Чугунный Билли — седоватый ветеран в кресле — откашлялся и пробормотал себе под нос что-то насчет погоды и тупости трактирщика, который до сих пор так и не показался. В ответ мистер Хикс чуть заметно кивнул, сообщая сподвижнику, что тот услышан и понят.

Вскоре к ним присоединился и третий джентльмен. Вновь прибывший был долговяз и тощ, с сонным взглядом, пышными седыми бакенбардами и довольно покуривал глиняную трубочку. Непринужденным взмахом руки он приветствовал остальных и устроился в соседнем кресле у огня. Билли осведомился насчет погоды за окном, мистер Лью Пилчер (ибо это, конечно же, был он) тихонько воскликнул:

— Экая холодрыга!

После чего между тремя джентльменами состоялся следующий разговор на пониженных тонах.

— Как жизнь? — спросил мистер Хикс вполне любезно, однако ощущалась в его голосе некая натянутость, как если бы ответа он ждал с повышенным интересом. — Новости есть? Какого плана? Вы, часом, не слышали, что там происходит… ну, в родной конторе… и каково положение определенного лица?

— Не то чтобы очень хорошо, — отвечал Билли.

— Нет-нет-нет, — подхватил мистер Пилчер, качая головой и сочувственно прищелкивая языком. — Плохи его дела.

Поскольку прозвучало это все не слишком оптимистично, мистер Хикс запросил подробностей.

— Мировой судья выдал ордер на арест, Самсон. Если люди шерифа дознаются, что ты в городе, сидеть тебе дни и ночи под замком. В тюрягу загремишь! Это все скряга расстарался, сам понимаешь: дескать, кража скота, и все такое прочее. Гнусный скопидом! Так что ты смотри, по сторонам-то поглядывай! Треклятые шерифовы прихвостни тебя уж вовсю высматривают: так глазами и зыркают! — сообщил Билли, прижмуривая один из собственных стальных «окуляров».

— Ордер на арест! Ну, не чушь ли? Экая смехотворщина! — воскликнул мистер Пилчер, снова прищелкивая языком, как если бы в жизни не слышал ничего абсурднее.

Мистер Хикс воспринял новость более или менее хладнокровно. Для виду он твердил себе, что ему все равно, ведь он ждал чего-то подобного, загодя принял меры и в «маскировке» своей уверен… однако за дымчатыми стеклами проглядывала тревога, некое дурное предчувствие, из тех, что нельзя ни толком определить, ни отринуть. И невзирая на все его усилия, при одной только мысли о скряге в голове у него воцарялся хаос.

— А вы-то как?

Оба его коллеги энергично затрясли головами, давая понять, что уж на их-то счет никаких ордеров на арест не выписывали и вряд ли выпишут.

— Да, тут без долговязого гнусного прохвоста не обошлось, — откликнулся Самсон. — Думает, весь мир принадлежит ему, плюс еще половинка! Этот и луну бы заодно прихватил, кабы только дотянулся. Он и жирный прохвост, тот, что под скрягову дудку пляшет, — здорово они спелись. Деловые люди, тоже мне! Такие уж мы гордые, такие могущественные, а для старины Хикса и словечка доброго не найдется! Так я скажу вам — и оченно это уместно прозвучит! — в тюрягу их обоих!

— В тюрягу, — протянул мистер Пилчер, невозмутимо взмахивая трубочкой.

— Ого-го! Тюряга для них слишком хороша, — возразил, мрачно сверкнув очами, Билли. — Таких загребущих мерзавцев днем с огнем не сыщешь. Эти мне Таски, и эти мне треклятые судейские — паразиты! — эти мне Баджеры и Винчи!

— Вздернуть бы их, то-то было бы славно, — мечтательно предложил мистер Пилчер. — Давненько я не видывал удавленничков. Хикс, ты как насчет повешения-то — чтоб оба в петле покачались, а?

— Для таких и виселица слишком хороша, — гнул свое Билли.

