Вонючее тело в обносках лежало у моих ног. Грабитель даже не стонал, просто лежал и глубоко дышал. В руке он сжимал остаток моего хлеба, который не успел съесть. Я наклонился, чтобы забрать свой обед из руки доходяги. Когда я начал разжимать его руку он неожиданно сильнее вцепился в хлеб и прохрипел:
- Отдай, - и затем, сглотнув пересохшим горлом, добавил, - Пожалуйста.
По его впалым щекам текли слезы, в глазах было столько мольбы и отчаяния, что мне стало стыдно за то, что чуть его не убил минуту назад. Я отпустил его руку. Он так и остался лежать на земле в позе эмбриона плача и сжимая в руках мой кусок хлеба. Подождав, минут пять, я сказал:
- Ладно, хватит валяться, давай поднимайся.
Но он продолжал лежать и всхлипывать.
- Вставай или сейчас тебе по ребрам наваляю, мало не покажется.
Угроза подействовала. Он с трудом поднялся с земли.
Передо мной стоял грязный, вонючий, изнеможенный человек в обносках. Слипшиеся немытые волосы, запавшие серые глаза, слегка вытянутое лицо. Когда-то раньше, это было весьма симпатичным парнем. Сейчас в таком виде я даже возраст его определить затруднялся. От двадцати пяти до сорока, точнее не скажешь. Вместо одежды остались одни лохмотья, и нигде не было ни ложки, ни лопатки. Видимо корни он не копает, по состоянию видно, что уже давно. Ну, что ж дружок, хлеб придется отрабатывать, здраво рассудил я. Раз в руки так удачно попался абориген, будем извлекать из этого пользу.
- Иди за мной - говорю бедолаге и направляюсь назад к реке. Как ни странно, но он поплелся за мной без возражений и даже не пытался съесть хлеб. Подойдя к ведру с водой, я посмотрел на спутника и сказал:
- Дай сюда хлеб.
Тот в страхе сжался и сначала прижал руки с хлебом к груди, а затем попытался запихнуть его в рот.
- Да отдам я тебе хлеб, дай сюда - сказал я, отбирая с силой хлеб из его руки.
Бедняга с обреченностью и отчаянием смотрел, как кусок исчезает у меня в кармане.
- Руки держи. Сейчас воды полью, тебе умыться надо.
Видимо до него дошло, что надо делать, и он сложил руки лодочкой под льющейся водой. Через пару минут его лицо и руки заметно посветлели. Кожа была обветренной и загорелой, но это была именно кожа, а не слой грязи.
- Ешь - протянул я ему хлеб.
Он взял протянутый кусок и сразу собирался запихнуть в рот, но в последний момент остановился. Видимо не привык, что хлеб не отбирают.
- Спасибо - проявил вежливость, неудачливый грабитель, и принялся есть хлеб.
- Ты водой то запей, не давись всухомятку и не спеши - посоветовал я.
Но хлеб, как ни старался он не торопиться, закончился секунд через тридцать.
- Теперь рассказывай, чудо, кто ты и как до такой жизни докатился?
- Меня зовут Ларуш, я здесь второй месяц за убийство дочери графа, но я никого не убивал, меня явно подставили, - начал тараторить Ларуш.
- Не части. Мне пока без разницы, за что ты здесь. Рассказывай, почему без инструмента, голодный, не моешься?
- А зачем? Все равно скоро подохну.
- Почему скоро? Два месяца же выжил.
- Ну и толку с того? Здесь только три человека живут больше года, остальные умирают быстрее.
- И, что шансов нет совсем?
- Только на поле не заходить. Эти кусты, по-моему, высасывают из человека душу. Вы новенькие, в первый день не почувствуешь, но уже через неделю многим станет плохо, самые слабые умрут через месяц.
- Слабые, это типа физически слабые?
- Нет, это не объяснить, бывает, здоровый бугай угасает прям на глазах, а дохляк по виду чувствует себя хорошо. Говорю же, душу он высасывает, а у кого она какая нам не ведомо.
- Попытки побега отсюда были? - решил поинтересоваться на всякий случай.
- Из нашего этапа через неделю одни на плоту переплыть реку пытались.
- Ну и как?
- Да никак. Даже до середины не доплыли. Из воды чудище вылезло и всех с плота в воду утащило. Только кровь по воде разошлась.
