Впечатление многократно усиливали царящее вокруг нерушимое безмолвие и знобкие тени, скользящие по старинным дубовым панелям. Мистеру Найнтингейлу казалось, будто он на дне моря и разглядывает разбросанные останки былого кораблекрушения, навеки застывшие во времени. Всю комнату окутывала священная аура глубокой древности.
На причудливо украшенном алтаре из вулканического туфа, занимавшем свободное место в центре комнаты, стояли кувшин с вином и чаша для возлияний. К алтарю был прислонен жезл в форме пастушьего посоха. В алтаре обнаружилась деревянная дверца, которая, впрочем, несмотря на героические усилия мистера Найтингейла, так и не поддалась. Весьма раздосадованный, он перенес свое внимание на массивное старомодное бюро, притулившееся у камина, проглядел разбросанные по нему бумаги и исследовал выдвижные ящики, зорко высматривая хоть что-нибудь, что могло бы заинтересовать его господина и повелителя. Однако ж нашлось там мало чего, если не считать ветхих пергаментов, пары-тройки писем и нескольких странных монет, подобных которым мистер Найтингейл еще не видывал: неровно обрезанных, истертых едва ли не до дыр, испещренных слабо проступающими знаками, не поддающимися истолкованию.
Слово «странный» было вполне уместно и по отношению к пергаментам, исписанным почерком столь причудливым и необычным, что мистер Найтингейл затратил минут пять, крутя листы и так и этак, поворачивая то одной стороной, то другой, а то и вверх ногами, в тщетных попытках расшифровать надписи. Вскоре он сдался и раздраженно побросал пергаменты в мешок заодно с письмами, здраво рассудив, что его хозяин, обладатель массивной седовласой головы, возможно, разберет, что это такое, и как-нибудь да использует себе во благо.
В придачу к вышеозначенному в комнате нашлась карта, на изучение которой мистер Найтингейл тоже потратил некоторое время. Перед его глазами расстилался обширный ландшафт, совершенно ему незнакомый, по обе стороны ограниченный протяженным узким побережьем, в середине высились горы, и в разных местах были отмечены, судя по всему, двенадцать городов. Мистер Найтингейл присоединил карту к пергаментам и письмам, заодно позаботившись, чтобы часть монет перекочевала в его собственный карман. Поначалу он решил было, что здесь музей; однако под воздействием собственных природных наклонностей отмел эту идею в пользу нового, куда более убедительного объяснения: экспонаты, собранные в комнате, — не что иное, как награбленное добро, причем грабитель — сам хозяин дома. А если все это и без того уворовано, так почему бы и не обокрасть вора?
Внезапно дородная шея Боба ощутимо заныла. Он насторожил уши и напряженно прислушался. С балкона доносился приглушенный шум дождя, и ничего более… да полно, так ли? Он состроил жуткую гримасу — в коридоре за приоткрытой дверью раздавались шаги. Испугавшись, что огонек свечи заметили, Боб задул его и нырнул за бюро, втиснувшись в узкую щель, и так, на четвереньках, застыл в ожидании.
Дверь распахнулась, и комнату залил свет другой свечи. До слуха Боба донеслось затрудненное дыхание, столь часто присущее старикам, курящим слишком помногу и слишком давно. Выглянув из-за угла бюро, он различил и того, кто нес свечу: седовласого субъекта в пропыленном фраке (старый дворецкий, подумал Боб), что уже подошел к балконным окнам (ныне распахнутым в ночь, благодаря стараниям мистера Найтингейла) и теперь изучал их с неспешным, прицельным любопытством.
В небе полыхнула вспышка молнии, одев переливчатым заревом и балкон, и комнату-музей, и слугу, и мистера Боба Найтингейла. Но, едва над головой прогрохотал гром, изобретательный Боб тут же отпрянул в тень своего укрытия. Не ведая, когда ожидать следующей молнии, что, возможно, выдаст его присутствие слуге, он предпочел не высовываться больше до того времени, как старый дворецкий сочтет нужным покинуть комнату.
Однако до этого времени, как выяснилось, было еще далеко. Тишину нарушали новые звуки, свидетельствующие о внимательном, бдительном обследовании: прерывистый кашель, сопение, шарканье ног. По тому, как скользил вдоль стен и потолка огонек свечи, Боб мог судить, где именно находится старый дворецкий и в каком направлении движется. И с некоторым беспокойством осознал, что страдающий одышкой светоносец приближается не куда-нибудь, а к бюро.
