- Опа, - ловлю ее. - Подслушиваем?

Пячусь назад, и отрицательно качаю головой с самым невинным выражением лица. А Александр наступает на меня.

- Ай, какая плохая девочка. Подслушивать нехорошо, зайка.

Я бы поспорила. Мне, можно сказать, по должности полагается подслушивать и знать все сплетни.

А еще быть в курсе, кто это обижает моего Володю.

- Алена, извинись перед Александром, - нервно кричит Владимир Андреевич, и Александр щелкает пальцами, на миг обернувшись к нему.

- Сиди тихо.

Дверь захлопывается, и я остаюсь в приемной. С Александром, который к Володе не вернулся.

- Твой Володя, - мужчина медленно наступает на меня, - сказал, что ты извиниться передо мной должна, зайка. Приступай, я жду.

Гад, все же, Володя. После свадьбы перевоспитаю.

- А давайте я вас кипяточком ошпарю, а потом извинюсь?

- Не пойдет, - Александр снова нависает над моим рабочим столом, за которым я прячусь. – Вчера, зайка, ты обидела меня. Унизила. Растоптала. Всю ночь я места себе не находил – так опечален был твоей холодностью и стервозностью. Так что я требую извинений!

Трагичный тон ни капли не заставляет ему поверить – темные глаза смеются. Вот что за мужчина такой!

- Вы так страдали, что до сих пор от выпитого шатаетесь?

- Мужчины так с горем справляются, - вздыхает Александр.

Кажется, кто-то мне зубы заговаривает. Проверяющий, угу. Рыдал всю ночь из-за моей жестокости. Конечно.

- Чем вы тут занимаетесь? – выглядывает из кабинета Володя, и Александр отходит от моего стола.

- Я тебе что сказал? Сиди тихо, и не отсвечивай!

- Да как ты смеешь так разговаривать с Владимиром Андреевичем? – задыхаюсь я от возмущения, когда Александр захлопывает дверь кабинета. – Что ты себе позволяешь?

- Все позволяю. Все, что хочу, зайка.

Так, где мой отравленный кофе?

- Я не зайка! А ты… ты вообще кто?

- Александр, - напоминает мне нахал. – Я же представлялся.

В глазах темнеет от бешенства, пальцы показывает от желания расцарапать чье-то смазливое, но наглое лицо.

- Ты обманщик! Мошенник! – выдыхаю я. – Пришел, вынюхивал тут, говорил, что инспектор…

- Так, стоп, - Александр хлопает в ладоши. – Это ты меня проверяющим окрестила, я-то здесь при чем?

При чем? При всем!

- Явился, грязно домогался меня, - распаляюсь я, сжимая кулаки, - да еще и Володе грубишь! Да как ты смеешь?

Отвечает мне хрипловатый смех, и Александр нагло садится на край моего стола.

- Пойдешь ко мне в охранники, а? Какая ярость, какая верность, подумать только, - прицокивает он. – И чем же Володя это заслужил? Просвети меня о его немыслимых достоинствах, которые ты разглядела?

А вот и скажу! Все-равно, раз этот бессовестный теперь владелец компании – выгонит. Так хоть душу напоследок отведу.

- Владимир Андреевич – самый честный человек на свете. Он порядочный, умный, и не обдирает других, - с достоинством произношу я.

Хотя внутри все кипит. Александр так отвратительно обращается с Володей, а тот молча терпит.

Почему?!

- Не обдирает других… как я?

- Да! Очень сомневаюсь, что компанию вы честным путем получили, - поджимаю губы. – А ведь Володя… то есть, Владимир Андреевич ее с колен поднимал! А ты…

- Да, я помню. Мошенник, - кивает мужчина. – Куда мне до святого Володи, которому отец компанию в виде отступных подогнал. Видишь ли, зайка, твой принц так достал всю свою семью, что его банально выставили. Купили квартиру, машину, компанию, и постарались забыть.

Ох, бедный. Бывают же такие родственники…

- Тебе стыдно должно быть. Явился на все готовое… как тебе вообще компания досталась, если Володя ее не продавал? Что за схема такая? – тихим злым голосом выговариваю мужчине. – Знаешь, сейчас я позвоню в полицию. Точно!

Хватаю со стола черную трубку, и пытаюсь вспомнить номер полиции: 02 или 102? И пока я думаю, трубку легко и просто забирает Александр.

