– Ой, – Ирина оглянулась и, прикрывшись руками, спряталась за дверцу шкафчика, – нехорошо подглядывать, – сказала она, поспешно надевая ажурное белье.

– Хорошо, – не согласился Борис, – очень хорошо! Я создам цикл скульптурных портретов. Я назову его просто: «Женщина»!

– Вот так просто: «Женщина»? – улыбнулась она.

– Да!

– Или «Очередная женщина»?

– «Женщина» с тремя восклицательными знаками! Или: «Моя Женщина», или «Единственная Женщина». Но женщина – с большой буквы! И я каждый день буду дарить тебе цветы и читать стихи! А куда ты собираешься? – вдруг забеспокоился он.

– Дорогой мой, мне надо и в конторе показаться. Не все гении от природы, кому-то надо и работать.

Борис помолчал. Потом встал и начал одеваться.

– Я с тобой.

– Зачем? – повернулась к нему Ирина.

– Я не могу с тобой расстаться.

– А ты не хочешь устроиться к нам на постоянную работу?

– Если возьмете. Только не консультантом, – он запрыгал на одной ноге, натягивая брюки. – Может, в этом что-то есть: нормальный рабочий день, фиксированная зарплата.

– А-а, надоела богемная жизнь.

– Ух, как надоела, – подтвердил Борис.

При появлении Ирины из-за столика секретарши поднялась симпатичная девушка.

– Вам звонили из отдела проводки изделий. Просили передать, что все в порядке, дальше изделия поведут по легенде «бизнесмен» и «банкир».

– Хорошо. Сделай кофе. – Ирина открыла дверь, пропуская гостя. – Заходи.

– Какой у тебя удобный диван, – Борис уселся, раскинув руки, – я только сейчас заметил. Иди ко мне.

– Ты с ума сошел. Секретарша может войти.

– Симпатичная девочка, – небрежно заметил Борис, – тоже «барби»?

– Нет, натуральная.

– Интересное лицо. Необычное и такое свежее.

Ирина промолчала, устраиваясь за столом.

– Как тебе место начальника дизайнерской группы? – спросила она.

– Пойдет. Может, удастся вложить в ваши «изделия» чуточку человечности.

– Если только с точки зрения анатомии. Матрицу ментальности утвердили на совете директоров, и менять ее никто не будет.

В дверь постучали, вошла секретарша с подносом, расставила на столе чашки и, опустив глаза, вышла из кабинета. Стойков, прищурившись, проводил ее взглядом.

– М-м… кофе неплохой, зря ты на нее жаловалась.

– Она для тебя постаралась, – улыбнулась Ирина. – Не хочешь познакомиться с работой?

– Можно.

– Очень хорошо. Сейчас я вызову кого-нибудь из дизайнеров, они тебе все объяснят.

Генеральный директор «Доллз» привстал при ее появлении.

– Прошу вас, присаживайтесь. Итак, все в порядке?

– Да, с понедельника он приступает к работе, – ответила Ирина, удобно располагаясь в кресле, – надеюсь, вы понимаете, мне нелегко было его уговорить. Творческая личность, полная непредсказуемость поступков. Кажется, мне полагается повышение оклада?

– Видите ли, – директор помялся, – я, конечно, помню нашу договоренность, но финансовые трудности…

– Которые меня не интересуют.

– Ну-у, если только за счет младшего персонала, – нерешительно протянул директор.

– Мне плевать, за чей счет, – сказала Ирина, поднимаясь и направляясь к двери, – и еще: мне нужна новая секретарша. Либо пожилая, либо тусклая серая мышка.

– Позвольте, а эту куда?

Она остановилась у двери, медленно обернулась и, сузив глаза, посмотрела на директора.

– Уволить на хрен!

– А формулировка? – опешил генеральный директор.

– Кофе варить не умеет, – захлопнув дверь, Ирина постояла, кривя губы. – Господи, с кем приходится работать! Одни дебилы кругом.

По дороге домой Ирина слушала, как Борис строит планы дальнейшей жизни, поддакивая и кивая в нужных местах.

