В ходе поединка Билли не издал ни звука, а своенравный мистер Рук то крякал, то рычал, то хрипел, то вскрикивал, каждым соприкосновением клинков тщась загасить кошмарное пламя, испепеляющее его изнутри. Ложный удар — отбив, выпад — отход; так поединщики прошли по всей длине моста, и все-таки ни один из них еще не был ранен.
— Я хочу знать, за что! — потребовал мистер Рук с жутковатой откровенностью. — За что ты меня невзлюбил?
— За то, что ты шальной сумасброд с гнусным норовом. За то, что ты глупец, неблагодарный мальчишка и никогда уму-разуму не наберешься, — великодушно удостоил его ответом Билли.
— Но почему, черт тебя дери? Почему?
— Потому что, — медленно и весомо проговорил Билли, — у тебя нет сердца.
Подобный ответ еще больше разъярил юнца, точно кочергой разворошив пламя его обиды.
— Нет сердца! Нет сердца! Ну, раз у Джо Рука сердца нет, то и у тебя не будет! — завопил он и сделал резкий выпад, целя точнехонько в грудную кость Билли. Однако в последний момент юноша ловко изменил направление удара, и Билли не успел отразить клинка. А в следующий миг рапира впилась в цель.
В лице Билли отразилось глубочайшее изумление. Его веки затрепетали; он закашлялся, попытался сглотнуть. Мистер Рук высвободил рапиру, и из раны хлынул темный поток. Билли непроизвольно схватился за грудь, сабля выскользнула из его руки. Он в ужасе воззрился на обагренные алым пальцы, застонал, выругался, зашатался, точно народившийся жеребенок, покачнулся, снова выругался, с проклятием упал на спину в снежную слякоть и застыл неподвижно.
Его юный противник стоял над телом, тяжело дыша и отдуваясь, и пытаясь осмыслить, как же ему это все-таки удалось. Он, Джозеф Рук, победил дюжего бородатого дурня! Джо Рук, на которого вечно сыпались удары, при том, что сам он выкладывался, как проклятый, теперь вот до конца выложился одним ударом! Никогда больше этот здоровенный колосс на глиняных ногах не будет над ним насмехаться, не будет порочить его честь! Мистер Рук внимательно изучил жидкость, обагрившую клинок, убеждая себя в реальности происходящего. Кровь! Значит, все кончено, кончено — наконец-то кончено! И все-таки ему с трудом верилось в подобную удачу.
— Небось не станешь больше нос воротить от Джо Рука, — прорычал он, безжалостно пиная тело. — Скатертью тебе дорожка, старый идиот!
Но хотя поединок и закончился, до финала было пока что далеко. Подняв голову, юнец заметил, что на мост с противоположного берега въезжает еще один всадник. И мысли Джо Рука тотчас же устремились в самых разных направлениях. Не стал ли чужак свидетелем убийства Билли? И если так, то что? Бежать ли или разделаться заодно и со второй жертвой, способной, чего доброго, дать показания?
Незнакомец несся во весь опор. Когда тот подъехал на достаточное расстояние, стало видно, что лошадь — взлохмаченный гунтер с белым чулком на ноге, верховой с ног до головы закутан в черное, шляпа надвинута на самый лоб, а из-под нее торчит пышная кучерявая борода. Мистер Рук тотчас же узнал и лошадь, и всадника, но не успел он что-либо предпринять, как те уже были рядом.
— Посторонись, Джозеф! — крикнул Самсон Хикс.
— Вот еще! — фыркнул юнец, вовсе не собираясь униматься в самый разгар своего триумфа.
— Посторонись, будь так добр.
— Вот! Смотри! — проговорил мистер Рук, демонстрируя мистеру Хиксу обагренную рапиру. — Видишь кровь? Хороший тебе урок! Хороший урок вам обоим! Вы двое всегда на меня зуб точили! Это к тебе на встречу он ехал, и я об этом знал. Я все знал, так-то! Больше уж ты с ним на этой земле не встретишься, потому что Джо Рук вышиб из него дух как нечего делать! Скопытился старый дурень! От всех бы вас так же избавиться!
Восседающий в седле мистер Хикс, как ни странно, и бровью не повел при виде трупа сотоварища, распростертого в лунном свете.
— Ну, разве не мило? Вы двое отродясь друг с другом словечком добрым не обменялись, это уж точно. Но что до вышибания духа, друг Джозеф… вот тут я бы не спешил с выводами.
— О чем это ты? — подозрительно осведомился мистер Рук.
