Она согласуется с приведенной выше гипотезой о несчастном детстве и юности.

Его отказ от одной из сторон своей природы представляется результатом такого знакомства с сексом, в котором ему была отведена пассивная, принудительная и травмирующая роль.

Однако этот отказ кажется также тесно связанным с его богатством. Не потому ли Сен-Жермен не мог открыть, кто он на самом деле и откуда взялось его богатство, что одно было неотделимо от другого? Весьма вероятно, что именно по этой причине он и не женился, хотя выгодных партий наверняка хватало. Ведь в таком случае он был бы вынужден сбросить маску и признать свое состояние незаконным.

Больше всего современников поражало в богатстве Сен-Жермена небывалое множество драгоценных камней: алмазов, рубинов, сапфиров, опалов, жемчуга; он разъезжает по Европе, словно ювелирная витрина, унизывая алмазами все свои пальцы, а как-то вечером явился в Версаль в башмаках, пряжки которых ювелир короля Гонто оценил в 200 000 ливров.[66] Быть может, это и преувеличение, но пряжки, видимо, были все-таки замечательные.

Попутно: такое выставление своего богатства напоказ выдает определенное бахвальство, типичное для жаждущих реванша.

Остается выяснить происхождение этих камней. Создается впечатление, что Сен-Жермену удалось то, что сегодня назвали бы ограблением века.

Мемуарист того времени Гораций Уолпол и многие другие, говоря о возможных источниках этого богатства, упоминают, что Сен-Жермен якобы очень выгодно женился в Мехико и сбежал в Константинополь.[67] Позволительно задать вопрос: кто же мог дать за невестой такое приданое? Разве что вице-король Испании, поскольку оно позволило Сен-Жермену жить по-королевски в течение полувека.

История достойна пера Александра Дюма. Тем не менее, предположив, что это правда, стоит напомнить, что Мексика была тогда испанской колонией и что там существовала полиция. Описание взрослого человека лет тридцати пяти (столько примерно было Сен-Жермену в 1745 году, когда он появился на европейской сцене) немедленно разослали бы по всем европейским портам, куда заходили испанские корабли. Впрочем, связи между Францией и Испанией были тогда весьма развиты (инфантом испанским был в то время не кто иной, как зять Людовика XV), и, хотя полиции обеих стран еще не достигли, разумеется, современного уровня сотрудничества, о появлении неизвестной личности столь заметного обличья, каким обладал Сен-Жермен, было бы вскоре сообщено. Нечистый на руку супруг был бы арестован и передан испанскому правосудию.

К тому же, чтобы попасть в Константинополь, требовалось сперва пересечь Европу — либо через Испанию, что в данном случае сомнительно, либо через Францию. Однако паспорта, проверявшиеся чаще всего у людей взрослых, которые высаживались в атлантических портах, подросткам и юношам иметь было не обязательно.

Поэтому кажется разумным предположить, что Сен-Жермен, избежавший внимания полиции в европейских портах и обыска на таможне, должен был прибыть в Европу довольно молодым, лет пятнадцати или шестнадцати.

Происхождение сокровища? Его юность, а позже подавленная сексуальность мне кажутся весьма показательными. Похоже, что Сен-Жермен ограбил не собственную жену, но некую женщину, которая пользовалась им как сексуальным объектом. Женщину настолько богатую, что могла быть только супругой очень высокого колониального чиновника, такого как губернатор.

И только обход закона мог обеспечить ему безнаказанность при бегстве из Мексики в Европу.

Тут возникает другой вопрос. Обративший на себя внимание современников в 1745 году Сен-Жермен уже зрелый мужчина; он умеет держать себя в обществе, культурен, образован, обладает значительными познаниями в химии, говорит на нескольких языках, умеет сочинять музыку и играть, рисует, быть может, и не гениально, но госпожа де Жанлис, например, находит его талант приятным. Вращаясь в высшем свете, он непринужденно говорит с королями и принцами. Где же он научился всему этому? Его непременно должен был натаскать кто-то опытный.

Практическая проблема: Сен-Жермен, разумеется, не мог оплачивать свои текущие расходы драгоценными камнями. С одной стороны, это возбудило бы алчность воров, с другой — почти нет такого сокровища, которое не растаяло бы за полвека роскошной жизни, а он к тому же кажется человеком щедрым и раздает драгоценные камни, словно конфеты.

Но Сен-Жермен в любом городе мира чувствует себя как рыба в воде и везде живет на широкую ногу, что возможно только благодаря использованию векселей, получивших распространение начиная с XVI века. Он занимается также значительной коммерческой деятельностью, например фрахтованием судов, что обнаруживается в его уже упоминавшемся письме от 11 мая 1760 года к госпоже Помпадур.[68] Одним словом, у него твердый доход, и именно от деловой активности.

Прибыв в 1760 году в Гаагу, он намеревается основать компанию, чтобы финансировать французский заем у банков Соединенных провинций; это подтверждается письмом посла д'Афри Шуазелю от 5 апреля 1760 года, где тот заявляет, что собирается предостеречь важнейших банкиров Амстердама от предложений Сен-Жермена;[69] однако предприятие такого размаха может затеять только человек, располагающий знанием банковского дела и связями в этих кругах.

Враждебность, проявленная Сен-Жерменом по отношению к крупнейшим финансистам Франции братьям Пари де Монмартель и Пари-Дювернье, подтвержденная многими свидетелями, в том числе и д'Афри,[70] является признаком либо ревности, либо подлинного негодования, внушенного ему чрезмерным могуществом этих представителей раннего капитализма.

Хоть Сен-Жермен и напускает на себя вид алхимика и богатого дилетанта, он является деловым человеком, а не только тайным агентом. Отсюда моя гипотеза, согласно которой в ранней юности он встретился с кем-то опытным, кто дал ему образование и помог основать собственный банк. Этот персонаж выведен в романе под именем Соломона Бриджмена.

Несомненно, что Сен-Жермен интересовался оккультизмом и, в частности, алхимией, главной целью которой был поиск философского камня — наивная мечта людей, открывавших химические элементы, но которую поддерживали и настоящие мошенники. К их услугам прибегало немало монархов, вечно нуждавшихся в деньгах, например Рудольф II, Леопольд II Австрийский и Август Сильный Саксонский. Их в этом химическом безумии поощрял один простенький, но тогда казавшийся таинственным фокус: шарлатаны представляли монарху какой-нибудь бронзовый, железный или свинцовый предмет, потом окунали его в азотную кислоту, под воздействием которой поверхность металла на некоторое время приобретала блеск, напоминающий серебро или золото. Или же бросали в расплавленный свинец кристаллы неорганического нитрата меди. Следовавшая за этим реакция была довольно впечатляющей: свинец начинал бурлить и радужно светиться, а остыв, оказывался покрыт блестящей пленкой и выглядел как золотой, но это была всего лишь медь. В Дрезденском музее фарфора можно полюбоваться подобными «золотыми» слитками, произведенными этим способом в 1713 году известным мошенником Иоганном Бетгером для Августа Саксонского. Другие фальсификаторы тайно подсыпали в тигель настоящий золотой порошок, который покрывал затем расплавленный металл, и тот при остывании казался полностью золотым…

Затем оставалось только как можно дольше пользоваться доверчивостью обманутых государей.

Основой богатства Сен-Жермена было наверняка не алхимическое золото. А его велеречивые разглагольствования на сей счет служили только для того, чтобы другие в это поверили.