«Много ли мужикам надо, – думала она. – Погладить, приласкать иногда. Заглянуть в глаза и сказать: боже, какой ты умный. Все! Лепи из них, ваяй, что пожелаешь! И зачем тебе знать, дорогой, что матрицу ментальности, внедренную в «Ингу» и «Елену», сняли с меня. Сняли, разделили поровну между каждой куклой и пустили их в мир. Живите, девочки, вы стандартные. Хорошо, что ты один такой остался, Стойков. Наивный. Зато есть на ком проверять матрицы. Остальным хватит и кукол».

Стойков глядел на ее нежное прекрасное лицо и счастливо улыбался.

Пять человек в шлемах и бронежилетах стояли на лестнице перед тонкой фанерной дверью.

Семеро с автоматами в руках стерегли окна.

Три снайпера расположились на крыше.

Двадцать четыре бойца перекрыли щитами ближайшие улицы.

А в темном дворике возле пустой парковки притаился за мусорными баками черный бронированный фургон без номеров…

«Внимание!» – Один из пяти, тот, что был первым, поднял руку над головой.

Где-то далеко завывала сирена – сквозь ночной город по своим делам ехала полиция.

«Тихо! – Один из пяти приложил палец к губам. – Ближе!» – Тени на лестнице шевельнулись и слились в одну тень.

Маленький отель спал. Даже управляющий дремал в своей каморке перед немым телевизом, не подозревая о том, что сейчас произойдет – и что уже происходит.

– Входим!

Дверь треснула и распахнулась, далеко отлетевший замок разбил оконное стекло.

– Никому не двигаться! – Пять человек в шлемах и бронежилетах ввалились в черный проем. – Всем оставаться на местах! – Лучи фонарей запрыгали по стенам и мебели, скрестились на кровати, где, оглушенные внезапным пробуждением и ужасом, ворочались мужчина и женщина.

– Где ребенок?! – заорал на них человек в шлеме и бронежилете. – Где?!!

Удар приклада сбил мужчину с постели. Кровь брызнула на сползающее одеяло.

– Где ребенок, Азей?!

Яркие красные точки плясали на разбитом лице мужчины.

Он зажмурился и высоко поднял руки.

– Не нужно было этого делать, Азей, – тихо сказала женщина, прячась за простыней. – Я предупреждала.

– Заткнись! – заорали на нее из-под шлемов.

А мужчина улыбнулся и выплюнул сломанный зуб. Ему уже не было страшно: он думал о ребенке. Вспоминал его.

– Папа, отвези меня к динозаврам!

– Даже не знаю, сынок. Боюсь, в этом году мы не успеем… Не сможем… Давай попробуем в следующем? А? Что насчет следующего года?

– Это до-олго-о.

– Придется подождать…

Дивею тогда исполнилось пять лет. Он был умный мальчик, хорошо рисовал, самостоятельно читал и очень любил древних ящеров.

– Папа, там есть настоящий череп аллозавра! И полный скелет трицератопса!

– Да-да, сынок. Я видел рекламу…

Ох уж эта реклама! Ее включали два раза в год – в начале лета и перед Рождеством – в ту самую пору, когда родители гадают, куда бы свозить своих чад, вдруг освободившихся от школ и садов. В музей? В парк аттракционов? В кемпинговый приозерный лагерь?

– Папа, я хочу в Динолэнд!

Он отвел глаза и вздохнул.

До Бейрнеса, где расположился Динолэнд, всего сто пятьдесят миль – вроде бы совсем рядом. Кажется: пакуй чемодан, садись в машину – и вперед, пока ящеры ждут, пока они не перебрались куда подальше. Там есть череп аллозавра, скелет трицератопса, сотня механических моделей, облаченных в пластиковые шкуры, и даже парочка самых настоящих компсогнатов, которых можно покормить мясом и жуками.

– Ты же знаешь, сынок, мы не можем просто так взять и уехать. Нам надо получить разрешение надзорного комитета…

«И врачей», – хотел добавить он. Но промолчал.

Азей и его жена Милена не могли иметь детей. Этот приговор впервые прозвучал четырнадцать лет тому назад – старенький профессор, поправляя очки тонким, похожим на палочку пальцем, извинялся перед молодой парой, словно это была его вина, что наука, которая научилась оживлять динозавров, не способна дать жизнь ребенку.

– Наверное, вам могли бы помочь, – тихо говорил профессор, глядя куда-то в сторону, – но не я, не здесь и не бесплатно.