Тем не менее, герцог клялся, что плодовит. И это притом, что за четыре года брачных отношений (точнее за два, если исключить время траура после похорон) ни одна из жен не забеременела от него. Карли одновременно и боялась этого, и была счастлива: вскоре она свяжет свою жизнь с совершенно чужим человеком, изменять которому не позволит аристократическая гордость.

Теперь она знает какое желание будет загадано, если ей повезет исполнить условие до обозначенного герцогом срока. А если герцог посмеет не выполнить обещание, то лучше бы ему прикинуться овощем: женская месть нелогична и беспощадна в своей изощренности.

Карли опустила балдахин и прилегла. Постель дурманила не выветрившимся запахом антидепрессантов, но требовать срочной смены постельного белья девушка не смела. Она — новенькая в этом доме и недолго ей быть здесь хозяйкой, если возомнит себя госпожой.

После ненормальной связи с бестелесным Эшем пять лет назад относиться к сексу «просто» не получалось. Каждый раз становился как собачья случка, единственным и пресным, оставляющим после себя омерзительный шлейф грязи, будто искупалась в помоях.

С герцогом будет также. Так будет много раз и только забеременев можно будет солгать, что интимная близость опасна для здоровья ребенка. А может она просто привыкнет к рукам герцога и не будет все утро обжиматься с унитазом, выворачиваясь от отвращения к любовнику.

Хорошо, что человек не может забеременеть от демона, как от совершенно иного биологического вида. Окажись Карли в подобной ситуации в семнадцать лет, ее репутацию не спасло бы ничто. А значит и вся последующая светская жизнь стала бы невозможной.

Только бы герцог не понял, что гложет ее изнутри.

Сама не заметив когда, Карли уснула. Серо-бежевые гигантские щупальца сотен скруаджили шлепали по лужам, по влажной грязи в мире Теней. Присоски на их щупальцах смачно причмокивали, оставляя после себя металлические следы.

Перезвон колокольчиков на крыльях авнов с уродливо непропорциональными телами и разной длины восемью волосатыми пятнистыми лапками отдавался противным писком в ушах, угнетая слух и отключая мозг на пару с инстинктом самосохранения.

Вампиры — иссушенные морщинистые карлики, среди которых только один из десяти мог, сгорбившись, передвигаться на двух ногах. Остальные кочевряжились на четырех, пятясь как раки только вперед, а не назад.

Меркали. О них Карли знала преступно мало, но видела одного из расы и мечтала больше никогда не встречаться с такими. Образ помеси динозавра-хищника с кентавром из мифов и легенд прочно засел в ее памяти, внушая трепетный доисторический ужас.

Ламперки — плотоядные цветки с паразитирующими на всем живом лозами, имели острые акульи клыки длинною с указательный палец. И таких клыков имели три или четыре ряда. За давностью пролетевших пяти лет Карли уже не помнила, а потому в ее гадливом кошмаре ламперки жевали лапы безынтересному ко всему происходящему меркаля в различных вариациях.

Цокот его копыт сводил с ума, как и колокольчики авнов. Сколь бы сильным не было желание Карли очнуться от кошмара, на нее одну неотвратимо надвигалась беспросветная туча низших демонов, которые пять лет тому назад на ее глазах сожрали всех ее школьных друзей.

— Скарлетт, Скарлетт, — обеспокоенная Варя трясла девушку за плечо, пытаясь разбудить.

Карли морщилась во сне, сжималась в эмбрион и что-то шептала на грани слышимости, а приходить в себя не спешила. Сколько бы ее не будила женщина, у нее ничего не выходило. Там, во сне, многомиллиардный рой цикут — демонического аналога мухи це-це с похожими свойствами яда — железным занавесом обволок кусок арендованной виллы, как термиты, проев все преграды на своем пути, даже стены.

Землю постоянно трясло, пока гафроны — жирные кольчатые черви с палец двадцать первого размера и длинные, как широкий лентец в кишечнике человека, достигающие пятнадцати метров. Их тоже много, как цикут, и в миллиардном количестве они копошились в земле, обнажая полные яиц членики.

