– Да, мам…
– Хочешь еще пастилы или мороженого?
– Давай. А можно вон то, желтое? Что это?
– Взбитый крем из кукурузы, вкусный. Сейчас возьмем на всех, да?
Над площадью вдруг взорвался пенный фейерверк. Пухлые цветные облака заполнили небо, а потом начали оседать, разваливаясь на кусочки. И люди ловили их, смеялись, кидали друг в друга…
– Как хорошо у вас… – вырвалось у Ахмеда.
– Ну, хорошо или не хорошо… – Федор вдруг убрал с лица улыбку. – Бывает и хорошо – стараются же люди, чтобы как-то жить. Но ты должен знать, сынок. Это лишь потому, то ты и твои друзья – там, на посту. Вы – на страже. Поэтому еще как-то живем, развлекаемся даже. Вот будет победа, тогда всем будет так. Только вы не подведите, сыночки наши. Приезжайте с победой, а уж мы вас так встретим…
Он вдруг приостановился, заметив что-то сбоку.
– О! – Федор потер ладоши. – А вот это – по-нашему!
В конце ряда стоял лазерный тир. На большом экране проектор рисовал лес, где из-за деревьев каждую секунду выскакивали с визгом какие-то гадкие звери, похожие на лохматых, шипастых лягушек.
Толстые неуклюжие фермеры пытались попасть в них из световых винтовок, громко хохоча, если удавалось сразить цель. Но им было трудно – «лягушки» скакали резво, а непривычные к оружию руки шевелились куда медленнее.
– А ну, давай-ка, сынок… – Федор хитро подмигнул. – Покажи этим пельменям, как стрелять надо. Ты же умеешь?
– Умею. А зачем?
– Да просто так. Пусть поучатся, глядя на тебя. Меньше спеси будет.
Ахмед неуверенно подошел к барьеру, искоса поглядывая на других стрелков. С некоторым недоумением покрутил в руках легонькую пластиковую «винтовку». Встал, расставив ноги и даже не опираясь локтями на стол.
– Стреляй! – Федор возбужденно ударил кулаком о ладонь.
Щелк-щелк-щелк…
Через несколько секунд на экране не было ни одной живой «лягушки».
– О-о, ну, это талант… – развел руками щекастый начальник тира.
– Что «талант», дядь, – с досадой проговорил Ахмед. – Ты сделай побыстрей свое кино, а? Ну, это ж детский сад у тебя.
– Ну… хочешь – сделаю, как скажешь, – начальник тира насмешливо прищурился. – Пятьдесят попаданий за три минуты – получишь приз.
Картинка на экране закрутилась по-новому. Теперь «лягушки» выскакивали резко, словно пузырьки в газировке, и тут же прятались.
Ахмед не спешил и не нервничал.
Щелк-щелк-щелк… Винтовка работала, словно часы-ходики – размеренно и спокойно. «Лягушки» так же размеренно превращались в черную пыль.
– Ну… – начальник тира был полностью обескуражен. – Ну, это… не знаю…
Ахмед вдруг отвел глаза от прицела, заметив краем глаза какое-то тревожное движение рядом с собой.
– Ну, что ты, красавица… да не вырывайся, я ж ласковый…
Какой-то жирный лохматый фермер хватал его мать и пытался прижать к себе.
– Отстань, дурак! – цедила сквозь зубы Марьяна, тщетно пытаясь разжать пальцы наглого борова. – Уйди, не время сейчас! Я не одна!
– Ну, сегодня не одна – завтра одна. Тоже мне проблема, – жирный фермер хихикал, обнажая свои неровные желтые зубы.
Ни секунды не раздумывая, Ахмед с размаху обрушил приклад лазерного ружья в лицо мерзавца.
Пластиковая игрушка рассыпалась, не причинив фермеру никакого вреда, кроме испуга.
– Ах ты, щенок! – фермер сжал кулаки.
Ахмед быстро, как учили, встал в подпружиненную стойку, поставил руки в защиту, а затем бросился вперед.
Фермер закрылся было своими пухлыми ладошками, но против быстрого тренированного солдата он был ничто. И поэтому через секунду он уже лежал на мостовой, скорчившись и поджав ноги.
– Марьяна, уводи его! – закричал Федор.
– Мам, он тебя трогал! – пытался объяснить Ахмед, пока Марьяна тащила его от тира – туда, где толпа разделяла разгоряченного бойца от уже поверженного мерзавца. – Он тебе больно делал!
Федор подал руку побитому фермеру.
– Вставай, браток… давай-давай, не кочевряжься.
– Что это за гаденыш был?!
