий, которые обычно возникают на пути к тайнику. Кто бы ни прятался за этими дверями и лестницами, очевидно, что он совершенно не боится незваных гостей. Очень интересно.

За второй дверью нас ждала еще одна лестница. Только эта была очень крутая. Мелани пришлось даже несколько раз остановиться, чтобы перевести дыхание.

– Когда же мы наконец придем? – уныло спросил он и, посветив фонарем, попытался измерить путь, который мы уже прошли. Мы поднимаемся на башню, – ответил я.

– Это я уже и сам понял, – язвительно заметил Атто. – Но можешь ли ты мне сказать, где, черт возьми, здесь должно быть укрытие Тойча? В дымовой трубе?

– Наверное, Тойч – это аист, – пошутил Сфасчиамонти и приглушенно засмеялся.

Я мысленно вернулся назад, к тому времени, когда мы с Атто ночи напролет осматривали в темном чреве города ниши гробниц и туннели, не боясь никаких опасностей и презирая все засады. Теперь мы повернули назад, в мрачный коридор, который вел нас не в недра подземного царства, а, наоборот, в небо.

В слабом свете фонаря мы молча шли вперед несколько минут, пока не попали в маленькое четырехугольное помещение, похожее на переднюю. Пол был покрыт деревянными досками. Перед нами на несколько ступенек выше была еще одна дверь, и, судя по всему, за ней мы попадали на очередной уровень. Все было настолько подозрительным, что мы остановились, нерешительно поглядывая друг на друга.

– Тысяча чертей, мне это совсем не нравится, – вырвалось у Сфасчиамонти.

– Мне тоже, – согласился с ним Мелани. – Если мы поднимемся туда, то тогда быстро отступить назад будет абсолютно невозможно.

– Будь у этой башни хотя бы одно маленькое окошко, можно было бы выглянуть и узнать, как высоко мы поднялись, – сказал я.

– Глупости, снаружи все равно черная ночь, – возразил мне Атто.

– Что же делать?

– Мы пойдем дальше. – Атто зашел в переднюю. – Странно, здесь такой запах, похожий на…

Он замолчал. Все произошло так быстро, что мы вряд ли смогли бы повлиять на события. Пока мы следовали за Мелани, мы чувствовали, как деревянные доски под нашими ногами слегка дрожат, затем они стали медленно опускаться.

Мы вздрогнули, внезапно поняв, какая опасность нас подстерегла.

– Назад! Это ловуш… – закричал Сфасчиамонти.

Но уже было поздно. Позади нас с громким скрипом упала обитая железом деревянная массивная дверь, пробив в полу огромную дыру и отрезав нас этим от лестницы, по которой мы сюда поднялись. На счастье, фонарь не погас, однако то, что позволял увидеть свет, лучше было бы нам не видеть.

Внезапно вокруг заплясали тысячи адских огоньков и осветили нас таким зловещим светом, что мы стали похожи на грешников в аду. Я не сомневался, что при первом же прикосновении к коже они причинят ужасную боль.

– Господь всемогущий, спаси нас! Мы попали в ад! – закричал я в паническом ужасе.

Атто ничего не говорил: он пытался удерживать эти демонические языки пламени подальше от лица, отмахиваясь от них как от мух, только гораздо быстрее и отчаяннее.

– Проклятие, мои ноги! – вскрикнул Сфасчиамонти.

В тот же момент я тоже почувствовал это: сквозь ботинки начал проникать неприятный жар. Мне пришлось поднять сначала одну ногу, затем другую, снова первую – стоять на полу становилось просто невыносимо. Атто и Сфасчиамонти также подпрыгивали как сумасшедшие, размахивая руками, отгоняя огоньки и напрасно пытаясь как можно меньше касаться пола.

– Бежим отсюда! – заревел Атто и толкнул Сфасчиамонти на дверь, которая показалась нам раньше подозрительной, а теперь стала нашим единственным спасением.

К счастью, она тоже была не заперта, как и все предыдущие На этот раз перед нами оказался целый ряд ступенек из ржавого железа. Сбир первым прошел через лаз. Там было так узко что пришлось идти, чуть ли не касаясь носом колен. Мы с трудом продвигались вперед, следуя вплотную друг за другом, ощущая жар под ногами, в то время как коварное пламя уже подбиралось к нише. Я был зажат между мощным Сфасчиамонти и худым Атто и, дрожа от страха, молился дорогому Господу, чтобы тот сжалился над моей душой.

– Неееет!

Этот отчаянный крик издал Сфасчиамонти, перед тем как стремительно исчезнуть в бездне. Я почувствовал, как он схватил меня за правую руку и с непреодолимой силой увлек за собой.

Тут же внутри меня сработал невидимый механизм природы, управляющий действиями человека в моменты подобного потрясения, он приказал мне в свою очередь схватиться за руку Атто, вследствие чего тот полетел в пропасть за мной. Так мы, вися гроздью один на другом, влекомые непреодолимой силой, словно жалкие комки мяса и костей, начали головокружительное, казавшееся бесконечным падение.

«…Et libera nos a malo», [59]– нашел еще я в себе силы подумать, хотя от одного вида зловещей бездны у меня перехватило дыхание.

Падение, казалось, длилось целую вечность. Затем мы свалились в кучу, как если бы Люцифер скосил нас во время сбора урожая грешников и выкинул к судьям ада.

Подо мной неподвижно лежал Сфасчиамонти, скрюченный от ужаса и почти раздавленный грузом двух тел, моего и Атто. Мелани был оглушен, судя по всему, ему было очень больно, он стонал и еле двигался. С большим трудом я выбрался из этой свалки и, слава Господи, смог сесть: пол больше не горел. Резкий, какой; то знакомый, но в таких трагических обстоятельствах зловещий запах въелся в одежду и в кожу. Постепенно я начал более осознанно воспринимать окружающее меня пространство, но в моей душе еще жил страх.

Конечно же, фонарь разбился. И тем не менее вокруг нас разливалось мягкое и таинственное светло-голубое свечение, которое было повсюду, подобно тому как светлячки освещают с после захода солнца.

Остался ли я целым и невредимым? Я посмотрел на свои руки и задрожал от ужаса. От них исходил свет, нет, они сами были из света.

Я больше не был человеком. Опаловый блеск исходил из каждой точки моего тела, насколько я смог установить, проверив живот и ноги. Мои смертные останки были где-то в другом месте. От них осталась лишь бедная, потерянная душа, заблудившееся в потустороннем мире мое отражение, не более чем просвечивающаяся бестелесная субстанция.

В это мгновение Сфасчиамонти приподнялся. Его взгляд упал на меня.

– Ты… ты – мертв! – прошептал он в страхе, обращаясь к тому, что от меня осталось.

Он смотрел на меня безумными, выпученными глазами. Потом оглядел себя, свои руки – он тоже излучал голубоватый свет, который был везде, внутри и снаружи нас.

– Значит, я тоже… мы все… о Господи, – всхлипнул он.

Затем последовало видение. Существо из мира теней в жуткой черной рясе (лицо было скрыто под большим капюшоном) взирало на нас из. ниши в стене, которая была закрыта железной решеткой.

Атто поднялся с пола. Все трое мы бесконечно долго балансировали между дыханием и удушьем, отчаянием и надеждой, жизнью и смертью. Около силуэта в нише появилось еще несколько существ в рясах с капюшонами, из чего можно было заключить, что на самом деле это была не ниша, а узкий коридор, а существа – злые посланники ада, которые точно набросятся на нас, чтобы забрать с собой.