Свет уже мерцал в двух шагах, дыхание слышалось совсем рядом. Свеча медленно проплыла над поверхностью бюро, роняя на пол призрачные лучи: слуга проверял, не потревожены ли бумаги. Мистер Найтингейл напряг мускулы, готовясь в любой момент выскочить из укрытия. Но тут он увидел на стене собственную тень и насторожился, полагая, что старик со свечой тоже непременно ее заметит. Так что дюжий Боб затаил дыхание и подобрал под себя ноги, смирившись с тем, что его вот-вот обнаружат.
Однако свет заскользил прочь и, верно, исчез бы совсем, если бы в комнате не появился второй человек. Этот субъект двигался легко и стремительно, уверенной походкой. Заслышав его поступь в коридоре, Боб не смог удержаться от того, чтобы не выглянуть из-за угла бюро, не оценить вновь прибывшего и не решить раз и навсегда, кто это такой. Глазам его предстал юноша в бутылочно-зеленом сюртуке с черным бархатным воротником, в белой рубашке, светло-желтом кашемировом жилете и черных брюках. Лицо юноши отличалось редкой красотой — с безупречно изваянным подбородком, пышными усами и огромными темными глазами, что пылали как угли под надменно изогнутыми бровями. Пораскинув мозгами, мистер Найтингейл решил, что молодой щеголь — не иначе как мистер Джон Хантер, хозяин дома и расхититель древних сокровищ.
Молодой джентльмен негромко переговорил со слугой. Смерив его взглядом из-под вислых полей шляпы, мистер Найтингейл составил себе некое представление: юный франт с замашками денди, только-только из провинции; такому и тягаться нечего с городскими акулами, тем паче с хищниками вроде мистера Найтингейла и его господина и повелителя. Нет уж, с этим кривлякой проблем не будет!
Очередная яркая вспышка молнии заставила Боба забиться глубже в свою раковину. То, что он увидел, снова высунувшись из-за бюро, изумило его несказанно: ибо кривляка, иначе мистер Джон Хантер, стоял на балконе без сюртука и, сжимая в руке пастушеский посох, обращал конец его к небу.
Новая вспышка. И тут же пастушеский посох качнулся в нужном направлении, проследив путь молнии и примечая то место, где она ударила. Прогрохотал гром. И снова — ослепительно яркий сполох света, и снова — отслеживание, и снова — раскат грома. Эта же последовательность повторилась и в третий раз, и в четвертый, и в пятый и так далее.
С каждой последующей вспышкой мистер Хантер объявлял направление и характер молнии, как если бы узнавал по ним некие тайные сведения.
На Боба, наблюдавшего за происходящим из надежного убежища, все это произвело должное впечатление: теперь он не сомневался в том, что хозяин дома — не только вор и фат, но еще и умалишенный.
Как долго продолжалось это представление, мистер Найтингейл не знал. Однако со временем разряды сделались реже, гром зарокотал где-то в отдалении, и мистер Хантер убрал посох. Он вновь облачился в сюртук, обменялся несколькими словами с престарелым слугой, и тот, приготовив свечи, покорно удалился из комнаты.
Мистер Найтингейл насторожил уши: теперь к старомодному бюро приближался сам мистер Хантер. Ботинки молодого джентльмена находились в каких-нибудь нескольких дюймах от холщового мешка, в то время как сам жуликоватый Боб изо всех сил вжимался в щель между стеной и бюро, едва осмеливаясь дышать из страха привлечь внимание одержимого. Над головой грабителя зашуршали бумаги, послышался вздох. Где-то в комнате тикали часы; мистеру Найтингейлу казалось, это колотится его собственное сердце.
Спустя какое-то время мистер Хантер отошел к алтарю из вулканического туфа. Он достал из жилетного кармана ключ, отпер неподатливую дверцу и извлек на свет изящную шкатулку кедрового дерева, украшенную львиными головами. Открыл шкатулку, вынул из нее некий предмет и благоговейно возложил его на алтарь. Со своего места Бобу никак не удавалось разглядеть, что это: мистер Хантер загораживал весь обзор. Однако вскоре молодой джентльмен услужливо покинул комнату, предоставляя мистера Найтингейла его наклонностям.