– Ты давай потише, ладно. Ну, прости. Это сынок наш. Не бесись…
– Какой, к чертям, сынок? Ты пьяный, что ли?
– Говорю же тебе! Мы с военной базы, с реабилитации. Сынок наш.
– Сынок… Я вот сейчас полицию позову.
– Да ни к чему это, браток. Полиция ничего не скажет. Ты не злись. Говорю же – сынок. С военной базы. Ну?
– Что «ну»?
– Ну, с реабилитации мы. Он же солдатик, с войны только что. В боях был. Вон, орден у него, видал?
– Солдат?
Толстый фермер тут же успокоился.
– Ну, ясно теперь. Ну, раз такое дело… – он поднял глаза на Федора и погрозил пальцем. – Но кружку пива за отбитый нос ты мне должен!
– Да хоть три, родной! Только не шуми, ладно?
…Марьяна крепко держала Ахмеда за руку. Он уже никуда не рвался, но чувствовалось, как напряжено и неспокойно все его тело.
– Сынок, ты не волнуйся. Ну, бывают люди – дурные, пьяные…
– Гад он! Гад!
Появился Федор.
– И что, готовы дальше? – воскликнул он с нарочитой бодростью. – Пошли на карусели. Летающие лодки на магнитной подушке видели?
– Подождите! – донеслось откуда-то из толпы.
Прибежал тот самый щекастый начальник тира. Руки его держали огромного плюшевого кота.
– Конечно, норматив не совсем выполнен… – проговорил он, задыхаясь. – Не до конца. Но такому стрелку мне приза не жаль! Держи, парень!
Ахмед взял кота, растерянно посмотрев на отца. Федор кивнул ему и усмехнулся. Ахмед замер на секунду.
– Мам… пусть это будет мой подарок, – он протянул кота Марьяне. – Не купил, так хоть заработал. Ладно?
– Ты еще спрашиваешь? – улыбнулась в ответ Марьяна. – Да это самый лучший на свете подарок!
С самого начала, с той первой минуты, когда зеленый автобус остановился у дороги – шесть дней отпуска казались целой жизнью. Но они вдруг закончились – коварно и внезапно, как тропинка перед пропастью.
Ахмед молча переодевался из домашнего в свой черно-серый солдатский комбинезон. Он и сам был весь серый. Укладывал рюкзак, затягивал ремни на ботинках.
– Сынок, ты, главное, помни – мы о тебе думаем, – произнес Федор. – Мы за тебя молимся.
– Да, пап…
– Не лезь сам никуда, – заговорила Марьяна. – Убьют тебя – никому никакого прока. Не надо геройства. Жив будь. Для нас живи, ладно?
– Ладно, мам…
Федор и Марьяна растерянно переглянулись.
– Ну, что сказать… – Федор одернул рубашку. – Будь молодцом. О нас вспоминай. Главное – вернись. Главное, живым вернись…
– Да, пап…
Все было натужно и неловко. Правильных слов для этого дня, видимо, не придумали.
– Ты, сынок, только друзьям про нас поменьше говори. Ну мало ли… у тебя папка с мамкой есть, а у другого, может, и нету… Зачем эти кружева разводить?
– Да знаю я. Подписку же давал.
– Сынок, слышишь? – Марьяна подошла к Ахмеду, глядя ему в глаза.
– Что, мам?
– Ты же опять на север? Вот возьми… Носки тебе связала. Пригодятся.
Ахмед взял носки и вдруг рассмеялся.
– Что? – заволновалась Марьяна. – Не понравились?
– Да нет… Вот эта зеленая каемочка… Нам перед базировкой на складе джемперы выдавали. Точно такая же каемочка – зеленая, с квадратиками.
– Ну, каемочки всякие бывают, – поспешно вмешался Федор. – А тут тебе не склад, это мать тебе сделала – с заботой. Так что, вот.
– Да я знаю, пап…
За калиткой просигналил зеленый автобус с военной эмблемой.
– Ну… Давайте-ка обнимемся и посидим на дорожку.
– Федь, а когда следующий заезд будет? – крикнула из спальни Марьяна, расчесывая свои красивые длинные волосы.
– По плану будет первого числа, а что? – удивленно отозвался Федор, оторвавшись от бритья.
– Хочу в Будапешт на карнавал смотаться, пока аэропорты открыты.
– Карнавал… Не о том думаешь! Лучше бы списки посмотрела. Сейчас, между прочим, второгодки поедут. Вот привезут тебе «сыночка», который тебя помнит, – а ты и ляпнешь что-нибудь. Или имя перепутаешь, или про невесту спросишь.