- Что, такая страшная тварь?
- Страшная, человека пополам запросто перекусит. К воде лучше не подходить, чуть зазеваешься, тут же утащат под воду и сожрут. Сам видел, как одного с берега щупальцем в воду утащили.
- Самому журик найти получилось? - задаю актуальный на сегодня вопрос.
- Два раза за месяц. Потом перестал время тратить. Все одно помирать, так зачем мне на надзирающих горбатится?
- Почему на надзирающих? Куда, кстати, эти клубни потом деваются, что из них делают?
- Потому что заправляют всем надзирающие. Охрана только сторожит, все остальное по воле святош здесь происходит. Куда клубни потом деваются, никто не знает. Даже те, кто год здесь протянул и те не знают.
- Как-то можно в хозотряд попасть, чтобы сюда не приходить на работу?
- Стоял бы я сейчас перед тобой, будь такая возможность. Если тебе вдруг повезет, и ты за день найдешь несколько клубней, то в счет остальных дней можно в душегубку не ходить.
- Часто такое случается?
- Ты меня слышишь? Я за месяц нашел всего два клубня, два, а не двенадцать или двадцать. Некоторым больше везет, но ненамного. Кстати вас заселили в первый от ворот барак?
- Да в первый.
- Так вот два месяца назад оба барака были полными! Вот и считай, как долго здесь прожить можно. Думаю, в течение пары месяцев почти весь второй барак передохнет, потом опять новичков пригонят.
- А за деньги как-то попасть в хозотряд нельзя? - хоть и нет у меня ничего за душой, но информация лишней не будет.
- Да туда только так и попадают. Сто руалов за месяц. Договариваешься со святошами и вперед. Там почти каждые пару месяцев контингент меняется. Но не вздумай обмануть, о быстрой смерти потом будешь только мечтать. Здесь это строго поставлено. Лучше тогда здесь в душегубке тихо чахнуть.
Не хилую таксу святоши врубили. Насколько слышал из разговоров сто золотых монет это стоимость придорожного трактира. Деталей не скажу, но как-то так упоминали в разговорах. Видимо таким способом святоши потрошат заначки каторжан. Изымают награбленное в свою пользу. Да уж, жить становится лучше и веселее с каждым часом.
- Поскольку ты мой хлеб сожрал, завтра будешь отрабатывать, - вынес свой вердикт Ларушу я. - Будешь завтра показывать, как правильно эти самые клубни искать. И не вздумай слинять, поймаю утром у раздачи, мало тебе не покажется. Сейчас давай показывай, где самые урожайные места на клубни?
- Так ведь нет никаких мест, копай, где хочешь, они безо всякой системы растут. Знаешь, сколько здесь закономерностей пытались рассчитать и опробовать, все без толку. Только у поилки лучше не задерживаться, напасть кто-нибудь может. Здесь вообще лучше подальше от людей держаться. Когда журик душу из человека высасывает, всякое случается. Один такой горло другу перегрыз, весь в крови, хохочет с безумным взглядом, с катушек съехал окончательно.
- Веди тогда, где поспокойнее, я еще сегодня покопать собираюсь.
Ларуш, немного подумав, пошел по тропинке вглубь кустов и метров через пятьсот свернул влево. Опустился на четвереньки и пополз среди кустов. Прополз так метров сто, остановился, прислушался и сказал:
- Вроде тихо, можно здесь пробовать.
Сначала я подумал вручить ему лопату и понаблюдать со стороны за процессом, но окинув взглядом изнеможенное тело, решил копать самостоятельно. Все так же, как и утром принялся методично копать у корней куста по кругу, постепенно углубляясь. Время тянулось медленно, закономерно под ближайшими двумя кустами ничего не нашлось. Я перебрался немного дальше и принялся раскапывать следующий куст. По виду кусты ничем не отличались, копать по идее можно действительно под любым. Ларуш на мои старания смотрел равнодушно, лишь прокомментировал, что копаю я правильно, так все остальные копают. В какой-то момент я задумался, а может ну его, зачем копать, ведь шансов нет по любому. Ну не буду я копать и что? Слоняться без толку по этой душегубке и ждать, пока не подохну. Так хоть чем-то занят, и то легче. Да и надежда, что повезет, всегда есть. Окопав еще несколько кустов и ничего не найдя, я услышал вдали звон колокола.