Девушка открыла глаза, не переставая дрожать, все еще видя перед собой черное-пречерное небо абсолютной пустоты мира Теней, куда они с друзьями по юношеской неосмотрительности попали. Кошмары о мире Теней более трех лет не мучали ее (даже после смерти родителей и брата) и теперь снова.

— Скарлетт.

— Все хорошо. Я проснулась, — мученически отозвалась Карли и вытянула затекшие во время сна ноги. — Мне просто кошмар приснился. Ничего страшного.

Страшного как раз-таки было много, но все это в прошлом. Если человеческий мир не расколется напополам и яд мира Тени не выльется через расщелину, не бывать низшим демонам на земле людской. Только это и успокаивало, что невозможность реализации кошмара, претворения его в жизнь.

— Воды? — предложила Варя, протягивая полный до краев стакан.

— Лучше чего-нибудь покрепче. Ханзель? — попросила коньяка из южной префектуры Карли и, тем не менее, залпом опустошила стакан. — Если нет открытого, то и не нужно. Который сейчас час?

— Восемь вечера. Вам, наверное, сложно из-за разницы часовых поясов.

Варя помогла сесть. Карли облокотилась спиной о массивное, надежное изголовье и выпила второй стакан воды. Двухчасовая разница между префектурами ее особо не волновала, в отличие от долгого кошмарного сна. Она слишком сильно переволновалась в связи с возвращением в ее жизнь старых и крайне нежелательных знакомых. Даже на ностальгию по семье сил не хватает.

— Мне нужно позвонить, — предупредила Карли, намекая на незнание месторасположения телефона. — По работе. Не стоит откладывать такие важные разговоры. Я и так планировала сделать звонок часов шесть назад.

В изголовье кровати обнаружилась странная широкая ниша непонятного предназначения. У Карли не получалось сидеть ровно, и она постоянно скатывалась в нишу. Девушке совершенно не приглянулось убранство спальни по вкусу герцогини Далинеи, но в чужой монастырь со своим уставом не приходят.

— Хорошо, я принесу трубку, — на автомате кивнула Варя. — Может быть, вы присоединитесь к ужину Томаса?

— В восемь вечера? — удивилась Карли, припоминая неадекватный обед в гостиничном номере. — У него никаких проблем с пищеварением нет? Думаю, мне стоит о таком знать?

— Дело не в пищеварении, — осторожно начала Варя неудобный для нее разговор. — Скорее дело в психике. Томас вместо армии по контракту служил. В Лагрии. Там он с моим мужем и познакомился.

Дальше можно было не продолжать. Лагрия — страна, вот уже больше десяти лет считающаяся «горячей точкой». Она — один из северных соседей Маджении и имеет с ней протяженную сухопутную границу. Во избежание смещения военного фронта за ее границу, правительство посылает контрактников для усиления блокпостов.

Единственный сын герцога ди Мюррея не мог по собственной воле выбрать службу по контракту. Отец просто-напросто его не пустил бы. Но о старшем ди Мюррее в СМИ уже давно ничего не писали. Вроде бы, он улетел куда-то в Европу и живет где-то на Сейшелах. Или это в Африке? Об этом говорил Томас, упоминая о плотоядных родственниках? Они его на верную смерть посылали?

Если до этого момента у Карли были сомнения, приходилось ли герцогу убивать человека, то теперь все сомнения отпали сами собой. Нельзя отслужить в Лагрии три года и не замарать руки в крови.

— Голод армейского быта и скудность рациона? — предположила Карли, чтобы отвлечь Варю от догадок об ее истинных мыслях. Женщина кивнула. — Тогда понятно, почему Томас мне нахамил. С такими вещами не шутят.

Карли слабо представляла, что нужно делать, имея на руках такой «материал». Герцог не был похож на жертву войны, но ведь должна же быть причина, почему слабохарактерная герцогиня Мариетта травилась медикаментами в отсутствие мужа, будто боялась дожить до его возвращения. Избил в первую брачную ночь? Или напугал извращенными пристрастиями?

Варя принесла радио-трубку стационарного телефона, поставила поднос с маленькой десертной тарелкой и в ней рулетики из камбалы и креветок с лаймом. Судя по всему, Варя действительно вкусно готовит, раз уж заслужила звание повара у вечно голодного герцога.