— Повторю: с выводами я бы не спешил. Да-да! Никогда не знаешь, чего ждать и что подстерегает тебя на этой земле. Наблюдательность, Джозеф — оченно важный секрет нашего ремесла. В жизни многое кажется не тем, что есть на самом деле, и эту истину тебе давным-давно стоило бы усвоить.
Мистера Рука, по всему судя, эти замечания глубоко разобидели. Опять ему читают лекции, опять его унижают, относятся к нему свысока! Опять он — безмозглый щенок, ничтожество, ноль без палочки! При том, что вот тут, на земле, лежит еще неостывший труп его жертвы!
— К чему ты клонишь? — призвал он собеседника к ответу.
— А вот к чему!
Этот голос принадлежал Чугунному Билли. Хорошо рассчитанный пинок ногой от предполагаемого «трупа» отшвырнул мистера Рука к каменному парапету. Юнец стремительно развернулся; падая, ударился шеей о перила и обронил шляпу. А затем соскользнул на землю, причем голова его застряла между двумя крепкими балясинами.
Видавший виды ветеран неуклюже поднялся на ноги, зажимая рану окровавленной ладонью. Губы его расплылись в хитрой, торжествующей гримасе. Свободной рукой Билли подобрал валяющуюся в снегу саблю и постоял немного, ссутулившись и опираясь клинком о землю на манер костыля.
— А вот и тебе тумак в отместку — молодой дурень! — воскликнул он, обращаясь к потрясенному юнцу. — Остолоп!
— Ты как, Уильям? — осведомился мистер Хикс, приглядываясь к приятелю сквозь дымчатые стекла очков.
— Думается мне… думается мне, что доктор пришелся бы куда как кстати, — прохрипел Билли. Было очевидно, что предательский удар, нанесенный мистеру Руку, изрядно истощил его и без того немногие силы. — Но заживет, Самсон, мигом заживет. Рана-то пустячная, сам понимаешь! Ого-го! (Последнее издевательское восклицание предназначалось мистеру Руку, уже подающему признаки жизни.) Давай, ты, бестолочь, заморыш несчастный, поднимайся!
Мистер Рук, пошатываясь, кое-как встал, ощупал шею в том месте, где она соприкоснулась с парапетом, и покачал головой, вытряхивая из волос мусор. С трудом подобрал рапиру и шляпу, ни слова не говоря своим былым сподвижникам — делая вид, что их и не существует вовсе, — и отправился ловить коня.
— Ого-го! Поглядите-ка: хвост поджал и удирает! — ухмыльнулся Билли, опираясь на клинок. — Прям как побитый щенок!
Слова он выбрал не те, да и момент был неудачный. Своей насмешкой Билли рассчитывал уязвить злополучного мистера Рука до глубины души и сердца. И в намерении своем преуспел. Юнец шагнул было к Билли, но тут же остановился. Он зажмурился, запрокинул голову и огласил воздух истошным воплем боли. Крик этот, вне всякого сомнения, вобрал в себя всю ярость и горечь, составлявшие смысл жизни мистера Джозефа Рука.
Хиксов гунтер, что стоял неподалеку, вздрогнул, прижал уши и подскочил на месте, словно вознамерившись допрыгнуть до луны — одиножды, и дважды, и трижды, — всякий раз тяжело приземляясь на передние ноги. Джентльмен в черном доблестно пытался укротить своего скакуна, точно так же, как скакун доблестно пытался укротить джентльмена в черном. Гунтер дрожал, дико вращал глазами, поднимался на дыбы и крутился на месте, молотя копытами в воздухе. И такова была сила этого последнего маневра, что мистер Хикс вылетел из седла и, не успев даже вскрикнуть, исчез за парапетом.
— Самсон! — закричал Билли и нетвердой поступью направился к краю моста.
Снизу, со льда, донесся противный чмокающий звук. Хотя в морозном воздухе он прозвучал приглушенно, в том, что он значит, сомневаться не приходилось.
Мистер Рук счел, что видел и слышал достаточно. Он вскочил на кобылу и галопом помчался прочь. Чугунный Билли, даже не задумываясь о собственном состоянии, каким-то образом сумел пересечь мост и спуститься по насыпи к реке.
Темная фигура Самсона Хикса с раскинутыми руками неподвижно застыла на снегу там, где упала. По одежде можно было заметить, что тело ударилось о лед лицом вниз. Однако — странное дело! — голова каким-то образом развернулась кругом так, что лицо смотрело в небо. Бутафорская борода держалась, но дымчатые стекла вылетели из оправы и теперь валялись неподалеку. Загадочные, незрячие глаза мистера Хикса были широко открыты и глядели в никуда; точно вода в реке, они превратились в лед.