— Джентльмены, джентльмены, — вмешался Самсон. — Когда-то, вынужден признать, старина Хикс думал так же, как и вы — представлял себе палача с петлей и улыбался. Виселица — веревка — молитва — прыжок — последний танец — труп — добро пожаловать в анатомичку. Да-да!… Но, держу пари, вы, джентльмены, помните старую пословицу: дохлой мыши холод — не холод. Ну, препарируют их… а им-то что, после того как в петле поболтались? Они ж ничего не почувствуют! Нет, никаких виселиц, в тюрягу их, и только. На мой просвещенный взгляд, джентльмены, тут-то их и доконает клаустрофобия. Да-да! Есть такой медицинский термин: я уж вижу, что вы в затылках чешете. Тюряга — надежная камера, стало быть — куда лучше, чем петля: так они куда дольше протянут! То-то будет у них время поразмыслить! Так что, как видите, я свое мнение пересмотрел. Вы только вообразите себе, джентльмены: долговязый гнусный прохвост и жирный мерзавец брошены в одно и то же холодное темное подземелье, и заняться-то нечем, остается лишь размышлять о собственном бедственном положении; причем оба знают, что помилование им и не светит. Конца-краю мучениям не предвидится — завершатся они только вместе с жизнью. Вообразите себе такое, джентльмены! Ну, разве не мило?

— Нисколько не мило, — отрезал Билли, качнув головой. — Я говорю: вздернуть прохвостов!

— Ага, — поддержал его мистер Пилчер. — Петля, она как-то приятственнее.

— За борт обоих!

— По таким пеньковая веревка уж давно плачет.

— Это ты верно сказал, Лью Пилчер, хотя острие моей сабли повернее будет.

— Факт; а что до жирдяя, так можно подумать, его уж наполовину вздернули.

— Видишь ли, Самсон, самое отрадное в твоем плане — та его часть, которую ты пока что не объяснил, — проговорил Билли. — А именно — как бы заманить наших прохвостов в тюрягу?

Мистер Хикс уже собирался ответить, как вдруг на плечо его легла рука. Бедняга едва ли не подскочил в воздух: в воображении его тут же закружились образы мировых судей и шерифов. Он стремительно развернулся, едва не уронив бороду, и взгляду его явился коротышка, словно бы весь состоящий из одних багровых щек и веселых синих глаз. Губы его расплылись в ухмылке, а почти облысевшую голову венчала широкая синяя шляпа в матросском стиле.

— Ого-го! Баскет, нельзя ж так пугать беднягу Самсона! — проворчал Билли свирепо, однако умеряя голос, чтобы не привлечь внимания посторонних.

— Экая сумасбродность! — фыркнул мистер Пилчер.

Безобидный мистер Крабшо обиженно нахмурился. Что до мистера Хикса, едва он, к вящему своему облегчению, обнаружил, что перед ним всего лишь Баскет, а вовсе не шерифовы люди, радость его при виде друга многократно умножилась. Сперва обменявшись с ним рукопожатием, Хикс пригласил коротышку присесть за крепко сбитый стол. И беседа друзей вновь потекла своим чередом, а дым от торфяного огня ненавязчиво щекотал им ноздри.

По ходу разговора Баскет не сводил глаз с Хиксовой фальшивой бороды. Пока Самсон говорил, пышный «куст» оставался неподвижен, поскольку крепился на физиономии лишь в нескольких местах за ушами и грозил в любой момент отвалиться. Не раз и не два Баскет с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться: «маскировка» казалась ему столь прозрачной и неубедительной — как, впрочем, и Билли с мистером Пилчером, — что тот едва владел собой при виде подобной «бестолковщины». Ну, можно ли не опознать Самсона Хикса по черной одежде, дымчатым стеклам очков и этой злополучной бороде? Остальные двое джентльменов до сих пор от комментариев воздерживались. В конце концов слово взял Билли — самая волевая натура среди присутствующих.

— Самсон, — начал он.

— Да.

— А скажи-ка, чего ради ты нацепил эту фиглярскую бороду?

— Ты о чем?

— В чем состоит твоя цель? Что тобою движет?

— Что мною движет? Разве не очевидно?

Билли многозначительно оглянулся на Лью Пилчера, а тот покачал головой, сочувствуя горестной участи Самсона.

— Да уж, очевидно. Слишком очевидно! — воскликнул мистер Пилчер.

— Ага, — поддержал Баскет.

— Видишь ли, Самсон, она… в общем, не очень-то тебя красит, — продолжал Билли, рассеянно массируя подбородок, усы над которым держались куда более надежно. — Если ты понимаешь, о чем я.

Дымчатые стекла очков сверкнули на каждого из собеседников по очереди. До сих пор мистеру Хиксу и в голову не приходило, что в его безупречной маскировке может обнаружиться изъян. При мысли о том, что он где-то промахнулся, что распознать подделку ничего не стоит, он задрожал всем телом.