- Никуда ты не позвонишь, зайка. Глупостей не делай, - мужчина говорит со мной как с ребенком: снисходительно и мягко. Но в следующей его фразе мягкости уже нет: - Должок на твоем Володе. А должникам я не прощаю, так что все честно: хозяин здесь я. Компания моя, и ты тоже теперь моя. Начинай радоваться!

- Я не твоя! Рабство в 1861 году отменили, невежда.

Александр прикрывает глаза, а затем как-то неожиданно оказывается рядом со мной – так быстро, что я и заметить не успеваю.

- Невоспитанная девчонка! Отшлепать бы тебя… может, этим и заняться?

Я зажата в углу между своим столом, столом для принтера и сканера. Позади стена, а Александр совсем близко, и уже тянет свою руку ко мне.

- Аппетитная какая, - сжимает мужчина мою грудь – сильно, но не больно.

Теряю дар речи от подобной наглости, а затем…

- Я. Тебя. Сейчас. Убью!

Бью по нахальной, загребущей руке, и ярость переполняет. Возмущение. И что-то еще: некое темное чувство, шепчущее мне: «Интересно, а каково с ним? Может, не сопротивляться? Интересно же».

Затыкаю свой любопытный внутренний голос, и пытаюсь пнуть Александра правой ногой, но он ловит мое бедро, и прижимается ко мне. Заводит мою ногу себе на бедра, и я всхлипываю.

- Ну и? Такая смелая ведь была. Ты же убить меня хотела, зайка, - шепчет этот нехороший мужчина.

Хотела. И хочу. Сейчас только справлюсь со смущением, и обязательно устрою ему взбучку.

- Вы не имеете права ко мне приставать. Я на вас пожалуюсь… я в суд подам за домогательства!

- Ох, какая же ты болтливая, Аленка, - мужчина закатывает глаза.

И через секунду я чувствую его губы на моих.

Она пила сладкий кофе, я угадал - любит капучино со сливками и сахаром.

Губы мягкие, податливые, она не ждала и в изумлении приоткрывает рот. Я этим пользуюсь, ныряю языком. Сталкиваюсь с ее, горячим и осторожным, болтать она горазда, а вот целоваться не умеет совсем.

Как же так. А Володя, черт его дери?

Сильнее сжимаю ягодицы под тонкой тканью юбки, перебираю пальцами. Трусики на ней маленькие, наверняка ниточки, едва прикрывают промежность - швов никаких нет.

В ушах шум крови, и в висках стучит, ноготочки царапают мои плечи, язык становится смелее, аккуратно сплетается с моим.

Отвечает, попалась.

Напряжение в брюках растет, я ее точно трахну, железно, готов здесь, я не стесняюсь, но она испугается, вокруг очень много лишних фейсов.

Жаль, ведь как сладко.

Целую глубже, мну хрупкую фигурку и вдавливаю в стену, задираю юбку, она почти моя. Ладонью веду по бедрам и замираю - это не колготки.

Под пальцами кружевная резинка.

В чулки вырядилась.

Серьезно.

И прямо сейчас можно проверить, есть ли веснушки.

Гашу рык.

Моей заминки ей хватает. Она отворачивается, губами скользит по моей щеке и отталкивает в плечо.

И сразу, туда, где ещё остаётся влажный след от ее губ - залепляет мне хлесткую пощечину.

- Вы обнаглели! - она продирается через меня, залита румянцем. Губы красные, от тяжёлого дыхания грудь заманчиво выпирает. - Кто вам разрешал?

Тру щеку.

Давно меня не били женщины. Последний раз - в институте, горячая аспирантка, когда у нас дальше кровати ничего не срослось.

Там понятно, а тут за что?

- Зайка, это поцелуй, а не обыск, разрешения здесь не надо, - оглядываюсь, - и ты сама хотела.

- Ещё и обыск, - она ужасается, - господи, что за "Криминальное чтиво", - она торопливо одергивает юбку. - И, вообще. Я на работе. Вас вижу третий раз в жизни. Мало ли, чем вы болеете. Лезете языком...столько бактерий, - она лепечет и краснеет.

- У меня справка есть, - заверяю, поправляю брюки. Смотрю на нее, и это мешает, член не понимает, что нам отказывают. - Давай так, - иду на нее. - Сегодня вечером где-нибудь посидим. Не при отеле, в обычном ресторане. Познакомимся поближе. Я принесу справку.